Страница 22 из 33
Конечно, теория о существовании призрака или неупокоенной души в чьём-то живом и не торопящимся умирать теле вступала в конфронтацию со многими другими основополагающими законами, но там, где был нарушен один из них, можно нарушить и все прочие.
Так сейчас считал Элин, готовящийся, буквально, ко всему.
Единственное, что его огорчало, так это отсутствие привычного набора алхимии, с помощью которого можно было бы вытащить с того света даже почти отдавшего творцу душу человека. Вместо этого приходилось довольствоваться тем, что имелось в клане - составом, которым его в этой жизни уже успели напоить…
Тщательно осмотрев каждый миллиметр обеих систем каналов, Элин не нашёл в них никаких выделяющихся участков. Следовательно, если некое сознание или своеобразный нервный центр, защищающий владельца от опасности, существует, то он растянут по всей системе, и потому незаметен. Золотые и зелёные каналы в восприятии анимы были отличны друг от друга, так что сравнить их в плане наличия “паразита” Элин не мог.
Да и не был уверен, что в его родной системе не спал аналогичный механизм, подавленный высокоорганизованным сознанием и выжидающий момента, когда разум покинет человека, а бал править станут инстинкты. До такого Элин никогда себя не доводил, так что - ничего удивительного.
Как можно это проверить? Тут есть лишь один реалистичный вариант: заставить самого себя уверовать в существование угрозы. В случае с карманником Элина застали врасплох, и всё его естество в один момент возопило об опасности. А система каналов, или сознание, в нём спящее, соответствующе отреагировало. Удастся ли повторить это ощущение искусственно - большой вопрос, но привлечь кого-то в качестве оппонента или пугача Элин не мог просто потому, что загнать в безвыходное положение подростка - это одно, а абсолюта в молодом теле - совсем, совсем другое.
Повторно же почувствовать угрозу, зная о том, что кто-то специально будет тебя пасти, - это в том случае, если Элин всё-таки решился бы обратиться к кому-то с такой необычной просьбой, - практически нереально. В детстве ещё можно забыть о том, что попросил кого-то тебя напугать, но от этого самого детства Элина отделяли десятилетия.
Тяжело вздохнув, анимус встал и, подойдя к стене, опустил ладонь на гладкие, отполированные доски. Сознание человека - сложная штука, но если можно вспомнить что-то грустное и разрыдаться, смешное - и рассмеяться, то почему нельзя вспомнить нечто, что однозначно будет расцениваться как угроза?
У Элина было воспоминание, могущее помочь. Старое, задвинутое в самую глубь сознания и запертое там на множество замков. Событие, которое он сам считал худшим в своей жизни.
Падение Китежа.
Это не была какая-то одна сцена, нет. Целый каскад образов и слов, переплетающихся друг с другом, продолжающих друг друга, словно штрихи на картине безумного художника. Страх, что охватил горожан; самоотверженная решимость, проявленная защитниками города в те последние моменты перед отправкой на стену; холод утопленных в толще камня подземелий, призванных защитить слабых и немощных; собственные чувства, опасения за отца и за друзей; торжествующий рык тварей и крики пожираемых заживо людей; осознание отвратительной, будто бы липнущей к коже, проникающей в каждую пору слабости…
Медленно, извращённо смакуя каждый из моментов, Элин придавал все эти ненавидимые, страшные черты той стене, что в нетерпении дрожала под его пальцами.
И в момент, когда отвращение и страх достигли своего пика, анима в его теле хлынула из одного канала в другой, устремившись на стоящего рядом врага словно спущенный с цепи дикий зверь. И руку протягивать не надо - лишь ударить, уничтожить, лишить жизни этот жуткий образ, от которого дрожали пальцы даже у одного из сильнейших представителей человечества.
Ядовитая вспышка охватила комнату, а следом поражённая древесина, проваливаясь под пальцами Элина, начала трещать - отчаянно, протяжно. Не помогла ей выстоять ни естественная прочность именуемого каменным дуба, ни пропитка самыми разными составами. В считанные секунды внешняя стена толщиной в двадцать сантиметров обзавелась дырой, в которую легко смог бы пролезть взрослый мужчина, а шальной порыв ветра занёс в комнату первые капли начинающегося тёплого, истинно летнего дождя.
И лишь одна из этих капель, смешавшись с сиротливо ползущей по лицу анимуса слезой, смогла вывести того из ступора. Позволила осознать, что и как только что произошло…
И испугаться. Не силы, нет - того, насколько болезненным оказалось давно забытое, но специально разворошённое прошлое.
- Больше никогда…
- Элин! Ты в порядке?! - Раздавшийся по ту сторону двери голос принадлежал Алексии. Больше некому, ведь эта стена выходила на не улицу, а на лишённую окон стену соседнего дома. Никто, кроме решившей заняться готовкой девушки не знал о том, что задумал наследник клана, и, соответственно, не наблюдал за комнатой. И Алексия тоже не могла почувствовать всплеска анимы, но, видно, сработало та самая небезызвестная женская интуиция. - Элин?!
Анимус чуть шевельнул рукой, и закружившиеся вокруг запястья руны дали нужный эффект. Засов рывком поднялся вверх, а ключ - провернулся, позволив находящейся по ту сторону девушке распахнуть дверь. Вот только увиденное заставило её запнуться на пороге и замереть, во все глаза глядя на своего спутника.
В насквозь пропитанной потом рубахе, с мертвенно бледным, неживым лицом, Элин стоял рядом с неаккуратной, выжженной кислотой дырой, в которую свирепо ревущий ветер продолжал заносить уже совсем не одиночные капли влаги.
Стоял - и смотрел в пустоту глазами, что испускали ядовито-зелёное сияние.
- Эли…?
- Я в порядке. Видишь? - Но Алексия не видела. В её глазах парень предстал отчаявшимся, сломленным человеком, стоящим в шаге от того, чтобы не превратиться в безумца. Лишь его мягкая, понимающая улыбка пыталась сказать, что всё нормально, что всё будет хорошо. - Мне ещё нужно разобраться кое с чем. Я спущусь через полчаса. Ладно?
- Ты… точно в порядке?
- Точно. - Элин уже увереннее кивнул - и, наконец, шевельнулся. Вместе с тем его глаза перестали пугающе светиться, а к лицу вернулся прежний цвет. - Видишь? Просто небольшой, не самый удачный эксперимент.
- Тогда… я подожду полчаса. Не опаздывай, ладно?
- Не опоздаю.
Алексия, напоследок одарив парня не самой жизнерадостной, но искренней улыбкой скрылась за дверью, а Элин тут же, не теряя ни мгновения уселся на пол. Прямо в лужу, что уже успела образоваться в комнате, но анимуса это сейчас не слишком волновало.
Он почувствовал нечто, чего прежде не чувствовал никогда, и это что-то будто вело куда-то внутрь него, в место, закрытое для свободного посещения людьми. Даже анимусы могли попасть туда лишь в момент запечатывания демонического зверя, но не после.
Внутренний мир.
Элин потянулся за странным, зовущим его эхом. Потянулся отчаянно, как в последний раз - и распахнул глаза.
Степь, что под порывами ветра шевелилась, будто живая, одновременно плывущие по небу солнце и луна...
Сомнений не было: это действительно внутренний мир, точно такой же, как и в прошлый раз.
Лишь одна деталь подверглась изменениям: луна уменьшилась, и теперь практически не превосходила солнце по размерам. Знал бы Элин, на что внутренний мир таким образом намекает - была бы польза.
А так это могло значить буквально всё, что угодно.
Тем временем Анимус, вдоволь насмотревшись на притягивающие взгляд солнце и луну, продолжил изучать это огромное пространство в поиске того, что его сюда звало, пока не заметил вдалеке нечто, слабо походившее на куст или дерево. И лишь сфокусировав взгляд, Элину удалось распознать в этом чём-то рукотворное сооружение.
Небольшая, кажущаяся на первый взгляд самой обыкновенной беседка с каждым сделанным шагом обрастала деталями, которые Элину было сложно даже вообразить. Каким-то образом неописуемые мрачные узоры, покрывающие стены беседки, прекрасно сочетались со стоящим в самом центре приторно-розовым столом, а возникающая при взгляде на них тоска уравновешивала радость, которую всё розовое буквально источало.