Страница 21 из 55
- Что-то не так?
Арант с трудом перевел взгляд с моих ног на лицо. Мне показалось, или он на самом деле покраснел?
- Тебе удобно? Может, поедешь в повозке?
Я еще раз оглядел себя, невольно заподозрив, что что-то упустил. Попона, седло, стремена, уздечка, ровная осанка – вроде всё было правильно. Даже сумка с моими вещами и записями Пересвета была на месте.
- Почему мне должно быть неудобно?
- Ну… это… - на лице Аранта отобразилась напряженная работа мысли. Он почесал затылок и с молодецким хэканьем запрыгнул на своего коня. – Я не знал, что ты умеешь ездить верхом.
- Я много чего умею, - спокойно ответил я и аккуратно послал кобылку за ворота, туда, где стояла повозка с залезающими в неё послушниками.
Моя мама полагала, что успешному артисту мало быть уникальным певцом и владеть актерским талантом. С её точки зрения, настоящий актер должен был уметь всё. Чем больше навыков, тем больше востребованность, тем больше и оплата. Поэтому в детстве у меня из развлечений были не любимые книги, а кружки и секции.
Я стонал. Я ненавидел спорт, и спорт отвечал мне взаимностью. После первого же занятия по плаванию вся моя кожа покрылась пятнами – от хлорированной воды. На фигурном катании я продержался до изучения поворотов, а затем чуть не сломал себе ключицу. Даже танцы пришлось изучать непарные, потому что моя мускулатура и спина не выдерживали бесконечных поддержек. Отец маме не возражал. Он тоже считал, что мне, тощему смазливому мальчишке с девчачьим голосом, без самообороны никуда. Но поскольку из секции тхэквондо я вылетел через месяц, он занимался со мной сам. И спасибо ему огромное за это. Он не требовал от меня невозможного, его не раздражала моя тщедушность – папа сам таким был. Поэтому вместо национальных корейских единоборств я удивлял на кастингах азами японского айкидо, сплавленного с русским стилем, где не требовалась какая-то сила и масса, а в той единственной исторической дораме из моей фильмографии я скакал на коне с прадедовой шашкой, легкой, в отличие от корейского меча. Всё равно разницу заметили лишь специалисты.
Что тут сказать? Спасибо родителям, отдельное спасибо папе. Без его уроков я ни за что бы не влез на огромную местную лошадь.
Увидев меня верхом, Зденька удивилась и помахала мне рукой.
- Может, поедешь с нами в повозке, Тэхон? – выпалила она, когда я поравнялся с ними.
- Нет, благодарю. Я не привык к таким экстремальным развлечениям и предпочту плавную поступь лошади, - вежливо ответил я.
- Каким развлечениям? – не поняла Зденька. – Ты о чем?
- Неважно.
Я проехал мимо повозки и устремил взгляд на городок под холмом, раздумывая над жалостью у неё в глазах. Откуда она взялась?
Возница при виде начальства в лице Аранта выплюнул изо рта соломинку и взялся за поводья.
- Но!
И мы неспешно тронулись в путь.
В прошлый раз полюбоваться на посад под Кромом я не сумел. Что ж, деревянный город он и есть деревянный город. Встречались и низенькие безыскусные домишки бедняков, и целые произведения искусства - для выросшего в городе иностранца и то и другое настоящая экзотика. Был разгар дня. Улицы полнились пестрой толпой, отовсюду летели бодрые голоса. От рыболовной артели тащили очередной улов, и рыбный запах, пропитавший каждый уголок города, резал глаза.
Моя персона в сером костюме темного мага моментально привлекла внимание. Люди останавливались, оборачивались, перешептывались. Для них - круглолицых, остроносых, огромных и плечистых - моя внешность была экзотической. Я не обращал внимания, лишь иногда царственно кивал особо настойчивым и улыбался самым симпатичным. Немного, краешком губ, как полагалось знатному господину.
А голову не покидала мысль о том, что скоро дифтерия доберется и до этого города. Успеем ли мы вернуться до того, как эпидемия поразит большую часть этих людей? Сколько мне понадобится времени на то, чтобы убедить служителей Равновесия в правильности моего лечения?
Посад оказался довольно маленьким – и получаса не прошло, как звонкое цоканье подков о брусчатку сменилось глухими шагами по утоптанному лесному тракту. Навязчивый рыбный запах преследовал меня еще пару минут, но затем пал под натиском хвойной свежести и тонкого душистого аромата. Я невольно повел носом. Пахло до боли знакомо и очень приятно, навевая мысли об отцовской даче. Во время пути в Кром Порядка этот аромат не ощущался - терялся на фоне отвратительного запаха затхлого пота, царящего тогда в повозке.
- Что это? – спросил я. – Приятный запах.
Арант повернул голову ко мне, вздохнул, принюхиваясь. Эспаньолку осветила белозубая улыбка.
- Это? Липа доцветает.
Точно, это была липа. Точно таким же ароматом затапливало весь дачный поселок каждый июль. Нам с мамой очень нравилось. Отец делал из цветков вкусный чай, а сосед – сладкий мёд, которым мы согревались в зиму. Только тогда они звучали более насыщенно. Здешние сосны перебивали аромат, придавали ему совсем другие, местами невкусные ноты.
- С того берега ветер приносит, - добавил возница. – Там темные чащобы, липам холодно, вот и цветут они по очереди почти весь серпень.
- В Кроме этого запаха нет, - заметил я.
- У Крома липы цветут намного раньше, - ответил Арант. – Там больше солнца.
Серпень – это август, мысленно перевел я и еще раз вздохнул. Чарующий аромат успокаивал, наполнял мысли и душу надеждой на лучшее. А мне, потерянному в незнакомом мире, ехавшему в полного невидимой опасности Приморье с компанией недолекарей, очень не хватало этого чувства.
Я прикрыл глаза и позволил липовому духу заполнить меня до кончиков пальцев, чтобы он заслонил меня от всех мучительных раздумий о болезни, доме и собственной судьбе.
Жаль, продержалось это восхитительное чувство покоя недолго.
Спустя двое суток на дороге я увидел нечто странное: протянутую вдоль обочины веревку с красными лоскутами. Она скользила по ветвям деревьев, терялась в глубине леса, кое-где лежала прямо на земле поперек дороги. Лоскутки развевались среди сочной листвы, украшали лес тревожной яркой ноткой. Словно кто-то неумелый охотился на волков. По всей видимости, летучих.
Арант, сурово поджав губы, отдал команду:
- Сорвать! – и первым подал пример, соскочив с коня и смотав веревку с ближайшего куста.
Служители неохотно выбрались из повозки и принялись за дело. Возница флегматично засунул в рот соломинку. В темных глазах мужика сквозило неодобрение, но он молчал.
- Что это такое? – спросил я у него.
Он покосился на меня, помедлил, но ответил:
- Отгон. Так издревле отгоняли злого духа, который насылал болезнь.
- И который является обычным суеверием! – отрезал Арант, снова вскочив на коня и привстав на стременах, чтобы дотянуться до верхних веток. – Никакого духа болезни не существует, и это, - он дернул веревку так, что дерево хрустнуло и посыпались листья, - не помогает!
В его движениях сквозила какая-то нехорошая, личная, злоба. Лоскуты безжалостно сминались в его огромных кулачищах, падали в пыль, чтобы тут же оказаться затоптанными. Послушники во главе с Годаной косились на него, но помогали.
- Не обращай внимания, - поймав мой озадаченный взгляд, прошептала Зденька. – Арант Асеневич один из немногих, кто выжил в Великий Мор.
Я кивнул, поняв, что эти самые красные лоскуты породили в мудреце Порядка неизлечимую психотравму.
Мы останавливались еще несколько раз: Арант срывался при виде каждой веревки. Наконец, послушникам надоело, и они сделали ему внушение, что веревки могут висеть сколько угодно, поскольку вреда они не приносят и есть не просят, а они едут не ерундой страдать, а людям помогать.
Остаток пути до Приморья Арант краснел, бледнел, но больше не кидался на красные тряпки с видом разъяренного быка.
Въезд в Приморье встретил нас запахом костров, которые тлели поперек дороги, и яркими красными тряпками, намотанными прямо на деревянный указатель с именем города. Ветер колыхал лоскуты, те развевались, закрывали часть названия, переименовывая город в многозначительное «Морье». Вдалеке, за полем у ограды кладбища, виднелось длинное черное пятно, от которого брели несколько согнутых фигур, таща за собой тачку. Я присмотрелся к ним, защитившись ладонью от холодного солнца, и сглотнул. Длинное черное пятно было свежевскопанной землей… Братской могилой.