Врачеватель

На этот раз девушка не выдержала. Отвела взгляд и попыталась сосредоточиться и все же рассмотреть комнату.

Глаза уже привыкли к полумраку, и ей, наконец, удалось это сделать.

Темные тяжелые шторы плотно задвинуты и скрывают свет от фонаря под окном. Большой шкаф-купе, диван, кресло, журнальный столик между ними и письменный стол у противоположной стены. Ничего необычного, кроме, разве что, огромного книжного шкафа. Он не вписывался в обстановку и казался чужим.

– Любишь читать? – Влада удивлено приподняла брови.

Встала и подошла ближе, с недоумением разглядывая переполненные полки.

Кое-где для книг не хватила места, поэтому они неаккуратными стопками лежали прямо на полу.

После своего вопроса девушка еще острее ощутила взгляд Миронова между лопатками и выдохнула. Стало жарче. Девушка не сразу поняла, что за чувство вынудило мышцы напрячься. Сначала, почему-то, списала все на страх, но уже через минуту выбросила это из головы и, поняв, наконец, себя, покраснела.

Это было совсем не вовремя.

– Это не мои, – голос Дамира неуловимо изменился.

Чуть хрипловатых ноток минуту назад в нём не было. Он, наконец, отвел взгляд от напарницы и посмотрел на свои руки, сжатые в кулаки до вспухших от напряжения вен.

Влада обернулась.

И поняла, что капитан, наконец, сдался.

– Они принадлежат Косте.

Дамир встал. Открыл тумбочку, достал начатую бутылку с чем-то спиртным, скорее всего, с коньяком. Открыл крышку и, проигнорировав стакан рядом, сделал пару глотков.

А девушка сжалась и приготовилась слушать.

27

Дамир познакомился с Костей на второй день своей жизни. Их мамы лежали в одной палате роддома, а кроватки самих новорожденных находились по соседству. Именно после роддома их родители сблизились. Сначала подружились мамы, а потом, после частых встреч и совместных посиделок – и отцы.

Дети же с самой первой прогулки катались в соседних колясках, играли в песочнице, а через несколько лет пошли в один детский сад, сидели на горшках рядом и дергали за растрепанные косички самых симпатичных девочек в группе.

Потом был первый класс. Второй. Средняя школа. Вместе взрослели, вместе пробовали первую сигарету и первую бутылку пива. Вместе шатались по ночам, сбегали из дома, доводили родителей своими выходками. Вместе обсуждали девчонок и с упоением хвастались друг перед другом новыми отношениями.

Уже к концу средней школы они стали не просто друзьями, но и братьями. И дело было не только в близких взаимоотношениях: когда ребята учились в девятом классе, у Дамира погибли родители. Осенью того года его отец не успел поменять резину и, вместе с женой, так и не доехал до дома. Автомобиль выбросило с обрыва на крутом повороте.

Вместо новенькой иномарки – груда железа. Вместо счастливой семьи – осиротевший мальчишка-подросток.

Дамир смутно помнил то время. Единственное воспоминание, что осталось с ним навсегда – скручивающая боль и посеревшие краски окружающего мира. Теперь он не казался беззаботным и лёгким. Теперь как-то странно потяжелели плечи, а улыбка ещё долгое время оставалась непозволительной роскошью.

Шалопай Дамир стал серьезным, а Костя, что переживал его горе, как своё, изменился вместе с ним. Оба перестали курить. Перестали заниматься ерундой. Родители Левакова сразу забрали сына погибших друзей в свою семью. Они так тепло относились к нему, что со временем, уже взрослым, Миронов научился называть их папой и мамой.

Шло время. Боль не уходила, но постепенно приглушалась, позволяя дышать свободнее. Парни учились, готовились к поступлению в университет МВД.

Вместе сдали экзамен. Вместе прошли отбор. Вместе окунулись в студенческую жизнь.

По-очереди переживали первую сильную любовь, совершали серьезные ошибки и добивались побед. Вместе прошли через смерть отца Кости, сердце которого неожиданно остановилось во сне.

Затем успешно окончили университет и вернулись в родной город – на практику. Стажировались, устроились официально, получали повышения. Часто мечтали, как найдут себе идеальных жён, родятся дети, и они всегда будут дружить семьями. Искали дома, строили планы.

Вот только жизнь подло смешала все карты и не дала даже шанса на счастливое будущее.

Все случилось два года назад, когда Врачеватель вышел на третью Жатву.

Дамир и Костя не знали ничего об этом деле и не должны были работать с ним. Однако в тот год одной из жертв стала их бывшая одноклассница и подруга. Дамир еще до этого постоянно цеплялся с Орловом, который вёл дело, и прекрасно знал, какой из капитана – «служитель закона». Напарники даже не надеялись, что Саша начнет расследование, поэтому пошли напрямую к майору.

Просьба передать им дело не закончилась ничем. Киреев пригрозил увольнением и велел никуда не соваться.

Переубеждать упрямого майора времени не было. Дамир и Костя занялись тайным расследованием. С помощью Глеба и еще нескольких надежных ребят из участка, напарникам удалось достать некоторые зацепки по горячим следам.

Это была маленькая, но важная победа. Они смогли вычислить, кто может быть следующей жертвой Врачевателя. А потом и возможное местонахождение маньяка.

Время шло на часы. Для задержания необходимо было получить постановление, но за это время Врачеватель мог уйти. Костя сказал брату идти к майору, а сам собрался поехать, чтобы следить.

Дамиру это не понравилось, но его категорическое «нет» Костя не услышал. Леваков был старше по званию и ненавидел пользоваться этим, но в тот день, вынужден был отдать приказ.

У Миронова не осталось выбора. Он и сам понимал, что промедление могло стоить кому-то жизни. Единственное, что хоть немного успокаивало его – неопровержимость доказательств. Он даже не сомневался, что майор выпишет ордер. Спорить с найденными уликами мог только непроходимый идиот.

И он совсем не ожидал, что все пойдет не по плану.

Майор Киреев прочитал отчет, но вместо подписи разорвал его на части и сжег в пепельнице прямо на глазах Дамира. А затем приказал дежурным запереть капитана на двое суток в КПЗ.

За сорок восемь часов в обезьяннике Дамир испытал столько эмоций, сколько не испытывал, пожалуй, никогда за всю свою жизнь. Парень до крови сбил кулаки, когда лупил решетку, и сорвал голос, пытаясь докричаться до дежурных.

Он же знал. Знал, где сейчас находится его брат. Знал, что Костя ждет его с подмогой, и словно чокнутый пытался выбраться на свободу.

Он кричал. Умолял. Угрожал. Но получал в ответ лишь ленивое: «Да заткнись ты уже», и удар битой по стальным прутьям. Словно был не полицейским, а пьяным бомжом, что устраивал бессмысленный дебош.

Это был ад.

Люди, которые вчера вежливо разговаривали и почтительно здоровались, сегодня не хотели слушать и унизительно посмеивались. Те, кого он считал товарищами и себе, и Косте, лениво занимались своими делами на посту и затыкали уши наушниками, чтобы не слышать его криков.

А в Дамире что-то ломалось. Что-то внутри переворачивалось и чернело с каждой минутой.

Он никогда не был наивным человеком, знал, какими дерьмовыми могут быть люди. Он много уже успел увидеть в жизни. Много пережил. Однако то, что происходило в душе капитана в те часы – окончательно пожирало остатки его веры в человечество и жалкую надежду.

Его выпустили через два дня.

Дамир мечтал об этом моменте.

Мечтал, как разобьет лицо каждому, кто причастен к его заточению. Мечтал, как заставит пожалеть их о равнодушии. Но сейчас на месть не было времени.

Едва переступив порог КПЗ, капитан помчался к месту, где должен был ждать Костя.

За двадцать минут дороги он трижды едва не попал в аварию. Потому что гнал, безбожно нарушая все правила дорожного движения.

Впрочем, ему было плевать. Глубоко в душе он чувствовал, что уже поздно, однако верил, что надежда все же умирает последней.

А она умерла. Умерла в муках, когда Дамир опустился на колени рядом с мертвым братом.