Порог. Часть вторая

Майкл Терри

Порог. Часть вторая

От автора

Позвольте, а что же Вильям Клевер? Мы оставили его в доме именно тогда, когда он, еще не догадавшись об ужасе своего положения, строил планы на их с Мери будущее, но что же потом?

Его дальнейшая судьба не давала мне покоя хотя бы потому, что испытываю к нему чувство жалости. Да, да, именно чувство жалости и даже сострадания. Я нисколько не оправдываю злодеяния Вильяма Клевера, но и судить его я не вправе, ибо, как написано в Библии, не судите, да не судимы будете.

Жизнь, порой, может загнать в лабиринт, из которого есть только один выход – смерть. Превратности судьбы, свалившись на голову даже самому гуманному человеку, способны сделать из него страшного и жестокого зверя. Каждый из живущих на земле – всего лишь хрупкий организм, беззаботно уверенный в том, что беда, трагедия или болезни обойдут его стороной. Именно это наивное убеждение и играет с нами злую шутку, ибо мы, как это чаще всего случается, оказываемся не готовы к стремительным переменам и крутым поворотам жизни, не вписавшись в которые, очень легко слететь на обочину и оказаться одному в непролазном лесу. Получив сильнейший удар по голове, мы понимаем, что нужно возвращаться на дорогу, которая где-то совсем рядом, но не знаем, в какую сторону идти, поэтому начинаем метаться из стороны в сторону, в надежде заметить просвет меж одинаково равнодушных стволов. Мы кричим во все горло, но никто не слышит нас, мы просим помощи, но ждать ее неоткуда, и тогда паника всецело овладевает нашим разумом. Мы уже в ловушке, но еще не понимаем этого, и каждое следующее движение только усугубляет положение и все дальше и дальше загоняет в чащу.

Это напоминает отчаянное барахтанье в болоте, которое позволяет безжалостной, холодной топи лишь быстрее поглотить жертву.

Это напоминает питье морской воды в надежде напиться, но соль лишь усиливает жажду.

Именно так и случилось в жизни Вильяма Клевера, но могло произойти с любым другим человеком, и одному лишь Богу известно, а может и не известно, на какие шаги готов пойти каждый из нас в борьбе за жизнь родного человека, да не просто родного, а того, кого любишь больше всего на свете, того, ради которого дышишь.

И, поскольку мне искренне жаль Вильяма, я часто размышлял о нем и о том, что же могло произойти с ним дальше, после того, как Меган Гротт успешно покинула его холодный неуютный дом. Я долго думал, думал, думал и все мои мысли сплелись в эту короткую повесть, содержанием которой спешу поделиться с вами, дорогие читатели, возможно, она понравится вам.

Хотя, возможно, что и нет…

Сложно сказать.

Возможно, я рассержу вас тем, что посвятил еще одну книгу монстру, каким Вильям остался в истории города, ведь по-хорошему, память о нем нужно было растоптать, уничтожить и навсегда оставить в прошлом, но…

Что-то не дает мне покоя.

Я не пытаюсь сделать из Вильяма Клевера героя, мученика или заложника судьбы, но то, что случилось с ним дальше, мне почему-то видится именно так.

1. Перед сделкой

Вильям Клевер, все еще находясь под действием остатков сна, лежал в кровати и мило улыбался сквозь сладкую негу. Каждому из людей знакомо блаженство, которое испытываешь, когда просыпаешься в выходной день не по звонку будильника, а сам по себе, когда еще не сделал ни единого движения и не открыл глаза, продолжая просто лежать и наслаждаться теплой постелью и беспечной леностью. В такие моменты время словно замирает. Вильям уже позабыл, когда в последний раз просыпался отдохнувшим, трезвым и, главное, счастливым, поэтому с наслаждением прислушивался каждой клеточкой организма к неземному удовольствию, которое пьянило его ничуть не хуже самого отменного виски.

Упиваясь благоговейной тишиной, он сообразил, что часы, остановившиеся прошлой ночью, по-прежнему не нарушают покой дома легкими, равномерными щелчками маятника, и немного нахмурился, напомнив себе не забыть вызвать к обеду мастера.

По правде сказать, Вильям прекрасно обошелся бы и без часов, но он, как человек серьезный и ответственный, еще с молодых лет привык к тому, что должен знать текущее время для того, чтобы с легкостью ориентироваться в повседневной жизни. Циферблат со стрелками для Вильяма имел ничуть не меньшее значение, чем икона Пресвятой Богородицы для глубоко религиозного человека, поэтому остановившиеся часы, будь они карманными или настенными, вызывали у него точно такое же чувство, которое испытывают верующие при глумлении над святынями. Без понимания, который час, Вильям чувствовал себя слепым заблудившимся котенком, с которым в любую секунду может случиться беда. Есть такой вид особо пунктуальных людей, которые, даже находясь на пенсии и никуда не спеша, чувствуют ужасный дискомфорт, если не знают который сейчас час. Вильям как раз относился к таким людям. И, например, если он решил прогуляться до продуктовой лавки в одиннадцать тридцать, то будьте уверены, именно так и произойдет. Вильям не позволит себе опоздать даже на несколько секунд, хотя его опоздание не будет иметь совершенно никакого значения ни для окружающих, ни для него самого.

Поэтому, все еще лежа с закрытыми глазами, Вильям Клевер снова дал себе клятву вызвать мастера не позднее, чем к полудню, и ему сразу же полегчало, несмотря на то, что до полудня еще оставалась целая вечность, в которую придется постараться смириться с этим неслыханным безобразием.

Да чёрт с этими часами! Вильям, позабыв о часах, снова расплылся в блаженной улыбке.

Не в них счастье!

Счастье в том, что у него всё получилось!

У них с Мери всё получилось!

Смерть безжалостно держала их дом в изнурительной осаде, но вместе, бок-о-бок, несмотря на то, что уже почти потеряли боевой дух и возможность сопротивляться, они нашли в себе силы перейти в наступление и выиграть войну, удержав власть над жизнью.

Горе позади! Оно навсегда ушло в прошлое и больше никогда не вернется. Впереди их ждет только счастье. Совместное, безграничное счастье! Как только Мери обретет способность ходить, они сразу же отправятся в детский приют и выберут себе какую-нибудь симпатичную малютку, которую будут растить как собственное дитя, и коротать старость в семейной идиллии. Это будет потрясающее время трепетного волнения и родительского наслаждения! Протянув руку, чтобы погладить супругу, лежащую рядом, Вильям нащупал только лишь пустое пространство слева от себя и, мгновенно похолодев и распахнув глаза, подскочил в кровати.

Мери рядом не было.

Чувствуя, как паника ледяным потоком наполняет сердце и душу, лишая возможности дышать и мыслить трезво, Вильям беспомощно огляделся по сторонам, как вдруг услышал раздающиеся с первого этажа негромкие, медленные шаги и мигом успокоился, ощутив упавшую с плеч гору. Мери, судя по всему, проснулась чуть раньше и спустилась в гостиную. Не очень осмотрительно с ее стороны, учитывая то, что она еще слишком слаба и ей лучше какое-то время соблюдать постельный режим, но Вильям не собирался ругать ее. Она была прикована к постели слишком продолжительное время и заскучала за долгие месяцы, проведенные в неподвижном состоянии. Вильям понимал это, поэтому совсем не рассердился, сообразив, что ходьба пойдет супруге только на пользу. Возможно даже, через пару недель ей можно будет совершать небольшие прогулки по заднему двору и наслаждаться свежим воздухом и пением птиц, благо, лето только-только вступило в свои права.

Шаги стихли. Вильям живо представил себе, как Мери остановилась посреди гостиной и с наслаждением оглядывает увешанные картинами стены. А может она застыла, сраженная красотой своего любимого куста сирени, который очень хорошо видно из окна первого этажа, кто знает. В любом случае, Вильям не мог позволить себе оставаться в постели, ведь за Мери требуются постоянный уход и поддержка. Она слишком слаба и, скорее всего, ужасно голодна. Еще некоторое время нужно будет самому хлопотать по кухне в счастливой надежде, что очень скоро Мери сможет готовить завтраки самостоятельно. Ах, какая божественная у нее всегда получалась яичница-пашот с помидорами, пальчики оближешь! Ах, какие замечательные она пекла круассаны! Никто не мог сравниться с ней в выпекании круассанов, ведь секрет их приготовления достался Мери от покойной матушки, которая знала толк в кулинарном искусстве. Да, Мери много чего впитала от матери, включая изысканные манеры, кротость и женскую доброту, что совсем не мешало ей оставаться истиной гордой леди, знающей себе цену. Даже теперь, по прошествии сорока лет, проведенных вместе, Вильям не уставал благодарить судьбу за то, что та подарила ему Мери.