Страница 2 из 11
Вдруг свист пронесся в моей голове, и уже реальная смесь цветов в виде красного, желтого и зеленого радугой закружили вокруг, в сумерках они красиво отражались от мокрого асфальта, перенося меня в реальность. Я замерла, думаю, что на тот момент перестала дышать – наверное, литр воздуха с громким вздохом остался в моих легких. Незаметно для самой себя я стала переходить дорогу, где чуть было не лишилась все той же жизни, которая стала предметом моих размышлений. Вывод один: жизнь не думают, ее живут.
Водители автомобилей смотрели на меня так, будто не рады, что я осталась жива. Зато лично мне стало намного теплее из-за прилива крови от испуга – так я, вспотевшая, спешила перебирать ногами, чтобы попасть домой. Но каждый шаг мне давался уже не машинально, и как бы странно это ни звучало, но я знала о КАЖДОМ своем шаге, я как бы шла в ногу с собой, мысли были сбалансированы, некая свобода посетила мой разум – то редкое чувство внутренней свободы, о котором я только слышала, но никогда не испытывала ранее.
Я понимала, что мне нужно поспешить, для спешки у меня было несколько причин: во-первых, уже поздно, на улице темно и, как принято считать, небезопасно; во-вторых, холодно, хотя и не настолько, чтоб я упала и замерзла насмерть; нужно поужинать, посидеть у телевизора, пораньше лечь спать, так как уже и так понятно – завтра на работу. Я так и поступлю, в этом не нужно сомневаться, я не брошу вот так все и не изменю свою жизнь в корне, уехав в Африку, став исполнительницей песен на испанском языке. Но то, что произошло в моем сознании, для такого маленького человека, как я – это как высвободиться из рабства, вот только, что с этим делать? Мои кандалы сняты, а вот привязанность к хозяину… меня никто не учил быть свободной.
Итак, возвращаясь к размышлению о бессмертии и ввиду той встряски на дороге сразу после того, как я подумала, что не живу, я поняла, что нахожусь здесь, потому что должна жить, это моя прямая обязанность, а я делаю все, что угодно, но только не это. Так мне безумно припекло жить. И снова старая привычка берет верх, и мне, вместе с желанием жить, стало до слез себя жаль, теперь из-за того, что столько времени не жила, и я почти остановилась: между глазами, там, где начинается нос, стало пощипывать – это случается, когда слезы одолевают без спросу. Я ловко сжала большим и указательным пальцем правой руки этот участок носа, чтоб остановить непрошенную грусть. И тут же перестала, это было смешно до идиотизма. Я заулыбалась с красными глазами на мокром месте от того, что поймала себя на горячем – до чего же я походила на идиота… В этот момент мне встретился сосед, с которым я машинально поздоровалась, так как уже находилась в двух шагах от подъезда нашего многоподъездного двухэтажного дома. Дизайном здесь и не пахнет, зато пахнет супом. Я почти молилась, чтоб он не стал интересоваться, откуда такая мина в такое время… даже не представляю, что и как бы мне пришлось ему объяснять… И он не стал.
Как всегда, едва касаюсь засаленной подъездной двери – меня это не отвращает, я всегда так делаю – поднимаюсь по лестничному пролету, на первый этаж. Единственное, к чему за несколько лет я не могла привыкнуть, так это к ступеням: у них нет острых углов, они выше обычных среднестатических ступеней, ногу приходится подымать на непривычную высоту, и там, где одна ступень становится другой, появляется округлость, в каждом случае немного разная, это придает им особый неряшливый и ветхий вид. Словно ребенок лепил их из пластилина.
Ну вот я и дома. Моя дверь тоже отчасти засаленная с внешней стороны – обычно я такого не замечала, но сегодня это открылось моему взору, и я подумала, а почему бы мне это не исправить, ведь дверь не виновата, что это ее внешняя сторона. Войдя вовнутрь я с неким удивлением обнаружила, что другая сторона двери не особо отличается от внешней – мой внутренний голос почти возмутился и хотел кого-нибудь обвинить в данной халатности, но потом он понял, кого ему придется обвинять, и тогда он быстро успокоился. На этой ноте я пообещала вымыть эту несчастную дверь – это, наверное, первый раз после ее установления кто-то так долго размышлял о ней. Снимая с себя верхнюю одежду и обувь, я вдруг заметила, сколько на мне мягких тканей, никакой кожи или заменителя, ничего гладкого или блестящего, все натуральных оттенков, приятное на ощупь, даже сапоги сделаны из ткани, а когда проводишь по ним рукой, чувствуется мелкий ворс. Не знаю точно, зачем мне эти наблюдения и почему я обратила на это внимание, но это было интересное открытие обо мне и для меня.
Переодевшись в домашнее, я присела на край дивана, на тот край, которого я обычно совсем не касалась – на миг мне показалось, что я в гостях, будто на меня кто-то смотрит, наверное, это и называется «вне зоны комфорта»; для меня, оказывается, зона комфорта заканчивается там, где появляется чувство открытости, чужих глаз, невозможности скрыть все, что хотелось бы, а хотелось бы скрыть все. Вот человек интересный зверь – может жить на своих двадцати квадратах, присесть на диван и тем самым выбросить себя из зоны комфорта; какой же он все-таки уязвимый, вовсе не бесстрашный. Честно говоря, меня немного вымотало мое открытие, я устала все видеть иначе и решила ничего не готовить на ужин, просто подогрела позавчерашний суп, насытилась и легла на диван. В квартире, кроме меня, никто не живет, я одна, хотя и не считаю себя одинокой. Включать телевизор не хотелось, не хотелось слушать чужие мысли, своих было достаточно, и они были вдоволь занимательными. Сон овладел мною, от усталости я провалилась в него, как со скалы – не так уж и легко оказалось жить целых два часа.
3
Эта зима выдалась на удивление теплой – это конечно хорошо, особенно для бездомных, но в то же время это создает атмосферу определенной серости, какая бывает в основном осенью. Часто можно было наблюдать дождь, потом это преобразовывалось в нелепый снег, гололед стал частым гостем на улицах страны.
Новый год я отмечала в компании своих коллег: мы все люди физического труда, так что изысков общения и еды ждать не приходится. Я работаю в одном комплексе, который занимается ремонтом разных вещей – от фена до автомобилей. Когда я называю это место комплексом, то просто стараюсь себя приободрить, а на самом деле это гаражи, обыкновенные три-четыре гаража, выкупленные нашим хозяином поочередно. Вот там и происходит все действие: один работает как автосервис, остальные забиты всяким механическим и электронным хламом, иначе говоря, техникой. Некоторые клиенты никогда больше не увидят свой любимый холодильник или миксер. Но в основном работа идет неплохо: парни, которые непосредственно занимаются ремонтом, башковитые, иногда мне даже кажется, что им нравится то, чем они занимаются. Миша, так зовут одного из автомобильных механиков, кроме его излюбленных карбюраторов, может отремонтировать все на свете, кроме, конечно, маминого блендера – это такая известная болезнь, как у психологов, например: другим помогают, даже деньги за это берут, а это признак самоуважения и веры в свои силы, но в своей голове порядка нет.
В нашей не самой дружной, но все же душевной компании работает шестеро мужчин и только две девушки, одна из которых – это я. Моя же задача пособничать – скорее всего, эта профессия называется разнорабочий. Я вижу себя некой смазкой, как молочный шоколад для крупных орехов в шоколадном батончике. Ну, допустим, подносить ключи, подметать, складывать разбросанные инструменты, структурировать бытовые приборы так, чтоб их ремонтировали в срок, и, когда приходит нужная деталь, напоминать Костику, чтоб тот вернулся и закончил начатое; возможно это все не так сладко, как нуга, но по своей функциональности я нахожу в нас сходство.
Вторая девушка – бухгалтер Оля. Оля настоящая девушка, она не берет на себя много, но выполняет свою работу хорошо; мне всегда хотелось быть немного Олей – немного медлительной, ногти всегда чистые; мои ногти тоже чистые, но не так как у Оли: у ее ногтей есть форма, блеск, от них прямо веет усидчивостью и терпением, спокойным камышовым бытием. А что, вполне возможно, что Оля в прошлой жизни была камышом, это бы легко объяснило ее равномерную, покачивающуюся походку. Меня всегда очень удивляет тот факт, что она одна, без пары – со мной все ясно, но Оля… Она словно создана для отношений, размеренной жизни, да и взгляд у нее такой же, ее даже можно назвать приятной, мы хорошо ладим, но друзьями нам не стать. Скорее всего, это называется хорошей коллегой. Нас объединяет серьезное отношение к работе, отсутствие стабильной личной жизни. Пропастью между нами служат жизненные приоритеты и темпераменты: я рыжая белка, а она белый писец. Возможно, в реальном мире эти два вида животных и не отличаются уж так друг от друга, но в моей голове все именно так, и я почти уверена, что многим людям тоже понятно данное сравнение.