Страница 15 из 31
Сергея в качестве подопытного кролика больше не использовали. Его утилизировали как объект, совершенно бесполезный для дальнейших экспериментов.
– Слабоват материал, мало внушаемый, – вынесли ученые безапелляционный вердикт.
И теперь этот утилизированный объект слонялся по всем отделениям лаборатории, мешая своими разговорами слаженной, как дорогие швейцарские часы команде выполнять возложенные на нее обязанности.
Однажды Сергей заметил, что его друг чем-то явно озабочен.
– В чем дело, Савелий?
– Думы меня одолевают… разные. Например, почему для эксперимента выбрали именно нас. Очевидно, что кандидатов на эту, с позволения сказать «работу», хоть пруд пруди.
– Я тоже размышлял об этом. Твои мнимые болезни не могли быть случайными, они явно вызваны внешним или внутренним вмешательством в психику. Мне кажется, что будущие события тщательно готовилось великими комбинаторами, а наиболее прозорливые из них увидели твои потенциальные возможности значительно раньше остальных и сделали организационные распоряжения. Я пробовал задавать вопросы об этом, сам знаешь кому. Своим и этим. Ответы получил уклончивые: «узнаешь в свое время». Так что с тобой все более-менее понятно, в моем же случае легко читается явная связь с тобой, как подконтрольным объектом. Мое начальство, видимо, настояло. А то, что все мы оказались вместе, включая Тимофея и Джима – это закономерное стечение обстоятельств случайного характера, хотя в случайности я не особо верю. Как-то так.
Кролик Савелий успокоился и продолжил работать, не отвлекаясь больше по пустякам. Работа его сводилась к тому, что он просыпался с рассветом, завтракал по тщательно составленному меню и усаживался в уже опостылевшее ему кресло. Молчаливые лаборанты опутывали его разноцветными проводами и уходили, оставив одного в пустом помещении. Разрешалось, правда, читать книги нейтрального содержания. В таком полулежащем положении он оставался до обеда. Один. Затем приносили обед. Он ел. Полчаса сна. Затем процедура с проводами повторялась до ужина. Два часа личного времени на чтение книг. После чего он ложился в кровать. Опять провода. Сон. Рассвет. Завтрак. Приход молчаливых лаборантов, опутывающих его проводами… И так каждый день. Один и ни капли алкоголя!
На двадцатый день заключения в его камеру просочились вместе с лаборантами Сергей и Джил. Увидев их, Савелий не выдержал и тихо заскулил.
– Потерпи, Савушка, потерпи еще недельку, заканчиваем уже. Совсем немного осталось для пополнения словарного запаса, – Сергей ободряюще улыбнулся. Улыбнулась вместе с ним и Джил.
– Какого запаса?! Сил уже нет никаких. Психических. Вы же меня изолировали от всех, никого не вижу, не слышу. Общаться хочу!!!
– Потом, все потом. Терпи! Так надо. Другого такого во всем мире больше нет. Все! Нам пора. Знаешь, сколько времени и сил я потратил на то, чтобы завербовать Джил? Не понял? На то, чтобы к тебе сюда проникнуть, дружище. Пока, а то ей сильно попадет!
– Но хоть получается что-то или нет?
Сергей улыбнулся ему так, что у Савелия сразу отлегло от сердца, и он мгновенно успокоился. Улыбку эту, выражающую буквально весь спектр эмоций Сергея, он видел до этого момента только пару раз в жизни. В первый раз после того, когда в самый разгар их выпускного школьного вечера тот неожиданно исчез, а затем через час вернулся под руку с Ингой, самой красивой девушкой их выпуска. Во второй раз через неполный год, когда он узнал, что у него родился сын от любимой женщины.
– Еще как получается! Через неделю испытание. Все! Больше сказать тебе ничего не имею права. Извини, чистота эксперимента должна быть идеальна. Мне и так попадет, если узнают, что я здесь был. Пока!
Сергей с Джил растаяли как тени за дверью, Савелий снова остался один.
Эксперимент
Время пришло. Актовый зал секретной лаборатории, условно названный так за свой размер, с трудом вмещал всех присутствующих, торжественно улыбающихся друг другу.
Один только хмурый Джим ходил от одной группы к другой, давая никому сейчас не нужные указания. Люди, к которым он приставал, понимали его состояние и терпеливо выслушивали инструкции. Кивали головами и утвердительно мычали в ответ.
Торжественный момент наступил. Четверо лаборантов аккуратно вкатили в зал стокилограммовый приборчик и любимое кресло Савелия.
Центром внимания был, разумеется, он – Савелий.
После трехнедельной изоляции он уже успел немного попривыкнуть к людям, хотя уже не выглядел таким самоуверенным, как до начала вынужденного заточения. Иногда в его глазах бегали безумные чертики и он, чувствуя это, старался в этот момент их опускать. Тем не менее, сейчас в них читалась решимость к подвигу и огромное нервное напряжение. Такое же, как и у всех окружавших его людях.
Вступительное слово взял Джим:
– Господа! Цель наших исследований близка как никогда. Мы с вами создали прибор, позволяющий установить контакт с микроорганизмами!
Многочисленный коллектив лаборатории одобрительно поддержал его аплодисментами.
– Принцип его работы сводится к медикаментозному взаимодействию человека с теми, кто находится внутри него. Ответной реакцией микроорганизмов является появление слабого радиоизлучения, которое мы с вами зафиксируем и с помощью анализатора преобразуем в человеческую речь. Собственно, все это вы и без меня отлично знаете. Частотный диапазон прибора пока строго индивидуален. На данный момент мы ощупью определили лишь частоту общения всем вам известного Савелия Михайловича с его внутренним миром.
Джеймс обвел зал усталым взглядом, мимолетно улыбнувшись только Савелию. Торжественно произнес:
– Сейчас мы с вами это проверим!
Савелий обреченно покосился на громоздкий аппарат, опостылевшее кресло и на двух сосредоточенных лаборантов тут же приступивших к работе. Они бережно усадили его в кресло и зафиксировали в нем. На голову надели шлем, из которого во все стороны торчали электрические разъемы и тонкие трубки для ввода в область шеи специальных реагентов и методично принялись все это соединять с аппаратом. Бесконечный шлейф проводов и трубок, сотни подключений. Подопытный принялся было следить за ловкими манипуляциями специалистов, однако поддавшись гипнозу от монотонности их работы, ненадолго отключился.
Привиделась ему уютная московская квартира,… удобное кресло на работе. Мгновением позже он нервно вздрогнул и очнулся. Видения таяли, уплывая вдаль, за океан.
«Как же хорошо было в Москве! Зачем я здесь?!»
Чтобы как-то отвлечься, он попытался ввести себя в медитацию. Попытка его, однако, неожиданно закончилась, не успев начаться.
«Нет!» – прозвучал чей-то строгий голос в его голове, и он послушался совета.
Между тем процесс вязки его проводами и трубками продолжался.
«Все происходящие сильно смахивает на подготовку к казни. Черт, сам же на это пошел, дебил!»
Прошло минут сорок.
– Внимание! – хрипловатым голосом объявил Джеймс. – Савелий Михайлович, вы готовы?
– Видимо да, хотя уже не знаю этого наверняка.
Мгновением позже он ощутил слабое покалывание в шее, знакомое ему по предыдущим экспериментам.
«Вводят растворы», – догадался он.
Возникла техническая пауза. Участники эксперимента и зрители собрались даже покурить и обсудить свои дальнейшие действия, но…
Тут всех их накрыло. На людей в помещении обрушился оглушающий водопад. Водопад звуков. Шли они из акустических систем, подключенных через усилители к аппарату Савелия. Тяжелый гул, шорохи, щелчки. Специалисты сразу сделали предположение, что щелчки – это не расшифрованные компьютером слова и идиомы.
«Намудрили наши технари с громкостью», – с досадой подумал Савелий, приходя в себя от внезапной какофонии.
Над прибором уже работали знакомые операторы, в четыре руки подкручивая всевозможные регуляторы и настройки. Гул в динамиках понемногу уходил. Щелчки пока еще оставались, но постепенно становились менее частыми.