Мила Хант

– С.!

Я хватаю его за руку. Он не отшатывается. Я шепчу, но достаточно громко, чтобы он меня услышал.

– Вы знаете, о чём говорите, когда советуете разыгрывать комедию и лгать. Вы настоящий профи в этом деле. Но я не верю больше ни единому вашему слову. Ничему. Так что не делайте вид, будто заботитесь обо мне.

И тут совершенно неожиданно С. гладит меня по щеке. Такое впечатление, будто этот жест вырвался у него случайно. Я застываю. Моя рука по-прежнему сжимает его предплечье. С. выпрямляется.

– Я… мы не хотим потерять вас. Мы не можем вас потерять.

Солдаты сидят безучастные, вперив невидящие взгляды в пустоту. Я заползаю в глубь салона. Дверь захлопывается. Я не смотрю в окно, пока мы выезжаем за ворота. Моя щека горит.

II. Западня

15

Вот уже полчаса мы ползём в пробке. Несколько раз я пытаюсь завести разговор, но мои вопросы падают в пустоту. Видимо, это Ж. будет решать, когда придёт время меня проинструктировать. Наконец я умолкаю и начинаю просто смотреть в окно. В этот момент мы как раз проезжаем мимо предприятий моего отца. Догадывается ли он, что его дочь вот-вот исчезнет в ядовитом тумане Периферии? Что они скажут родителям, чтобы объяснить моё отсутствие? Удивительно, но я по-прежнему надеюсь, что отец будет беспокоиться. Искать меня. А потом найдёт и вернёт домой. Удручающая наивность. Я продолжаю глазеть в окно.

Мы едем по незнакомой мне части города. Я вдруг понимаю, насколько в своём шикарном доме, возвышающемся над Центральным парком, я была отделена и защищена от остальной вселенной, переполненной и суетливой. Я взирала на лежащий внизу мир свысока, иногда жалуясь на столь неудобное соседство, но чаще всего – просто презирая. Речь даже не о Периферии, а о менее престижных районах Центра, по которым мы сейчас едем. Ж. удалось вырвать нас из толчеи делового квартала с его небоскрёбами из стекла и бетона. Я думаю о матери. Интересно, отваживалась ли когда-нибудь она, боящаяся всего на свете, выйти за пределы улиц, окружающих наш дом?

Мы катим по прямой трассе. Неожиданно – в полном одиночестве. Мной вновь овладевает тоска. Обрушиваются воспоминания о Жанне и Нильсе. Чувство вины впивается в горло. «Увы, за вашу ошибку заплатили ваши друзья». Слова леди А. не выходят из головы. Я никогда от этого не оправлюсь. Часть меня погибла там, на озере, вместе с Жанной. Остаётся лишь слабая надежда, что Нильс выживет. Я сжимаю кулаки.

Держись, Нильс. Ради тебя, ради твоих близких и немного ради меня, даже если я не имею права просить об этом. Прости меня и борись за жизнь.

Больше никому не придётся расплачиваться за мои побеги или проступки. Я обещаю. Они добились своего – я буду послушной. В гневе я изо всех сил бью себя кулаком по ноге. Солдаты оглядываются. Я успокаиваюсь. Не терпится узнать что-нибудь о том, куда мы едем.

– Ещё далеко?

Ж. переглядывается со своим соседом и уступает.

– Нет. Скоро мы пересечём реку. На северо-востоке.

Я делаю глубокий вдох. Мы почти на месте. Сейчас начнётся. Я больше не боюсь. Только хочу поскорее покончить со всем этим. И с собой. Если можно. Но в памяти всплывает лицо Пуха. И не даёт мне сломаться.

Ж. смотрит на часы и, кажется, словно компьютер, высчитывает расстояние, температуру, не знаю, что ещё, оценивая, можно ли наконец сообщить мне дополнительные сведения о Периферии. Я делаю ещё одну попытку.

– Чего ждать на той стороне?

– У нас мало информации.

Его манера уходить от вопросов пугает столь же сильно, как и раздражает.

– С. приказал вам проинструктировать меня.

– Центр обустроил Периферию сорок лет назад. Там разместили часть граждан, у которых не было средств жить в Центре…

Я перебиваю:

– Бедняки, рабочие – все те, кого не хотели видеть в Центре, но в ком нуждались, чтобы выполнять кое-какую грязную работёнку.

Ж. продолжает, никак не реагируя на мои слова:

– Потом родилось новое поколение. Ровесники ваших родителей. Только на Периферии. – Он смотрит на меня в зеркало заднего вида. – Двадцать лет спустя они выросли, организовались. И тайком развили в себе удивительные технические способности. А потом выступили против нас. Очень быстро. Настоящая операция «Коммандос»[4]. Центр был застигнут врасплох.

– Леди А. показывала мне фотографии гражданской войны.

– На самом деле столкновений произошло очень мало. На мой взгляд, это больше походило на диверсию. Они поняли, что быстрее и эффективнее вести войну в киберпространстве, с помощью средств коммуникации. Некоторые, конечно, сражались на улицах, но настоящая борьба происходила перед экранами компьютеров. И они победили.

– Но это совершенно не объясняет, что меня там ждёт.

– У нас мало сведений. По вполне понятной причине. Захватив власть, они тут же включили систему информационной защиты. И с тех пор не перестают её совершенствовать. Двадцать лет между Центром и Периферией идёт соревнование по шифровке и дешифровке. Мы знаем, что им удалось построить самодостаточное общество. Развить сельское хозяйство, тяжёлую промышленность и прежде всего передовые информационные технологии.

– А их шефы?

– Мы не знаем, какова там структура власти. Но предполагаем, что власть разделена между несколькими людьми.

– Как они защищаются?

– Без сомнения, у них есть служба безопасности. И, возможно, армия. Потому что они отражают атаки и захватывают в плен наших людей. Но и здесь нам неизвестно, как всё организовано.

– Блин, да вы ничего не знаете, – разочарованно произношу я.

С. опять посмеялся надо мной.

– Думаю, они рассчитывают на вас, чтобы получить чуть больше информации, – признаёт Ж. после короткой паузы.

Остальные смотрят на него, удивлённые дерзостью и нелестным замечанием в адрес начальства. Я внезапно испытываю симпатию к Ж.

– Не пересказывайте ничего леди А., – говорю я солдатам.

– В любом случае мы больше ничем не рискуем, – бормочет Ж.

На этот раз его слышу только я.

– Почему вы так напряжены? Вы едете туда в первый раз?

– Нет. Не в первый, – отвечает он и, помолчав, добавляет: – Именно поэтому мы и напряжены, как вы выражаетесь.

– Почему?

– Потому что из тех, кто отправляется туда, почти никто не возвращается, – впервые подаёт голос женщина, неотрывно глядящая на приближающуюся стену тумана.

Кажется, свобода, которую позволил себе Ж., постепенно развяжет язык и его товарищам.

– А я кто такая? Откуда взялась? Они раскусят меня за минуту.

– Вы пария. Из сельских районов, – отвечает Ж.

– Вы сейчас ляпнули первое, что пришло в голову?

– Нет, это придумали леди А. и доктор С.

Я вспоминаю о татуировке и инстинктивно подношу руку к предплечью.

– Почему?

– По имеющейся у нас информации, эта территория менее организованна, чем городские зоны. Вероятно, там не проводилась перепись населения. Им будет труднее проверить, жили вы там или нет.

– Вы никогда не пытались захватить в плен кого-нибудь из жителей Периферии?

На этот раз отвечает самый молодой солдат:

– Захватывали, конечно. Только их невозможно заставить говорить.

По голосу слышно, что он сильно нервничает. Он вообще выказывает намного больше страха, чем другие. Ж., кажется, просто отрешился от того, что нас ждёт, словно старый мудрец. А этот – нет. Но что нас ждёт, действительно?

– Что известно о городских зонах?

– Мы вычислили одну. Сильно превышающую по размерам все остальные. Возможно, это столица, – отвечает Ж. – Там, без сомнения, сконцентрирована вся инфраструктура, обеспечивающая существование Периферии. Вероятно, их шефы тоже там. В любом случае это наиболее структурированный и организованный район из всех.

– И, стало быть, самый опасный. Предполагаю, мы направляемся именно туда?

Если риск так велик, зачем леди А. и С. бросили меня сюда? Ведь они говорят, что возлагают на меня большие надежды?

4

Коммандос – американский спецназ, операция «Коммандос» – наступление сил ООН во время Корейской войны 1951 года.