Страница 125 из 150
Если страшненькую коренастую филиппинку с острова Панай смогли изменить до неузнаваемости, то может быть такое, что Дашка кардинально перекроила лицо, похудела, изменила голос. В нарушение российского законодательства легла под нож пластического хирурга. Стоп, а рост, а фигура?
Последний раз мы виделись в шестом классе, за это время девушка могла измениться самым естественным способом, без всяких операций. Взять того же Дюшу — в начальной школе был дрищ дрищом, а к двенадцатому классу вымахал детина. Так может, и Дашка из гадкого утенка превратилась в снежную королеву. Это бы все объяснило: интерес к моему прошлому, стравливание одноклассников — своеобразная месть за нанесенные обиды. Даже самые добрые девушки способны превратиться в дьяволиц, если в них долго тыкать палкой.
Вглядываюсь в безупречно красивое лицо Маринки, пытаясь обнаружить знакомые черты. Может так тени легли, а может подсознание сыграло дурную шутку, но в какой-то момент показалось, что вижу ту самую девчонку из далекого прошлого. Рот сам собой открылся, и я пробормотал:
— Даша?
— Прости, что? — девушка в удивлении замерла.
— Ничего.
— Как ты меня назвал?
— Не важно.
— Мне послышалось или ты произнес… Даша? Серьезно? Ты думаешь, что я та самая…
И тут Володина начала смеяться. Она хохотала заливисто и громко, в несвойственной ей эмоциональной манере, широко открыв рот. И даже в этом ледяная королева была прекрасна, как вдруг… половину лица перекосило, словно часть мышц отказалась работать. Некогда первая красавица школы превратилась в уродливую куклу — 3D модель, с серьезными проблемами в лицевой анимации. Это случилось столь неожиданно, что я невольно вздрогнул.
Марина тут же умолка. С лица девушки слетела ледяная маска королевы, обнажив лик злобного зверька. Всего лишь на миг, но я успел заметить.
— Что с твоим лицом?
— А что с ним?
— О-о, да у вас здесь весело, — пьяного Копытина привлек громкий смех. Он вдруг вспомнил, что кавалер и даже попытался подвинуться ближе к девушке. — Можно к вам?
— Отвали!
Ошарашенный столь грубым отпором, Серега был вынужден вернуться на место. Склонился над кружкой пива, приобняв Дюшу за плечи. Соломатин даже не обратил внимание на шум, он был где-то далеко, в сибирских полях. Брел сквозь волны желтого моря, поглаживая колеблющиеся под порывами ветра колоски.
Мы вновь остались один на один, разделенные лишь узким пространством стола. Только в этот раз мне было что спросить.
— Что с твоим лицом? Ты поэтому такая «ледяная»? Скрываешь свои эмоции, потому что не хочешь или потому что не можешь? Проблемы с троичным нервом?
Если бы взглядом можно было испепелять… Перегнувшись через стол, девушка зло прошептала:
— Кому-нибудь скажешь, убью.
— Ножом или руками придушишь? — выдавил я, не отводя взгляда. Мы секунд пять играли в гляделки, а потом девушка откинулась назад, быстрым движением ладони убрав невидимую челку со лба.
— Марин, ты всерьез рассчитываешь меня запугать?
— Извини, забыла. Ты же у нас рыцарь, смелый и отважный. Увидел изъян прекрасной дамы… И что теперь будешь делать с этим знанием: расскажешь всем или станешь шантажировать?
— Оно мне надо? Марин, ты меня с кем-то путаешь.
— Если не шантаж, тогда что?
— Ничего… живи как живешь.
— Прям совсем ничего?
— Главное меня не трогай, и от ребят отстань — они досыта наигрались в войнушку.
— Синицын, ты всерьез считаешь, что за конфликтом в классе стою я? Что я одна способна…
— Я просто прошу в знак доброй воли — никаких манипуляций.
— А что будет, если я откажусь? Начнешь трепать всем направо и налево о моих, — девушка провела пальцами по левой щеке, — особенностях?
— Нет. Я же говорю, в знак доброй воли.
Не выдержав, она улыбнулась. Едва заметно, чтобы не приведи боги, не обозначить очередные проблемы с мимикой. То, что я раньше принимал за ледяную холодность, оказалось всего лишь физическим недостатком — недугом, связанным с плохой работой лицевых мышц или нервов.
— Надо же, какие мы благородные. А ты и вправду рыцарь, глупый и наивный.
Я в ответ пожал плечами. Пусть называет как угодно, в конце концов этого всего лишь слова.
— Продолжим игру?
Володина отрицательно покачала головой.
— А что так? Пропало настроение или жертва вдруг перестала казаться забавной.
— Просто не хочу.
— А я хочу. Ты прошлый раз задала свой вопрос, теперь пришла моя очередь… Откуда тебе известно про нас с Дашкой?
— Не понимаю.
— Все ты прекрасно понимаешь. Рыцарь… только она меня так называла. Так откуда?
— Увидела на оборотной стороне фотографии.
— Врешь.
— Достала фотографию из альбома и прочитала.
— Вот так просто, первую попавшуюся?
— А что здесь сложного? Выбрала наугад и достала.
— Снова врешь. Альбом был в руках у Ковальски.
— Сначала у меня, потом у нее.
— Допустим. Вы сидели рядом с Агнешкой, когда смотрели фотки. Если ты прочитала надпись, значит она её тоже увидела. Спросим у Ковальски, когда вернется?
Володина, аккуратно, двумя пальчиками взялась за чашку с чаем.
— Синицын, ты стал слишком душным… Отвяжись!
Ну уж нет… не я первым затеял эту игру, и теперь мне были нужны ответы.
— Откуда ты знаешь про Дашку?
Гордый профиль демонстративно отворачивается к окну.
— Вы с ней раньше встречались?
Темные глаза изучают зимний пейзаж за стеклом.
— Где она сейчас? С ней все нормально?
Я бы обязательно достал ледяную королеву, но тут, как назло, вернулась Ковальски. Выгнала меня со своего места и принялась трепаться с Володиной о всяких пустяках.
Я пару раз ловил на себе довольный взгляд девушки: «Что? Съел, Синицын».
Плохо ты меня знаешь, Мариночка. Я еще та заноза в заднице, как любил говаривать один школьный уборщик. Пока ответа не получу, ни за что не успокоюсь.
На следующее утро был разработан план действий. Невесть какой хитрый, зато надежный, как швейцарские часы. Мне была нужна информация, за которой можно обратиться куда? Правильно, к самой известной сплетнице школы. Благо, идти далеко не пришлось — Зарубина училась со мной в одном классе, и всегда была готова поболтать.
Мы расположились на переменке за задней партой и…
— Знаешь, куда Ольга с Костиком ездили на праздники?
Сука…
Это я не про Ритку. Что с нее взять, природа у неё такая. Она первыми из духовки доставала самые горячие пирожки, а то, что те могли обжечь до боли, не понимала. Её задача была в другом: как можно скорее испечь и извлечь наружу, а чужие чувства — дело десятое. У нас за них другие в классе отвечали. Кто готов был выслушать, попереживать, а потом косточки за спиной перемыть, с той же Зарубиной.
— Ольга такая счастливая. Представляешь, она сказала, что у нее ни с кем так не было.
— Рад за нее.
— Правда, Никит?
Все в моем плане было хорошо, вот только одного не учел — болезненности его исполнения. Ну да ничего, перетерпим.
— Слушай, а ты не в курсе, у Маринки есть кто? — закинул я пробную удочку. На губах Ритки тут же заиграла понимающая улыбка.
— Нравится?
— Я не для себя, для друга интересуюсь.
— Друг — это святое, — Ритка сделала вид, что поверила, а у самой в глазах промелькнули хитрые огоньки. — Передай своему другу, чтобы губу не раскатывал. Ничего ему с Володиной не светит.
— Она с Ленькой из «А» класса крутит? — вспомнил я один из самых популярных слухов про ледяную королеву.
— Ха! Это прошлогодняя новость, бери выше.
Куда уж выше, Ленька Зубатов с длинной прической и грустным взглядом был голубой мечтой девчонок номер один. Причем голубой в ориентационном смысле данного слова: слабый пол флегматичного интроверта интересовал в последнюю очередь, а вот девчонки от парня визжали. Буквально вешались на шею и не давали в школе прохода. Вот такой вот выверт судьбы — закон подлости. Как высказался по данному поводу Серега Копытин: «поневоле педерастом стать захочешь».