Страница 45 из 49
– Что это?
– А ты не видишь? – издевательски хмыкнул тот в ответ.
Я до смерти хотела открыть тетрадь, и так же сильно не хотела этого делать, понимая, что её содержимое навсегда изменит мою жизнь.
– Трусишь? – протянул Денис. – Не удивительно. Ты и тогда струсила. Он еще четыре дня сидел в вашей деревне в подвале заброшенной стройки и ждал, пока ты приведешь помощь. Ты читай, читай! Он голоса слышал матери и других людей, когда те мимо проходили, а ответить не мог, потому что рот заклеен был! Плачешь? Плачь. Он тоже плакал. И тебя ждал. Ты ведь знала, кто его увёл, ты видела их! А они дожидались, пока шум уляжется, вместе с другими делали вид, что тоже ищут Пашу, а сама держали его на чертовой стройке с заклеенным ртом!
Денис опять сорвался на крик, а на его глазах выступили яростные слезы. Я сжимала тетрадь в пальцах, но не могла заставить себя опустить на нее затуманенный взгляд.
– Откуда ты это знаешь?
Какой глупый и никчемный вопрос. И голос мой глупый, трусливый и никчемный.
– Открой, – мотнул головой Денис. – И ты тоже узнаешь. Мно-о-о-го подробностей о том, как он сидел там и не понимал, за что с ним так поступили.
Я прикрыла глаза. Ужас сводил мышцы рук болезненно судорогой, и не давал заставить себя выполнить простое действие и открыть чертову тетрадь.
– Он… Он винил меня, да? – голос сипел, будто простуженный.
Строков презрительно скривился и сложил на груди руки:
– Он не понимал, за что его лучший друг поступил с ним так. Трусливо. Подло. – парень подался вперед и прищурился: – И я не понимаю. Я могу понять, что ты испугалась в детстве… Но прошло столько лет, так почему ты до сих пор не рассказала никому, что он не утонул? Почему те, кто так жестоко убили его все еще на свободе?!
Он снова закричал, а мне будто влепили пощечину.
– У…убили?
Дениса мое испуганное лицо рассмешило. Только смех его вышел каким-то жалким и отчаянным.
– Не просто убили, – сквозь зубы процедил он, уняв наконец неуместное веселье. – Эти звери вырезали у него сердце, девочка моя. И знаешь где оно теперь?
Ответ на этот вопрос озарил меня мгновенно, но поверить в него было невозможно. Только Денис мрачно ухмыльнулся и подтвердил мою догадку, указывая себе на грудь. Глаза его при этом полыхнули такой болью, что я не сдержалась и задохнулась в очередном судорожном всхлипе. Вита рядом что-то простонала сквозь сжатые губы и заплакала.
– Я ничего не понимаю. – голова кружилась, а к горлу подбирался горький комок тошноты. Я хотела вскочить, но не чувствовала ног. Они не слушали меня.
– Чего ты не понимаешь? – Строков горел ненавистью. Она буквально разрушала его изнутри, а я вдруг поняла, что не вся эта ярость направлена на меня. Вдруг осознала, что он ненавидит самого себя едва ли не сильнее, чем меня и всех, причастных к произошедшему зверству.
– Богатые люди, – продолжал цедить Денис, даже не замечая, как из его глаза по сухой коже покатились злые слезы. – Думают, что их ребенок самый ценный на свете. Нужна пересадка сердца? Давайте отправим его за границу. Уже поздно, он не перенесет перелёта? Тогда отвалите деньги, чтобы быстрее подняться в очереди на донорский орган. Нет подходящего донора, а очередь не двигается? Так давай наймем уродов с черного рынка трансплантации. Умрет другой совершенно здоровый ребёнок? Так плевать, зато наш будет жить! Не зря мы вам платим такие деньги, что можно купить целую страну, а не какое-то там сердце!!
Его голос тоже срывался. Боль и ненависть выплескивались наружу сплошным потоком, задевая нас с Витой и заставляя судорожно задыхаться от всхлипов.
– А как этот ребенок будет жить, когда все узнает? – продолжал он яростно: – Как дальше жить, когда его родители ради «любви» подписались на убийство чужого сына? А?
Он с размаху ударил кулаком по столу. Тарелка с пирожными звякнула и перевернулась, а давно остывший чай выплеснул на скатерть пару капель.
– А знаешь, что самое жестокое, – Денис ухмыльнулся и зло стер со скул слёзы. – Моя мать месяц задаривала его подарками. Ходила к нему в лабораторию, где его держали, как подопытную крысу и проводили последние анализы, дарила лучшие дорогие игрушки, говорила, что все будет хорошо! А потом собственными руками отдала его этим уродам! Вот, читай!
Он вырвал тетрадь из моих рук и открыл последние страницы.
– Смотри! – бухнул её обратно на стол и с силой прижал кулаком. – Он думал, что эта женщина хорошая! Он думал, что она заберет его и уведет обратно к маме. А знаешь почему? Потому что она ему это обещала! Врала ребёнку, зная, что сама убивает его! ***!
Он нецензурно высказался в адрес собственно матери, и снова ударил кулаком по тетради.
– Только ты видела их! – зарычал, наклоняясь ближе. – Только ты могла ему помочь, рассказать всем, что его похитили! Его бы хотя бы пытались найти, ведь он был жив еще целый месяц! Месяц!
– Денис… – Вита протянула к парню руку, но тот отбил её ладонь.
– Как ты узнал об этом? – просипела я.
– Нашел эту тетрадь у матери. – выплюнул тот в ответ. – Черт его знает, зачем она её хранила. Может совесть мучила, и собиралась сама мне потом рассказать. Только крышу потеряла быстрее.
– Что ты с ней сделал? И с отцом? – снова подала тихий голос Вита.
Парень перевел на неё затуманенный взгляд и дернул губой.
– Я узнал обо всем в шестнадцать лет. В шестнадцать, – повторил, болезненно скривившись. – Когда переезжал из дома после смерти отца. Мать к тому времени уже два года лечилась в дурке. Карма, слышали такое слово? Только я сомневаюсь, что она настигла тех уродов, что похитили Пашу. Сколько еще невинных детей они убили, чтобы спасти жизни богатеньких отпрысков, а? Сколько? И только ты, – он снова посмотрел на меня с ненавистью, – только ты помнила их. Знала их в лица, могла помочь найти.
Он тяжело опустился на табуретку и зарылся руками в волосы.
– У меня не было не единой зацепки. – глухо продолжал он. – Я пытался найти ту Варю из дневника четыре года! Четыре! А оказалось, что ты все это время была рядом…
– Так ты… – шокировано охнула я: – Ты не специально пришел в институт, когда нашел меня?
– Нет, – мотнул головой друг. – Не специально. Но судьба видимо решила наградить меня за долгие поиски и помочь.
– Как ты узнал, что это именно я?
– Два года назад Марк рассказал мне о вашем «утонувшем» друге. Тогда все и понял.
– Почему сразу не пришел? – язык не желал слушать и вязал слова: – Почему просто не спросил?
– Почему? – прищурился Денис, снова поднимая голову: – А как ты думаешь? Ты столько лет скрывала это все, и выложила бы мне все на блюдечке, стоило просто поинтересоваться, да? Да даже если бы и так! Я хотел, чтобы ты тоже мучилась страхом! Как Паша мучился! Я хотел, чтобы совесть загрызла тебя, пусть даже ты забыла о ней на столько времени! Я хотел, чтобы хотя бы под влиянием страха, ты пошла в полицию, и расследование наконец началось!
– Оно началось. Я подала заявление, слышишь? – я вскочила на ноги и бросилась к парню, двумя ладонями цепко хватая его за предплечье. – Но я тянула не потому, что трусила, слышишь? Денис, я ничего не помнила! Я предположить не могла, что так произошло, понимаешь?! Я не врала тебе! Я не врала тогда полиции, я правда ничего не знала! Мне даже гипноз не помог, понимаешь? Ты можешь не верить мне, но я пыталась вспомнить, правда! Ваня… Ваня говорит, что те люди применили цыганский гипноз, понимаешь? И Пашка поэтому сам ушел…
Мои путанные слова звучали как совершенно не нужное и бессмысленное оправдание, но я хотела, чтобы Денис знал это. Чувство вины не просто кусалось, оно грызло все внутренние органы и душило так, что воздух с огромным трудом проникал в сжавшиеся легкие. Денис смотрел на меня в упор, но будто не слышал и не замечал, а я вдруг снова вспомнила, что не только мы втроем слышим разговор на этой кухне.
– Черт, – выдохнула, с силой хлопая себя по ключице.
Ладонь вдавила позабытый жучок в кожу, и я, холодея от ужаса, быстро достала его из-за воротника. Строков не сразу понял, что это, а потом подскочил. Табуретка, вылетевшая из-под него с грохотом перевернулась.