Очень прекрасный принц

Годы прошли.

Дедушку, если верить официальной версии, утопили в море глубоководные фоморы. Что там произошло на самом деле, старшее поколение, может, и знает — но нам не расскажет. И, думаю, есть на то весомые причины. Так или иначе, мама с папой взошли на трон и даже худо-бедно разгребли тот кошмар, что успел образоваться в социальной сфере. Но… куда же без “но”?

Но драконы успели принять правила Ими, привыкнуть к ним. Два поколения выросло под его правлением, на минуточку! Так стоит ли удивляться, что некоторые пережитки тех времён намертво закрепились в головах? И нет, обычному дракону, разумеется, слова никто не скажет, если он начнёт петь или играть на барабанах (хотя посмотрят косо, тут да). Но наследный принц…

Быть принцем в этом смысле намного сложнее.

Я не имею права проявлять такие увлечения прилюдно — дурной тон. Вот и приходится обустраивать… тайные комнаты.

Для своей я выделил помещение в самом низу оборонительных катакомб, тёмное, полузатопленное и поистине огромное. Туда никому просто не пришло бы в голову сунуться… а я дополнительно позаботился о том, чтобы никто не забрёл сюда по чистой случайности.

Мы, драконы Льда, любим это: холодные подземелья, много воды и сырости, темноту… Конечно, обычным инструментам было бы плохо в таких условиях. Но помилуйте, кто тут говорит об обычных инструментах?..

*

Чёрная гладь воды, достигающей обычному человеку примерно по горло, заблестела приветственно, когда я спустился по старой винтовой лестнице. Я пошёл дальше по воде, оставляя на поверхности маленькие островки льда.

Для всех членов моей семьи не проблема — ходить по воде. Как и, в общем-то, договариваться с ней… Усмехнувшись, я встал посреди огромного помещения и вскинул голову.

— Пришло время играть! — в голосе моём прозвучала музыкой та самая мелодика, что свойственна только сидхе королевских родов.

И пещера откликнулась.

Это произошло не сразу; я сам так захотел. Это ведь моё любимое крещендо — так пусть и мелодия, и зрелище нарастают, как буря.

Сначала наверху вспыхнули призрачные огни, едва уловимые обычному глазу. Но они разгорались с каждой секундой, высвечивая огромные сталактиты причудливой формы, ледяные маски на стенах, взирающие на меня пустыми глазами, и тёмную, застывшую воду.

Красиво.

Но сейчас будет ещё лучше.

— Самое время, — пропел я, раскинув руки.

И мир обезумел.

Вода под моими ногами взорвалась, забурлила котлом Бездны, разлетелась ледяным крошевом. Я же просто прикрыл глаза, наслаждаясь и предвкушая...

А когда всё стихло, вокруг не было воды — только мой собственный Ледяной Дворец. С застывшими скульптурами, и креслом, и моей личной библиотекой, и рабочим столом, и скрипкой, и виолончелью…

И ещё, разумеется, роялем. Ледяным, декорированным драконьей атрибутикой, наполненным магией Льда и Музыки.

Моё лучшее творение.

Довольно улыбнувшись, я присел на банкетку и ласкающе провёл по крышке. За рукой моей потянулся иней, украшая ровный лёд причудливым дивным узором.

Это был длинный день. Из тех, что хочется сыграть…

Я откинул крышку и прикоснулся к клавишам.

Первые звуки были неуверенными, будто руки и клавиши заново знакомились друг с другом. Я ласкал их пальцами, как любовницу, как дикого непокорного зверя, капризного и прекрасного. Тихое, неуверенное звучание росло и ширилось, обретая глубину и акцент. Музыка нарастала с каждым аккордом, становилась всё гуще, и воздух звенел от магии — снаружи и внутри.

Вот уже и пришли в движение ледяные скульптуры, кружа; вот и ожили, зашептались на стенах маски. И тогда я прикрыл глаза, просто играя, просто выплёскивая в музыку всё, что скопилось во мне за этот день.

Эти дурацкие девицы, претендующие на место фавориток — как не вовремя.

Наставления отца.

Болезнь Биланны.

Дайяна.

Не знаю, в какой момент, но мысли мои заняла она одна. Понравилось бы ей? Хотелось ли бы ей быть рядом? У аристократок старой школы музыка в чести. Пусть формальная, классическая, но всё же… Я откинул голову — и представил, как играю для Дайяны. Вообразил это всё очень чётко: как она стоит рядом, изящная, будто статуэтка, прекрасная; как улыбается мне; как…

Что-то лишнее, неожиданное прикоснулось к моей щеке. Я распахнул глаза — и ошеломлённо проследил, как кружат вокруг белые, розоватые и сероватые перья.

А рядом, у самого рояля, стоит леди Дайяна Гохорд.

8

Алисия Майлифф

*

Я знала, что это сон.

Странный, но очень красивый сон.

В этом сне я летела по коридорам огромного Дворца, который никогда не спит. Вокруг меня кружились мелодии. У всего есть музыка, вы знаете это?

Совсем у всего.

Этот мир состоит из множества мелодий… для музыканта. Как для актёра, наверное, из множества ролей, а для писателя — из тысячи историй… потому что если ты живёшь искусством, то оно окружает тебя. Иначе это не работает.

Вокруг меня звучал Дворец. Шёпотом сплетен, ритмом шагов, грохотом суеты на огромной кухне, шелестом дорогих тканей, патокой интриг, что вплетается в мелодию исподволь и между строк… Но меня интересовала одна-единственная музыка. Она звучала где-то там, впереди, завораживала, манила… Она обещала мне что-то невиданное раньше, что-то необычное и неназываемое. И я летела вперёд по коридорам в облике пернатой змеи, раскрыв радужные гребни, навстречу этому зову. Я не боялась быть замеченной: сновидения тем и хороши, что способны уносить нас, незримых, куда угодно.

Моё “куда угодно” оказалось совершенно фантасмагоричной ледяной музыкальной комнатой. А моим музыкантом — прекрасный Ледяной Принц.

Он играл увлечённо, потерянно, чуть приоткрыв красиво очерченные губы (как хочется к ним прикоснуться!) и прикрыв глаза. Я видела иней, что подрагивал на кончиках его ресниц — как будто сама Мора в обличье Зимней Королевы поцеловала его глаза.

Всё казалось таким реальным, что я могла бы поверить, что не сплю — не будь при этом всё настолько нереалистичным. Ледяной рояль, скрипка изо льда, виолончель? Да полно! Я перетекла в человеческую форму, вспомнила, что ложилась спать в одной сорочке, и привычно сотворила наряд из собственных перьев. Выбрала лицо леди Гохорд в последний момент — сама даже не знаю, почему.

Наверное, просто не хотелось являться пред принцем чудом-чудным, настоящий он или нет. У меня нет человеческого лица; чем лицо Дайяны — не вариант?

Я встала и осторожно положила руку на рояль.

И в этот момент принц открыл глаза.

Наши взгляды столкнулись, и меня будто ударили пыльным мешком; его глаза были оглушающе прекрасны. Его пальцы замерли над клавишами, не касаясь, и мне стало почти больно — потому что смолкла музыка.

— Играйте же, прошу, — шепнула я, склонившись к его лицу. — Я вам всего лишь снюсь.

Он выгнул бровь. Его губы дрогнули в ироничной, немного порочной улыбке.

— На вас слишком много одежды, леди, чтобы быть моим сновидением.

Нет, ну какой же он...

— А вы ухитряетесь быть совершенно несносным, даже когда мне снитесь.

Он улыбнулся ещё шире. Я ласково погладила рояль.

— Играйте, пожалуйста, — попросила я. — Мне очень хочется знать, чем же закончится эта мелодия. Хотела бы я написать под неё стихи...

— Правда? — он лукаво прищурился. — Тогда спойте. Пока что без стихов и слов; или не сможете?

Неужели он думает, что я откажусь?

— Играйте — а там посмотрим, — я вздёрнула подбородок.

Это сон, а значит, можно и не привязываться к возможности человеческого диапазона. Можно просто — петь.

Мелодия взлетела вверх, взвилась, расширилась. Вокруг закружили перья со снегом вперемешку, его мелодия переплеталась с моим голосом, создавая идеальную гармонию… Странный сон. Смешной и немного горький. Как моему подсознанию могло только привидеться, что принц драконов может быть наделён музыкальной магией? Она же считается для них презренной!