Страница 4 из 5
7
Заключённый по имени Фред, посетив несколько занятий нашей группы по медитации, попросил меня о личной беседе, и я пригласил его выпить по чашке чая. Фред оказался христианским священником, который убил свою жену. Когда он начал говорить, он едва сдерживал слёзы: «Во время медитации, Кыонг, я почувствовал радость – не только умом, но всем телом. Моё тело словно сказало мне: „Я счастлив. Жизнь прекрасна. Я хочу жить“. Моё тело не лжёт, и это первая вещь за долгое время, которая вернула мне надежду. Смешно; ведь я тридцать лет был священником».
Я внимательно слушал его, бдительно наблюдая за своим дыханием. Он продолжал: «Я хочу жить. Это знак. Долгие годы, пока я был священником, я чувствовал себя несчастным. Знаете почему?». Некоторое время он молчал, подбирая нужные слова. «Я не верю. Тридцать лет я говорил людям, что Бог любит их. Всякий раз, когда я говорил эти слова умирающим, они чувствовали глубокий покой. Только я сам не верю в Бога».
Я продолжал сидеть совершенно спокойно. Я понимал, о чём он говорит. Многие буддисты, даже учителя Дхармы, не верят в истинность прозрения Будды, а ведь это фундамент буддизма. Я спросил, говорил ли он кому-нибудь о своём неверии, и он ответил: «Однажды я рассказал об этом нескольким священникам и понял, что страшно их напугал. Это запретная тема. Можно в глубине души не верить, но нельзя об этом говорить».
«Почему?» – спросил я.
«Я затронул больную тему. Многие из них тоже не верят, но нужно же выполнять свою работу. Поэтому они лгут. Я лгал тридцать лет подряд».
Я искренне ответил: «Не думаю, что вы лгали. Когда вы говорили умирающему, мужчине или женщине, что Бог любит его, вы говорили правду. Вы чувствовали любовь к этому человеку, и он ощущал её. Вы не понимали лишь одного: что Бог внутри вас».
Преподобный Фред не смог сдержать слёз. «Никто в нашей церкви и даже в семинарии ничего подобного не говорил. Почему я должен был так долго страдать?» Впервые он обрёл веру в Бога, ощутил Его присутствие – и своё собственное.
8
За эти годы священники и церковнослужители неоднократно сознавались мне в своём неверии. Я сочувственно слушал их и при этом думал, что обрести веру совсем нетрудно. Требуется совсем немного времени, минут двадцать, чтобы снова поверить в себя. Вера в себя – самое главное, особенно для глубоко страдающего человека. Страдание – не самое худшее; хуже всего отсутствие веры в себя. Это то же самое, что не верить в возможность счастья. Когда Фред ощутил радость всем своим телом, он стал исцеляться. Раны, которые долгие годы оставались незалеченными, стали затягиваться.
Пока Фред не имел веры, он жил бесцельно. Жизнь была для него равноценна выживанию. Большинство заключённых, которых я знал, относились к жизни так же. Они не умели жить, только бороться и выживать. Я и сам был таким. Когда я переехал в Голландию, у меня были проблемы с душевным здоровьем. Я не знал мирной жизни в родной стране и, оказавшись в Голландии, мирном государстве, продолжал бороться за выживание. Я искал проблем и ввязывался в драки. Когда один мальчик сказал мне: «Не надо драться, Кыонг, мы друзья», слово друг соединилось в моём уме со словами не надо драться. Я получил превосходный урок и признал свою слабость.
Мне легко удавалось распознать инстинкт выживания в заключённых. Фред, который чувствовал себя измученным и не хотел жить, устал лгать ради выживания. Практика медитации впервые в жизни позволила ему ощутить радость. Когда в жизни человека нет радости, он способен на преступление. Фред убил свою жену. Некоторые тюремные священники страдали от выгорания. Мне выпала счастливая возможность научить заключённых радоваться жизни, и, чтобы выполнить эту задачу, нужно было всегда сохранять полную осознанность и излучать энергию радости.
9
Когда я только начинал работать в тюрьме, я говорил мужчинам, которые участвовали в программе по обучению медитации, чтобы они приводили с собой друзей. «У нас здесь нет друзей, – говорили они мне, – только собратья по несчастью».
Однако со временем ситуация поменялась. Эти люди стали дружелюбными с товарищами – как в Комнате тишины, так и в своих тюремных блоках. Уважение – основа дружбы. Когда заключённые научились уважать себя, они стали проявлять больше уважения по отношению друг к другу.
Один мужчина заметил, что, когда некоторые заключённые из его блока стали заниматься медитацией, уровень насилия в его блоке снизился. Им хорошо удавалась совместная работа, они помогали друг другу. Один из них сказал мне: «Даже гея в нашем блоке больше не трогают. Теперь его приняли; здорово это видеть».
Другой заключённый попросил меня медитировать вместе с ним каждое утро. Под моей опекой были мужчины из четырёх тюрем, поэтому я не мог выполнить его просьбу. Все могли посещать наши медитации раз в неделю. Когда я отсутствовал, им не хватало моей поддержки.
10
Каждую неделю на часовых занятиях по медитации я напоминал заключённым об их внутренней ценности. Я относился к каждому из них с уважением. Я верил, что они способны пробудиться. Они показали, что способны довольно быстро понять и вникнуть в суть буддизма, поскольку знали, что такое страдание, и ценили спокойствие. В своей первой беседе о Дхарме Будда говорит, что первая истина – истина о страдании. Осознать своё страдание – начало пути. Мы носим в себе немало страдания, но предпочитаем не видеть его во всей полноте. Напротив, мы цепляемся за свою боль. Мы не видим, что страдание – это выбор.
Страдание принимает самые разные формы. Одна из них – чувство вины за поступки, совершённые в прошлом. Это чувство может преследовать человека по ночам. Когда не получается заснуть, можно принять снотворное. В тюрьме ночь – особенно тяжёлое время. Некоторые заключённые начинают колотить в двери своих камер. Хотя ночью их страдание совершенно очевидно, днём они не замечают его. Они демонстрируют свою крутость, власть. Один заключённый рассказал мне: «Если видят, что ты слаб, тебя будут унижать». Заключённые считают страдание слабостью.
Я объяснил практикующим медитацию, что страдание – это не слабость. Люди, которые способны видеть собственное страдание, – сильные люди. Кто бы ни пришёл ко мне, я всегда предоставляю человеку свободу увидеть и почувствовать своё страдание.
Когда вы спокойно сидите в тишине, вы обретаете силу. Вы перестаёте отрицать свою боль и сражаться с ней. Отказаться от борьбы со своим страданием хотя бы на час – много значит.
11
Многие люди воспринимают страдание как врага счастья, и это заблуждение. Страдание и счастье не существуют отдельно, и способность видеть страдание – это, в сущности, уже счастье. Вместо того чтобы называть первой истиной страдание, я предпочитаю говорить, что первая истина – счастье. Если заключённые в тюрьмах могут переживать счастье хотя бы час в неделю, это может каждый. Периоды счастья, даже краткие, вдохновляют. Заключённые приходят в зал для медитации в гневе, а уходят радостными. В течение часа они могут быть самими собой и верить в себя, а это основа исцеления. Подобные переживания ослабляют власть страдания, и многие из них начинают лучше спать.
Тюремные медики направляли немало заключённых на наши занятия. Так к нам присоединился Мануэль. Он страдал бессонницей, слышал голоса и видел призраков. Я объяснил ему, как медитировать, и посоветовал слушать свои чувства. Но у него не получалось, он ничего не чувствовал. Я всегда старался сделать так, чтобы заключённые соприкоснулись хотя бы с одним чувством в первый час медитации; это помогало им оценить её пользу. Однако у Мануэля не получалось этого сделать. Я не сдавался, он тоже.
И вот на третьей неделе практики ему удалось ощутить связь со своими предками, и отныне он перестал мучиться по ночам. Он больше не видел призраков и не слышал голосов, его сон наладился. Произошло настоящее чудо. Ему удалось соприкоснуться со своей болью, и он рассказал нам свою историю. Его предки были молукканцами[2], коренными жителями небольшой группы островов, которые сегодня являются частью Индонезии. Молукканцы сражались на стороне голландцев в ходе индонезийской гражданской войны, а после войны отправились в Голландию в надежде, что голландское правительство дарует им независимость. Однако этого не случилось. Мануэль вырос в подобной атмосфере и на собственном опыте познал, что такое несправедливость. Его страдание – страдание его предков, а его достижения – их достижения. Он узнал, что такое счастье, в семьдесят лет и стал уверенным как никогда. Он стал приводить других заключённых в нашу группу, а они называли его дедушкой Мануэлем.
2
Молукканцы – жители Молуккских островов в Индонезии (также известных как Острова пряностей). – Прим. пер.