Дервиш

- Ребята! Глеб, Вика! Скорее сюда!!

Он выскочил во двор и уже медленно подошёл к калитке по скрипящим и качающимся под ногами старым деревянным подмосткам, не сводя глаз с неба. Выбежавшие следом Вика и Глеб застыли рядом с ним - в небе над домом Агафьи крутился светящийся вихрь! Искатели, как заворожённые, смотрели на яркое голубое сияние, переливающееся в чёрном от непогоды небе прямо над крышей дома ведуньи. Яркие сполохи, подобно северному сиянию, поднимались вверх, в ночное небо, извивались и играли голубым, серебряным и фиолетовым цветами, сквозь них мелькали белые искры. Воздух резко пах свежей влагой и травой, кругом звенела капель, а искатели не отводили глаз от волшебного зрелища. Сияние притягивало взгляд, завораживало, сердце пело от необъяснимого счастья и дышалось от всего этого как-то легче, чем обычно. Внезапно в ночной тьме улицы послышался какой-то грузный топот, и из темноты с тяжёлым дыханием на свет выскочила мчавшаяся по дороге огромная чёрная собака. Она неожиданно остановилась напротив калитки и повернула голову к искателям. Глаза животного в темноте яростно сверкнули дикой злобой, в нос ударил тяжёлый, затхлый запах мокрой шерсти и гнили. От неожиданности Вика громко вскрикнула, Глеб грозно рявкнул на собаку и замахнулся, та злобно оскалилась и угрожающе зарычала. Потом в два прыжка исчезла в темноте. Где-то недалеко скрипнула дверь дома, хлопнула калитка, и в темноте послышались быстрые шаги.

- Ох, не те уж года бегать-то! – Агафья торопливо подошла к калитке, следом за ней, улыбаясь, шёл Бэккет. – Не спите? Фу, умаялась я! Не видали, голуби, здесь чего? А чем это так пахнет, никак трясиной гнилой? Ну да, жижей болотной! Кто был-то?

- Собака здесь какая-то бегала, - ответил Слава, - больше никого не было!

- Собака, говоришь? Не подходила она к вам? Не спужался кто? - Агафья испытующе посмотрела на искателей. - Страх, он и до смертушки ведь довести может!

- Нет, нет, матушка Агафья! – Заверила Вика, - всё в порядке!

- Я как вас услыхала, так сразу к вам и побежала! Чаю, не отыгралась бы на вас эта тварь по злобе своей!

- Как вы нас услышали? – Удивлённо спросила Вика, - кто отыгрался?

Но вопрос повис в воздухе без ответа.

- Узнала я её, ребятки! – Махнула рукой Агафья. – Узнала! Была здесь такая, колдовала, с бесами зналася! Рыщет теперь волчицею голодной! Не вернётся она, всё, закрыт ей сюда путь!

Агафья повернулась к Бэккету:

- Теперь поняла я, что она здесь делала – это она вам путь закрывала, вот ведь вражья кровь, вас она здесь ждала!

Бэккет подошёл к калитке:

- Всё, ребята! Идите спать, завтра всё обсудим!

- Спокойной ночи! – Искатели устало пошли к дому.

Сияние над крышей агафьиного дома, медленно бледнея, растворялось во тьме ночного неба.

За завтраком Глеб изредка бросал взгляд на вяло двигающего ложкой Пахомова и, наконец, спросил:

- Ты помнишь, что вчера говорил?

- Что? – Лёха растерянно обернулся на него. – Что я говорил? Что вы так смотрите? Я вообще вчерашний день плохо помню! Голова какая-то ватная. Заболею, что ли? А что я говорил-то?

- Лёха, ты что, в роли застрял? – Недоверчиво взглянул на него Слава.

- В какой ещё роли? Ты о чём? – Непонимающе смотрел Пахомов.

- Ну, очень плотно в роль вошёл и теперь не можешь выйти? – Настаивал Трутнёв.

- Да ты о чём, Слава? – Рассердился Пахомов.

- Ладно, Лёша, - примирительно улыбнулся Глеб, - не помнишь, и не надо! Ничего важного, не заморачивайся! Ты лучше скажи, почему настойку агафьину не пьёшь, вдруг какие-нибудь последствия с головой появятся? Агафья ведь целительница, плохого не посоветует!

- Да не могу я её пить, тошнота подступает! Пробовал, не могу! – Лёха раздражённо бросил ложку.

Искатели склонились над развёрнутой на капоте джипа картой. Бэккет некоторое время смотрел на неё, потом ткнул пальцем в зелёный овал:

- Нам вот сюда!

- Откуда вы знаете? – Спросил Слава.

- Агафья мне показала. Здесь наша цель.

- А что такого особенного в этой роще? – Спросил Глеб.

- Здесь проход в другой мир!

- Значит, всё-таки переход? – Спросил Слава.

- Да, переход. Желание не пропало? Если нет, то со мной пойдут Вика, Слава и Глеб. – Бэккет твёрдо посмотрел на Пахомова.

- А я как? – Удивлённо спросил тот.

- Ты останешься смотреть за лагерем. – Спокойно ответил Бэккет.

- Да что за дела?! Почему я должен остаться?! – Неожиданно истерически взвизгнул Лёха.

- Почему ты? – Обратился он к Глебу. - Почему ты?! Почему ты?! – продолжал Пахомов дрожащим от обиды голосом, обращаясь к Славе и Вике.

Те смущённо отвернулись, встретившись с ним глазами.

- Да что такое?! – Он снова впал в истерику. – Почему я должен оставаться?! Вы меня лузером назначили? Лёха – туда, Лёха – сюда! А как до дела дошло – сиди, за костром смотри?!

- Лёша, успокойся! Сейчас что-нибудь решим! – Вика обернулась на Бэккета, умоляюще ловя его взгляд, но тот спокойно молчал, глядя в карту.

- Я ведь понимаю, что вы подтруниваете надо мной потому, что уверены, что я ниже вас по своему развитию! – Не слушая её, продолжал Пахомов. - А всё оттого, что я из неполной семьи, и отсутствие отца обусловило отсутствие мужского начала в моём воспитании. Как пишут в книгах по педагогике - не только одно общение, а даже просто наблюдение играет очень важную роль в воспитании. Да, не было отца в моей жизни, так что?!

- Хорошо, давай спички тянуть! Судьбу примешь, Пахомыч? – Бодро спросил Глеб.

- Ну, другое дело! Давай тянуть! – Примирительно вздохнул Пахомов.

- Сейчас достану! – Вика вскочила и схватила свой рюкзак.

- Я могу сделать так, что ты вытащишь нужную мне спичку, - твёрдо и спокойно произнёс Бэккет, - но не стану этого делать.

Начавшаяся было шумная суета сразу прекратилась, все замолчали, слушая профессора.

- Я никогда не лгу, и теперь не стану лгать. - Продолжал Бэккет после небольшой паузы. - Ты не пойдёшь с нами, ты останешься здесь.

- Но почему?!

- Если разрешу тебе идти с нами - ты погибнешь!

- Откуда вы можете это знать?

- Я знаю это совершенно точно! – Спокойно ответил Бэккет. – Как, впрочем, знаю всё о всех вас: здоровье, биография, привычки, и многое другое. Для меня нет тайн.

- Вы что, агент разведки? – Удивлённо спросила Вика

- Нет, конечно! Увольте меня от таких посылов! – Улыбнулся Бэккет. – Всё и проще, и сложнее, но сейчас это не важно. Важно то, что ты, Алексей Леонидович Пахомов, остаёшься здесь. Так ты останешься жив.

Искатели с удивлением смотрели на него, не в силах понять его слов.

- Объясните! – потребовал Пахомов.

- Как вам будет угодно! Ты одержим, так у вас говорят! – Спокойно заговорил Бэккет. – Признаки? Извольте! Ты словоохотлив, часто не по делу. Много шутишь, иногда очень дерзко и остро, и часто с издевкой и насмешкой над другими людьми. Иногда используешь нецензурные или близкие к ним слова, также выворачиваешь слова, специально коверкаешь их. Ты постоянно испытываешь потребность корчить самому себе рожи перед зеркалом, не пропускаешь даже малейшей возможности посмеяться, поострить. Ты конфликтен и спровоцировал своими шутками драку возле магазина. Это, вкратце, факты о тебе, о которых можно рассказать другим людям. Об остальном я не стану говорить.

- И что?! – Пахомов покраснел. – Да я знаю сотню таких ребят, которые так же всё делают!..

- Из всего множества здесь только трое нужных! – Спокойно заметил Бэккет. – Твои мысли сейчас спутались! Тебе трудно связно возразить, так как ты знаешь, что я прав!

Он немного помолчал и спокойным голосом продолжил:

- Скажи, Алексей, возможно ли представить себе оптинских старцев, которые громко хохочут и наперебой рассказывают друг другу смешные истории и непристойные анекдоты? А Серафима Саровского или Сергия Радонежского, которые, давясь от смеха, коверкают слова на проповеди и показывают язык? Смех, конечно, противоядие во многих случаях, но - добрый смех, без ужимок и издевок, понимаешь разницу?