Страница 5 из 7
На этот раз сообщество расположилось на плоской горе с отвесными склонами. На её усечённую вершину вела всего одна тропинка, протоптанная постоянным хождением. Вершина горы была усечена таким образом, что её более низкий срез выходил в саванну. Наверное, когда-то эта гора являлась кратером огромного вулкана – практически это был некий природный театр, сценой которого выступала саванна. Пересмешники облюбовали для себя обширный косогор, заканчивающийся обрывом. Со стороны саванны у самого подножия плато протекала река. Она была неширокой, но её прохлады хватало для охлаждения жаркого дыхания степи, а журчание воды умиротворяло пересмешников. Трудно было найти место для проживания лучше, чем это плоскогорье. Здесь был свой микромир с тенистыми деревьями и ключами, воды которых струились через всё плоскогорье. Одна из складок местности естественным образом нависала над частью косогора, образуя подобие каменного козырька. Навес выступал метров на пять, не больше, но этого оказалось достаточно для формирования под ним природной ниши высотой до четырёх метров, в ней было всегда прохладно, спокойно и сухо. В это естественное природное жилище забирались на ночёвку самки с детьми. Здесь же они прятались от полуденного зноя. Самцы в это убежище не допускались, но их изгнание произошло не сразу, поскольку мужские особи пересмешников подчиниться могли только силе. Женщины пересмешников свою слабость сумели превратить в силу. Запах самки парализовал волю и разум самца подобно тому, как это происходит у большинства животных. К этому фактору добавились ещё и организованные действия женских особей – победа стала полной и окончательной на многие тысячелетия. В новом сообществе складывался матриархат.
В этом месте прервём наши фантазии, чтобы поделиться впечатлениями об одном научно-популярном фильме. В нём шёл рассказ о некоем молодом мужчине, который отважился путешествовать в глубь Африки без оружия. На протяжении всего фильма этот белый путешественник попадал в опасные переделки с дикими зверями. Наконец храбрец вышел к племени, живущему первобытно-общинным строем. Это племя состояло из очень маленьких людей, которых мы называем пигмеи. В нём различались группы мужчин и группы женщин с детьми. Путешественник начал общаться с мужчинами и в конечном счёте сумел подружиться с ними настолько, что мужчины-дети не отходили от него ни на шаг. Путешественник прожил в первобытном племени пару дней и собрался уходить. Оператор подробно заснял прощание большого белого человека с маленькими аборигенами – это была трогательная сцена. Голые мужчины-дети обступили путешественника со всех сторон и плакали навзрыд, не стесняясь своих женщин, наблюдавших весь этот процесс в сторонке. Когда прощание закончилось, женщины сказали в камеру: «Хорошо, что этот человек уходит от нас, а то наши мужчины стали совсем как плачущие дети». После просмотра фильма я не мог отделаться от впечатления, что женщины этого племени относились к своим мужчинам точно так же, как они относились к своим детям. Я увидел матриархат в чистом виде. У меня сложилось впечатление, что на заре своего развития человечество проходило какой-то детский этап. Я наблюдал маленьких мужчин с бородами и копьями в руках, но это были дети в полном смысле этого слова. А вот женщины этого племени на детей похожи не были, хотя и были такими же маленькими, как и мужчины.
Обычная логика подсказывает нам: если люди изначально произошли из обезьяны, следовательно, в начале своего превращения в человека они должны были иметь развитое чутьё, которое у зверей превалирует над всеми чувствами. С этих позиций нам и нужно прослеживать развитие древних людей. Первобытные люди жили в эпоху запахов и ориентировались с помощью развитого чутья. Своим глазам они пока не доверяли. Запах был для них Богом. Люди чуяли природные запахи, обоняли и смаковали их, но разделить себя и своё чутьё ещё не умели. Наличие его как такового им ещё предстояло осмыслить.
Вернувшись с жировки, племя дружно остановилось на краю горного плато. По тому, как все основательно и без суеты стали располагаться на этом импровизированном ложе, было видно, что для них это было каждодневным занятием. Дикари с нескрываемым любопытством наблюдали за жизнью, которая проистекала перед ними в саванне. Это был самый настоящий театр, только действие на этой огромной сцене происходило не по сценарию. Есть в речи людей такое понятие – «театр боевых действий», применительно к этому случаю можно было бы сказать: «театр жизненного пространства». Перед глазами пересмешников проходили огромные стада копытных, стаи гиен, прайды львов и множество других зверей, приходивших на водопой, сменяя друг друга. Пересмешники наблюдали в саванне травоядных, хищников и себе подобных чужаков. На этой сцене жизни ежедневно проливалась кровь не только животных, но и человекообразных существ. Этот природный театр стал для любознательных подражателей развлечением и своего рода школой. В конечном счёте из простых наблюдателей они стали превращаться в сопереживателей. События, которые перед ними проистекали, они начали переосмысливать, а переосмыслив, перешли к их имитации. Диапазон подражаний пересмешников был неисчерпаем и разнообразен, постепенно многое из того, чему они подражали, становилось их собственными повадками.
Историческая сцена
Первыми, как правило, на водопой прилетали птицы. Сколько бы их ни было и к какому бы виду они ни принадлежали, их объединял звук «фр-рь», который они производили крыльями. Также большинство птиц кричало, и всё многообразие их голосов можно было свести к неким «цяк-цяк» или «чак-чак». Это неизменно приводило в восхищение пересмешников, и они на все лады повторяли звук полёта и птичье цеканье. Птицы ещё плескались в воде, играя оперением в лучах розовой зари, когда раздавался трубный клич слонов. Громкое «эр-рь» оглашало саванну от края до края, и вся живность в округе замолкала, прислушиваясь. Гиганты подходили к водопою величественно, с осознанием собственной мощи. Услышав слонов, пересмешники снова приходили в необычайное возбуждение, то и дело слышалось их пронзительное «эр-рь». Было совершенно ясно, что они искренне и всерьёз полагали себя участниками, а не зрителями этого огромного импровизированного театра. Вслед за слонами на водопое появлялись табуны зебр и лошадей. Эти животные подходили к воде спокойно, не переставая пощипывать сочную прибрежную травку. При этом то одна, то другая зебра или лошадь прядали губами – «пр-рь», как бы подавая сигнал всему табуну: всё спокойно и безопасно, можно пастись дальше. Завидев их, зрители опять, как при виде птиц и слонов, приходили в восторг и начинали производить губами сигналы, похожие на звуки, издаваемые зебрами. Пересмешники с энтузиазмом имитировали также звуки, которые копытные издавали при питье, похожие на поцелуй. Этот звук почему-то особенно нравился пересмешникам, и они с упоением его повторяли, ведь они и сами пили воду подобным способом.
Ещё до отхода зебр и лошадей от воды к ним присоединялись рогатые обитатели саванны. От реки доносились треск рогов и мычание – это антилопы и туры теснились на водопое, создавая сутолоку. Пересмешники не преминули повторить их мычание: «м-мь». Особенно пересмешникам нравились туры – воплощение силы и могущества. Туры подходили к воде под частый перестук рогов, которыми они задевали друг друга в тесноте. Над водопоем разносился сухой треск рогов – «тр-рь», его пересмешники тоже не преминули скопировать и усвоить.
Восхищение человека животными привело к появлению тотемов-божеств, а позже многие животные-тотемы сделались домашним скотом. Восхищение и любование туром завершатся в конечном счёте его одомашниванием, наши коровы – его потомки. Последний дикий тур был убит немногим более трёхсот лет назад, люди навсегда прикончили свой первый идеал. Память о том, что когда-то такое животное существовало, осталась только в речи. Огромный её пласт будет образован от понятия тотема-быка, но это будет позже, а пока пересмешники взяли в руки острые палки в подражание быку-туру и его острым рогам. Из всех мычащих и мекающих быки этого вида были самыми удивительными: даже огромный слон и львы обходили стороной их стадо. Тур от любого поползновения хищника приходил в ярость, рыл землю копытами и ломал рогами деревья. Древний предок человека не один раз видел сцену опрометчивого нападения львов на стадо туров. Атака зверя заканчивалась печально: после того как бык поднимал льва на рога, нападающие звери ретировались, а тур ещё долго в ярости топтал неудачника, пока тело хищника не превращалось в кровавое месиво. Наблюдавшие эту трагедию пересмешники восхищённо цокали языками: «Ць-ць-ць!» Весь их взъерошенный вид и возбуждённо блестевшие глаза как бы говорили: «Вот это да! Это сильно!». Восхищение стало перерастать в обожествление. Понимая, что мощь дикого быка кроется в его рогах, первобытный человек и взял в руки острую палку под звук «тр-рь», которым обозначил тревогу и напряжённость.