Страница 7 из 8
– Почему вы считаете, что никто не записывает ваши разговоры? Я записываю.
– А кто ты такой?
– Я тот, кто пишет сейчас этот текст.
– Ты тоже принимал телепатин?
– Вовсе нет.
– Просто иногда, я представлял, что она – это я. И это я лежу на кровати, на спине, раздвинув ноги. А он трахает меня. И я испытываю боль. Сильную, сладкую, позорную и изматывающую. Это не ты меня трахаешь, это другой. Это не ты. Почему не ты? За что такая несправедливость? Господи, ну почему ты помогаешь не ему, а этому кретину. Потому, что ты жадная…
Замерли все. И Режиссер, и Оператор, и Бабушка с Дедушкой, и Мама с Дочкой, и Учитель с Партизаном, и Эфиоп (его я решил заменить на другого персонажа временно, но только тело, а не душу, душа осталась та же самая и с испугом глядит из другого уже тела на мир). Я построил совсем другие декорации, я обманул их, я загипнотизировал их и во сне заставил их выучить новые роли. И еще я забыл им рассказать, что это игра. Слушайте, ребята, это игра, это всего лишь игра.
– Блядь, ну когда же этот дебил заткнется? Вообще же ни хера не понимает, как устроено Мироздание, а все туда же. Игра, блядь! Чикатило, тоже всем своим жертвам говорил. Не бойтесь, это игра! И хули ты думаешь, кому-то из них легче от этого стало?
– Ошибается товарищ. Но ты же знаешь, что у каждой ошибки есть фамилия, имя и отчество.
Выходит юная пионерка и белоснежным голосом объявляет: «Роман Уроборос «Ночь Единорогами Полна». Исполняется впервые».
НОЧЬ ЕДИНОРОГАМИ ПОЛНА.
Ночь единорогами полна,
Спи спокойно, милая страна,
Сталин позаботится о нас,
Ленин позаботится о нас.
Пьеса в одном действии.
Действующие лица и исполнители:
Староста – именуется Петр Семенович. Учитель – все его так и называют, Партизан – раненный, сомнительная личность, лишь один раз за все время его назовут Васькой, Марина Сергеевна – учительница немецкого языка, Катя – ее дочь, Тетка Наталья – пожилая женщина предпенсионного возраста, Дед Иван – участник русско-японской войны 1905 года. Майор – эсэсовец, Голоса – неизвестные, никто их не слышит. Зрители – слышат. В эпизодах несколько эсэсовцев.
Август 1943 года. Заброшенная деревня. Амбар. В амбаре заперты: Староста, Учитель, Партизан, Марина Сергеевна с дочкой Катей, тетка Наталья, дед Иван. Амбар окружен эсэсовцами. Все ждут приказа Майора. После приказа амбар должны поджечь. Слышен лай немецких овчарок.
Староста. (Стоит около двери, говорит негромко). Господин майор. Господин майор. Это какая-то ошибка. Что Вы хотите сделать? Нет, это невозможно. Здесь же старики, женщины, дети…
Майор. (Из-за двери кричит по-немецки, чувствуется, что уже сильно пьяный). Hör auf zu plaudern, Peter! Stirb wie ein Ma
Староста. (Отходит от двери). Марина Сергеевна, я извиняюсь, он что сказал? А то я немецкий учил, конечно, но он быстро так, да и нервничаю я.
Марина Сергеевна. Посоветовал Вам умереть достойно, как и подобает настоящему мужчине.
Староста со всей силы бежит к двери, но резко останавливается. Хочет что-то сказать, но молчит.
Партизан. (Хохочет). Ну, вот даже помирать не так страшно, когда вместе с тобой помрет гнида нечеловеческая, пес вражеский, предатель Родины. Петр Семенович, мать твою. Вот и послужил фашистам. Вот они тебе, гаду нечеловеческому, отплатили. Ой, не могу.
Староста. А мне, между прочим, смотреть на твою смерть будет даже не интересно. Я за свою жизнь столько смертей видел…
Учитель. Прекратить! Прекратить немедленно! Здесь же ребенок. Совесть у Вас есть?
Партизан. Ребенок, взрослый или старик – неважно это сейчас. Нам всем одна работа предстоит. Тяжелая до невыносимости – помирать до срока.
Слышна громкая немецкая речь.
Староста. Что говорят?
Марина Сергеевна. Похоже все. (Прижимает к себе дочь).
Голоса.
– Ну вот, еще одна безвыходная история человеческая.
– Которая, как обычно закончится в считанные минуты.
– Запахом копченого мяса. И нечеловеческими воплями.
– А души – в неведении, и опять все по кругу, по кругу, по кругу.
– Спасем? Поможем?
– Дадим шанс.
– Какой шанс? Как? Рука с факелом вон уже занесена, сейчас все полыхнет.
– Сейчас майор Шульц вспомнит одну несуществующую инструкцию, по которой перед сожжением какого-либо объекта, его надо облить со всех сторон бензином.
– А не керосином?
– Слушайте, не искажайте частностями общую, и такую прекрасную, надо сказать, картину мира.
– Да он забьет на инструкцию.
– Немец? На инструкцию? Это также невероятно, как если бы русский разбил ящик водки и не заплакал бы.
– Итак?
– Итак, Майор Шульц, вы забыли одну важную инструкцию. А Ваш заместитель, очкастая обезьяна….
Слышна немецкая речь. Заводится мотоцикл и уезжает. Начинает идти довольно сильный дождь.
Староста. Что там еще?
Марина Сергеевна. Они поехали за бензином.
Староста. За каким бензином?
Марина Сергеевна. Майор вспомнил про какую-то инструкцию, по которой, любой объект надо обязательно… (Плачет).
Катя. Мама, мамочка. Что случилось? Почему ты плачешь?
Марина Сергеевна. Ничего, ничего, дочка, все хорошо.
Катя. А зачем нас заперли в этот амбар?
Марина Сергеевна. Нас выпустят, нас обязательно выпустят.
Учитель. Катенька. Ты пойди к деду Ивану и к тетке Наталье. Пускай они тебе сказку расскажут. А мы здесь взрослые поговорим. Дед Иван! Тетка Наталья! А ну, развлеките Катеньку. А то вы как голубки уже давно шепчетесь. О чем вы так оживленно разговариваете?
Дед Иван. О чем же сынок можно еще перед смертью-то разговаривать. О любви, конечно же.
Учитель. Ну-ну. Беги Катенька к ним. (После паузы, обращается к Старосте и Партизану). Вы же взрослые люди. Неужели нельзя было языки прикусить? Зачем орать при ребенке про смерть, про все такое? Даже от возмущения слова подобрать не могу? (Слышен удар гонга). Что это? Вы слышали? Нет? Так. Что-то происходит. Нам зачем-то дали этот час. Ведь мотоцикл до ближайшей деревни и обратно, да по такой дороге будет где-то час ехать.
Староста. Ну, может минут сорок-пятьдесят.
Учитель. Даже если полчаса. Нам их дали зачем? Чтоб вы все тупо в пол уставились?
Партизан. Жизнь свою, посвященную борьбе за счастье человечества, чтоб обозреть вновь.
Учитель. Зачем сейчас жизнь свою заново обозревать? Что ты там сейчас нового увидишь? Раньше это делать надо было. Да и нечего там тебе обозревать, раз ты сюда здесь и сейчас попал. Мне тоже, к сожалению, вспомнить нечего. Хотя нет, я один раз с Далай-ламой встречался.
Староста. Чего делал?
Учитель. Ничего. Я ведь весь этот разговор только из-за ребенка затеял, я если бы не ребенок, сел бы и заснул прямо сейчас. Я смерти-то совсем не боюсь после десяти лет лагерей.
Партизан. Еще, значит, один враг классовый классический мне попался. Эх, если бы не дед с бабкой, да не женщина с дочкой, не смерть, а прямо радость и счастье смотреть на мученье врагов моих лютых.