Всё ещё Люблю

За разговором с Давидом Рустамовичем пропускаю появление Кирилла.

Замечаю его, только когда он оказывается рядом с нами. И не один, а с красивой блондинкой под руку.

— Добрый вечер, Давид Рустамович, Александра Николаевна, — вежливо здоровается он с нами. Меня удостаивает мимолетным безразличным взглядом, все внимание сосредоточив на моём недавнем собеседнике.

Это задевает, но я не подаю виду. Моё внимание полностью заняла спутница Кирилла.

Слышу, как Давид Рустамович что-то отвечает Кириллу, но не вникаю в суть разговора. Я не могу оторвать взгляда от спутницы Кирилла, которая собственнически держит его за руку. И льнет к нему как кошка, требующая ласки.

Девушка красива. Я бы даже сказала, эффектна. Платиновые волосы, большие голубые глаза, полные губы, обтягивающее красное платье подчеркивает идеальные, приятные для мужского взгляда формы.

Ревность словно острый нож резко вонзается в моё сердце. Больно. Так больно, что хочется зажмуриться и не видеть Кирилла и его спутницы. Исчезнуть отсюда. Оказаться дома, чтобы спрятаться от той реальности, в которой мой любимый мужчина с другой.

Прилагая неимоверные усилия, заставляю глаза оставаться открытыми и сухими. Давлю желание заплакать. Пытаюсь незаметно продышаться. Вернуть себе контроль над эмоциями.

Я оказалась не готова к тому, что увижу Кирилла не одного. Умом понимаю, что он не был все эти годы один, но все же не могу этого принять. Сердце и душа против этого. Они кричат, что он наш. Что мы должны быть вместе.

Перевожу взгляд на Кирилла, разговаривающего с Давидом Рустамовичем.

С болезненной жадностью осматриваю его. Кирилл как всегда красив. В строгом дорогом костюме, идеально сидящем на статной фигуре. На губах — невозмутимая улыбка, а в глазах, обратившихся сейчас на меня, холод и безразличие.

— Позвольте вам представить мою спутницу, — спохватившись, глядя прямо мне в глаза, говорит Кирилл. — Сафранова Кристина Эдуардовна, — приобнимая блондинку за талию и притягивая еще ближе к себе, представляет он.

Сафранова? Что-то знакомое, но я сейчас не в том состоянии, чтобы вспоминать, когда и где слышала эту фамилию.

— Сафранова? — заинтересованно переспрашивает Давид Рустамович. — Вашему отцу принадлежит ювелирный дом «Карат»? — обращается напрямую к блондинке он.

А я наконец вспоминаю, откуда мне знакома эта фамилия. Егор пару раз покупал мне украшения у Эдуарда Викторовича. Хозяин «Карата» лично отбирал для моего мужа лучшие украшения с чистейшими камнями.

— Да, «Карат» принадлежит моему отцу, — сияя идеальной улыбкой, грудным голосом отвечает девушка.

У меня от ее голоса зубы сводит, и появляется желание съязвить. Сказать что-то такое, способное задеть её.

Только понимание того, что мой поступок, по меньшей мере, будет некрасив, не даёт мне открыть рта.

Оставаться рядом с Кириллом и его спутницей сил больше нет, поэтому, сделав вид, что заметила в толпе кого-то из знакомых, быстро извиняюсь и отхожу.

Спиной чувствую взгляд Кирилла. Он обжигает и заставляет сердце громче биться в груди.

Огибая встреченных на пути людей, направляюсь прямиком в уборную.

Бросив клатч на тумбу, выкручиваю на полную кран. Опираюсь руками на раковину и начинаю глубоко и часто дышать. Пытаюсь прогнать слезы, но перед глазами то и дело встает картина, как Кирилл обнимает блондинку за талию. От этого к горлу подкатывает тошнота. С ресниц против воли срывается горькая слеза и падает в раковину. Вода, бегущая из-под крана, тут же смывает ее. Стирает следы моей слабости.

В груди нестерпимо печет, хочется закричать. Выплеснуть боль, что вонзилась в мое сердце с появлением Кирилла, но я, стиснув зубы, молчу.

Часто дышу и молчу.

Почему я так реагирую? Почему?? Столько лет прошло, разве мне не должно было стать легче? Разве я не должна была забыть его?

Я сама его оттолкнула. Собственными руками разрушила все хорошее, что нас связывало. Так вправе ли я теперь его ревновать?

Я не имею права на ревность! Кирилл заслужил счастье. Заслужил быть любимым. И я должна порадоваться за него. Должна… но я не могу.

Смотреть, как он строит отношения с кем-то другим, невыносимо.

Тихо застонав, подставляю дрожащие руки под ледяные струи воды. Это действие бодрит, помогает прийти в себя. Проясняет голову.

Когда руки леденеют от воды, закрываю кран и, взяв бумажное полотенце, вытираю их. После устраняю все следы расстройства на лица.

Приведя себя в порядок, придирчиво осматриваю в зеркало. Все в порядке, кроме глаз. Они немного покраснели от слез, но с этим я ничего поделать не могу.

Делаю еще один глубокий вдох. Всё хорошо. Я справлюсь. Я сильная. Самовнушение помогает слабо, но все же мне становиться чуть легче.

Выбрасываю в ведро для мусора использованное бумажное полотенце, беру клатч и иду на выход.

Выхожу из туалета и почти носом утыкаюсь в грудь поджидающего меня под дверью Кирилла.

Резко отстраняюсь от него и недовольно спрашиваю:

— Что ты тут делаешь?

Я собиралась вернуться в зал и всеми силами избегать столкновения с Кириллом и его спутницей. А тут он, поджидает под дверью. Это меня разозлило и предало сил для разговора с ним.

— Жду, пока ты выйдешь, — внимательно вглядываясь в моё лицо, говорит Кирилл.

— Зачем? И где ты потерял свою спутницу? — с силой сжимая в руках несчастный клатч, изрядно помятый мною за сегодня, спрашиваю у него.

— Ты плакала? — задаёт он вопрос, игнорируя мои.

— Нет. С чего бы мне плакать? — стараюсь, чтобы голос звучал ровно. Ещё не хватало, чтобы он догадался, что меня задело наличие у него девушки.

— Вот и мне интересно, почему ты плакала, — наступая на меня, спрашивает Кирилл.

Желая избежать с ним соприкосновения, подаюсь назад в туалет. Дверь под моим напором открывается, запуская меня внутрь. Кирилл входит за мной и закрывает дверь.

Напрягаюсь и недоуменно смотрю на него. Какого черта он творит?!

— Это женский туалет, — напоминаю, что его присутствие тут неуместно.

— Почему ты плакала? — снова спрашивает он.

— Я не плакала. Просто в глаз что-то попало, вот я и пошла в туалет, посмотреть, — вру, не краснея.

Запертая наедине с Кириллом в туалете, чувствую себя словно со львом в клетке. Одно неправильное движение, и хищник пойдет в атаку.

— Врешь, — не верит он. — У тебя оба глаза покраснели.

— Какая тебе разница?! Даже если я плакала, это не твое дело! Иди лучше к своей спутнице, она, наверное, тебя уже потерла, — раздраженно говорю и пытаюсь его обойти.

Не выходит. Кирилл преграждает мне путь, вынуждая остановиться.

— Неужели ревнуешь? — жадно следя за выражением моего лица, тихо спрашивает он. А у меня по телу бегут мурашки от его близости. Дыхание сбивается.

— Что за глупость?! — голос выдает меня с головой. Кирилл это замечает, и на его губах появляется победная улыбка.

— Ревнуешь, — довольно констатирует он. Меня задевает и одновременно злит то, что он наслаждается моей ревностью. Поэтому, вскинув голову, встречая его взгляд, говорю:

— Ревную? С чего бы? Ты слишком много о себе возомнил. Мне нет дела до того, с кем ты встречаешься, — злые слова легко слетают с моего языка.

Лицо Кирилла темнеет, а взгляд тяжелеет.

— Ну конечно, как я мог забыть. Ты ведь предпочитаешь более богатых мужчин. Я тебе все еще не пара, — снова напоминает он мне о моем предательстве. И как всегда, упоминание этого вызывает во мне чувство вины.

Я резко сдуваюсь. Злость уходит. Накатывает усталость и опустошенность. Не хочется больше спорить и ссориться.

Все это не к чему. Бессмысленно и глупо. Лучше закончить сейчас, пока мы не наговорили друг другу лишних обидных слов.

— Я не хочу с тобой ссориться, Кирилл. Давай закончим это. Пошли в зал, ко всем. Сегодня мы празднуем заключение выгодного для наших компаний договора. Не к чему портить друг другу настроение.

— А если я хочу ссориться? Если я хочу услышать от тебя признание, что ты лживая, лишенная всяких чувств стерва? Что тогда? — придвигаясь ко мне еще ближе, зло спрашивает он.