Римлянин 2

— Иди к интенданту, тебя разместят в расположении, — отпустил его Таргус.

В сопровождении двух легионеров из охранения полководца фельдъегерь убыл в направлении шатров.

Таргус же вошёл в своё обиталище и начал разбираться с документацией.

Печати не вскрывались, написано всё с помощью шифра второго уровня, поэтому читалось Таргусом очень легко. И новости были впечатляющие…

Примечания:

1 — Курляндский кризис — событие, происходившее с 1711 по 1727 год. В общем, Анна Иоанновна, тогда цесаревна, вышла замуж за герцога Курляндского Фридриха Вильгельма, который сразу после свадьбы внезапно сыграл в ящик. Тогда молодая Анна Иоанновна стала регентом, а рулить в герцогстве начал Пал Михалыч Бестужев, от имени Петра I, а затем и Екатерины I, разумеется. В качестве единственного законного претендента был Фердинанд Кетлер, дядя покойного Фридриха Вильгельма, но он был весьма вялым, поэтому де-факто управляли Курляндие русские, хоть ему в итоге позволили быть номинальным герцогом. И в этот момент откуда ни возьмись вылез недовольный Мориц Саксонский, незаконнорожденный сын польского короля Августа II Сильного, того самого, который своей смертью вызвал Войну за польское наследство, в которой участвовал наш Таргус в прошлой книге. Он там вообще был левым и претендовать ни на что не мог, но за ним стоял влиятельный папаня, надо понимать, панимаеш. Там даже пытались разрешить дело миром, выдав Анну Иоанновну в жёны Морицу Саксонскому, но курляндские дворяне решили иначе и избрали бастарда в качестве своего герцога, а предыдущего лишили пенсии, научных степеней и почётных званий, после чего с позором исключили из партии. Вроде как ерунда, выбирайте себе кого хотите, только этот кто хотите не сможет взять власть, так как она уже не вакантна, но… Князь Меньшиков, тот самый верный последователь Петра I, захотел герцогский титул себе, поэтому начал мутить воду. Из-за сугубо феодальных проволочек Курляндия была вассалом Речи Посполитой, поэтому решение ландтага, то бишь секретаря Обкома совета всех местных дворян, должно было быть утверждено во время очередного съезда ЦК КПСС польско-литовским сеймом. Время ещё было, поэтому князь Меньшиков подсуетился и лично прибыл в Курляндию, где встретился с Анной Иоанновной и потребовал аннулировать результаты голосования и созвать новый ландтаг, чтобы провести умное голосование с участием своей кандидатуры. Курляндия, сука, на дороге не валяется. Далее происходила свистопляска с участием курляндских дворян, польско-литовского сейма, князя Меньшикова, а потом умерла императрица Екатерина I. Меньшиков направил генерал-аншефа Ласси, заседавшему в ту пору в Риге, разбираться с охамевшим Морицем Саксонским, которому эта свистопляска ещё не надоела. Бастард засел со своими людьми на одном из курляндских островов и было решено его арестовать. Ласси схватил 106 его людей, но хитрожопый бастард смылся на рыбацкой лодке. Генерал-аншеф не стал унывать и начал ждать следующего хода от Морица Саксонского. Тот не вытерпел и с тремя сотнями своих людей высадился на острове Фишгольм, что в Усмайтенском озере, где начал разводить фортификацию, решив дать бой. Ласси не стал атаковать озёрный остров, а просто разбил лагерь на берегу, прекрасно зная, что Мориц Саксонский является позорным ссыклом. И последний ожидания Ласси оправдал, в очередной раз не выдержав и смывшись с острова. И всё, ситуация вернулась к исходной точке, Меньшиков что-то там пытался предпринимать, но потом у него начались совершенно другие проблемы и ему стало не до Курляндии.

Глава X. Стокгольмский синдром

//Индейские земли, 20 мая 1742 года//

Мейзель уже ненавидел этот континент.

Курфюрст говорил, что индейцы — ребята простые и понятные, но что-то подсказывало бывшему охотнику, что он заблуждался.

«И правильно, он этих индейцев никогда вживую не видел», — подумал Георг, вынимая штык-нож из глотки индейца из племени Крик. — «Видать, судил по добытым агентурой сведениям».

Агентура у курфюрста чем-то напоминает разветвлённую паутину. Его люди по всей Европе и, скорее всего, присутствуют в колониях Америки. Всю картину Георг не видел, но предполагал, что у показавшего себя очень серьёзным человеком курфюрста всё серьёзно.

В кратчайшие сроки удалось мирно поставить форт, оборудовать его надёжными укреплениями и наладить снабжение провиантом через расположившиеся неподалёку племена семинолов.

Мейзель тогда подумал, что вот она — синекура его мечты! Проживай в командирском срубе, жри индейскую еду, попивай привезённое с собой вино, заведи отношения с какой-нибудь местной девицей посимпатичнее, наслаждайся!

Но реальность быстро внесла корректировки в его ожидания: семинолы из рода Спокойных Быков, как только его ребята обучили их воинов правильной эксплуатации мушкетов, решили обстоятельно повоевать.

Причём не с соседними племенами, что было бы очень ожидаемо и понятно, а с ближайшей британской колонией.

Эти безумцы совершили вооружённый налёт на рабовладельческие плантации колониального города Саванна и угнали оттуда чернокожих рабов.

Зачем им чернокожие рабы — Мейзель до сих пор не понимал. И нет, они не использовали эти три сотни ничего не понимающих негров как рабов, а освободили их и распределили по другим родам, приняв как соплеменников (1).

Колонисты, разумеется, посчитали, что это Мейзель со своими людьми специально поджучил индейцев напасть на бледнолицых.

Это ставило его форт в весьма невыгодное положение. Белые колонисты резко охладели к шлезвигцам, которые стали выглядеть в их глазах хуже французов. Только вот Мейзель мог хоть на исповеди признаться, что не думал даже о таких последствиях его действий.

Он полагал, что у британских колонистов всё нормально с организацией защиты, и они отразят нападение индейцев, но они расслабились из-за чего потеряли довольно дорогих рабов с плантаций.

Чернокожие, кстати, каким-то образом быстро нашли общий язык со Спокойными быками и уже начали ставить срубы на территории поселения. Всё это было очень странно и непонятно.

Много лет прослужив под командованием курфюрста Карла Петера I, он тоже начал сильно не любить всё непонятное.

И ладно бы всё ограничилось одним необычным эпизодом.

Семинолы активно атаковали колониальные плантации, тащили к себе африканских рабов, которые селились на их землях и активно вливались в родоплеменные отношения.

Колонисты очень злились, ведь представитель Короля у семинолов убыл в Саванну и рассказал всю подноготную истории.

С одной стороны ситуацию Мейзеля можно было понять: человек он новый, местного положения вещей не знает, поэтому ему показалось выгодной сделкой обменять мушкеты на сравнительно немаленький кусок земли на побережье Флориды.

Только вот это всё вылилось в серию жестоких нападений, в которых гибнут бедные и ни в чём не повинные рабовладельцы.

Мейзель ситуацию менять не собирался, так как полностью разделял точку зрения своего господина в отношении рабовладения: оно неэффективно, тормозит развитие и неизбежно проиграет более прогрессивным экономическим отношениям, поэтому должно быть уничтожено во имя прогресса…

«… и Господа Бога Иисуса Христа», — перекрестился Мейзель.

Конечно, сложно оставаться верующим человеком служа такому человеку как курфюрст, но он таким остался. Да, его руками была убита большая куча людей, но делал он это во имя высшей цели.

Отец говорил ему когда-то, что иногда державой начинают править такие люди, которые точно знают, что именно нужно делать, чтобы стало лучше для всех и если делать, как они говорят, то в итоге так и будет. Давным-давно, опрокидывая в стокгольмский колодец баллон с рицином, Георг Мейзель твёрдо решил для себя, что Карл Петер Ульрих — это такой человек.

С тех пор много воды утекло, много крови, но решимости он не оставил.

— Капитан, что будем делать с трупами? — подошёл к нему протирающий ветошью штык центурион Гарольд Кох.