Страница 93 из 168
— Хорошо, что у меня нет детей. Они бы толком не видели меня. А у тебя растёт замечательная дочь. Правда, она классная.
Себ улыбнулся и признался:
— Никогда не знакомил её ни с одной женщиной. Если честно, даже не говорил о ней.
— Себ Майлс и образец доверительных отношений, — рассмеялась Джоан, отставила кружку, подошла к нему, обняла и шепнула на ухо: — Ты можешь доверить мне.
— Спасибо, — отозвался Себ и понял, что за время этого разговора Джим пропал из его головы.
— И пожалуйста, — она чуть отстранилась, — что бы это ни было, разберись с этим, ладно? — и она одним пальцем нажала на его лоб. — И если нужно будет обсудить или запить это — скажи.
— Разберусь.
— А у меня там ещё пара снов не досмотрены, — и она действительно пошла к выходу из кухни. Себ остановил её окликом:
— Джоан! — она обернулась, и он сказал искренне: — Ты восхитительная женщина. Я тебе говорил?
— Не помню такого, — рассмеялась она, снова зевнула и ушла.
Себ вытащил из духовки сконы, разложил их на блюда, поставил на плиту кастрюлю и занялся кашей. Как ни странно, ему полегчало от этого разговора. Если не бегать от правды, то всё становилось проще. Он готов сдохнуть без работы. И особенно — без работы от Джима, всегда неожиданной и зачастую сложной. Он взял две недели, но этот отпуск не шёл ему на пользу, вот в чём дело. Он хотел бы, чтобы не было той истории с мисс Перси. Тогда можно было бы наслаждаться отдыхом, поглядывая на телефон, ожидая звонка, который к чёртям весь этот отдых разрушит.
Но Джим безумен, нестабилен и просто опасен. Поэтому здравый смысл требовал принять однозначное решение. Никакого Джима. В Лондоне он встретится с ним последний раз и скажет, что договору конец. Потом найдёт себе другую работу. А до этого поднимет свою задницу, извинится перед Джоан, снова начнёт внимательно слушать, что рассказывает Сьюзен, и попытается не разрушить всё самое важное из-за прихоти психопата. «Добро пожаловать обратно в нормальную жизнь, приятель», — сказал он себе. И в этот момент в доме послышались шаги и голоса.
Семья вставала, и Себ был рад возможности удивить их завтраком.
Александр: тринадцатая часть
На студии было пусто, тихо и темно, не считая одной лампы, которую Александр оставил себе. Сидя перед натянутым хромакеем, он смотрел сквозь него. На зелёном фоне привычно расцветали образы, только не фоны и не графика, а воспоминания.
Он вспоминал, как выглядели декорации его седьмого полнометражного фильма. Не то, чтобы это требовало особенных усилий. С «Сыном своего отца» они возились почти два года, это была самая сложная, трудозатратная и, откровенно говоря, неприятная работа в фильмографии Александра. Публика приняла картину очень тепло, но Александр ненавидел её всеми фибрами души: дурная, пустая поделка, скучная бессмыслица. Если бы не финансовые обязательства, он и вовсе не пустил бы её в прокат.
Попробовал бы мистер Смерть отыскать в этом фильме убийство с глубоким смыслом! Его ждал бы второй провал, потому что глубокого смысла там вообще не было, ни в смертях, ни в жизни.
Зато там была красивая картинка. Викторианская Англия, свет рожковых светильников, который оказалось очень сложно достоверно воспроизвести на экране, тонкие бледные как будто чахоточные женщины, андрогинные мужчины в корсетах, лакированные кареты, забрызганные грязью до середины дверец. Александр играл в историю Джека Потрошителя — и, очевидно, проиграл.
И всё-таки, если мистер Смерть последователен, а пока он не сделал ничего, чтобы дать повод в этом сомневаться, то он не пропустит «Сына». И поскольку убийство на весь фильм одно, выбирать ему не придётся.
Где-то на пустом чердаке найдут труп с перерезанным горлом. Это будет тело светловолосой молодой женщины. Перед смертью её задушат шёлковым шнурком, а потом тщательно и с медицинской точностью вырежут внутренние органы, отрежут груди, изувечат лицо. А учитывая, что пустых чердаков в одном только Лондоне можно найти бессчётное число, даже всех сил Елены не хватит, чтобы поймать убийцу на месте преступления.
Какая-то женщина лишится жизни, потому что режиссёр Александр Кларк решил снять фильм.
От этого тошнило.
После убийства Шерон Александр перестал спать. То есть он мог отрубиться под действием снотворного, выписанного семейным врачом, или, после пяти-шести часов бессмысленного ворочания в постели провалиться в полудрёму. Но ни первый, ни второй вариант не помогали.
Он не любил Шерон. Если честно, за два месяца их сомнительных отношений он и узнать-то её толком не успел. Но он позвал её в свой дом. И она пришла — живая, смешливая. Она ела барбекю, которое приготовил Мэтт, запачкалась соусом, полезла целоваться. Они занимались сексом за четыре часа до того, как её убили.
Полиция нашла убийцу за два дня. Даже искать долго не пришлось — следы чётко указывали сумасшедшего парня из соседней деревни. В доме, конечно, была сигнализация, но в ночь убийства кто-то оставил окно на первом этаже открытым. Ни Александр, ни Мэтт не открывали его, но, как верно сказал очередной уставший детектив, его могла открыть сама Шерон. Да и слова Мэтта с Александром нельзя было считать однозначно достоверными — все они пили вино вечером, все были расслаблены и спокойны.
У убийцы была диагностированная шизофрения. Он объяснил, что Джекки-в-ушах сказал ему пойти в голубой дом, убить рыжую ведьму и положить её в постель к мужчине. И конечно, он не испытывал ни угрызений совести, ни раскаяния — только спокойную удовлетворённость тем, что сделал. Его ждал суд и, почти наверняка, пожизненное принудительное лечение. И это никак не помогало.
Мистер Смерть проникал в дома, в компьютеры, в чужие умы. И он лишил Александра сна. Даже тогда, когда ему удавалось погрузиться в дремоту, он продолжал думать о настоящем убийце, голос мистера Смерти звал его откуда-то издалека.
Лист бумаги, посвящённый ему, покрылся множеством записей и разросся до формата А3. Каждый день по несколько часов Александр проводил перед ним, пытаясь добавить к психологическому портрету хотя бы пару лишних штрихов. Скорее всего, в возрасте за сорок пять. Из тех, кто сделал себя сам, разумеется. Скорее всего, родился и вырос в каком-нибудь нищем рабочем городке, где единственная угольная фабрика давно не работает. Преступления всегда были для него искусством, но начинал он с грубого ремесла, зарабатывал на жизнь убийствами. Но теперь он может позволить себе не работать ради денег, и убивает из удовольствия.
Александр был почти уверен, что мистер Смерть не появляется на местах преступлений лично, во всяком случае, сейчас, когда можете себе это позволить. Убийство нравится ему как идея, как яркий живой образ, фантазия. Когда же оно происходит, мистер Смерть чувствует разочарование и усталость.
Господи, насколько было бы легче, будь он маньяком, одержимым идеей — тогда Елена давно вычислила бы его. Но он умный, образованный художник с утончённым вкусом и, похоже, безграничными возможностями. Впору подумать, что Александр и правда разозлил дьявола!
Должно быть что-то, что остановит его, в конце концов!
Подумав об этом, Александр застонал вслух и уткнулся лицом в ладони, с силой нажимая на глазные яблоки. За всё прошедшее с первого убийства время они не нашли ничего! И нет никакой надежды, что мистер Смерть остановится на середине списка. Тогда сколько ещё убийств предстоит? Александр мог посчитать точно, но его затошнило от попытки.
С того момента, как десятилетняя Кэтлин Смайт убила ножом свою тётю, Александр знал, как остановить мистера Смерть. Но трусость и малодушие не позволили ему это сделать. Результат: убитая Шерон, Мэтт, уже месяц посещающий психотерапевта, и сам Александр, забывший, когда в последний раз нормально спал. Если завтра произойдёт новое убийство, его причиной будет то, что Александр не решился действовать.