Страница 69 из 168
Джим засмеялся тихим, неопасным смехом.
— Как ты думаешь, детка?
Как следует поразмышляв, Себ ответил:
— Мне кажется, где-то посередине.
Джим опустил руку в карман, пошарился там и достал клочок бумаги и карандаш. Что-то быстро нацарапал и протянул Себу. На бумажке оказался написан номер телефона.
— Возможно, ты захочешь как-нибудь мне позвонить, — он подмигнул. — Не стесняйся.
На обратной дороге Джим снова уснул, когда снова оказался на любимом диване, махнул рукой:
— Ты свободен, Себастиан. Можешь взять мой автомобиль, если хочешь.
Себ поблагодарил, но про себя подумал, что предпочтёт идти пешком. К счастью, этого не потребовалось — всего через пару кварталов он поймал такси.
Дома на кухонном столе его ждал жёлтый плотный конверт без надписей. Осторожно вскрыв его, Себ достал один билет до Вены, паспорт на имя Стивена Эванса и записку неровным быстрым почерком на жёлтом стикере: «Развлекись там как следует за нас обоих, детка».
Александр: часть десятая
«Мне было тяжело работать над этим фильмом. Смерть Кевина (Кевин Спенсер, актёр, убитый в разгар съёмок. — прим. ред) тяжело ударила по всем нам. Но я чувствовал моральную ответственность за то, чтобы довести дело до конца. Суть романа в том, что вы вынуждены сопереживать не только жертве, но и её мучителю. И мы постарались сохранить это ощущение в фильме, вызвать то же самое психологические искажение, которого добивался автор первоисточника. Получилось у нас или нет — решайте сами во время просмотра. Что до меня, то я сомневаюсь, что когда-нибудь решусь пересмотреть этот фильм дома, по своей воле».
Комментарий в The Sun
Запершись в лондонской квартиры, Александр пытался игнорировать тот факт, что новый фильм всё-таки вышел на экраны. Ему было плохо от этой мысли. Фильм душил его.
А ещё сильнее душило ожидание беды.
Суд над мистером Флэтчером прошёл, того отпустили за недостаточностью улик. А настоящий убийца, ответственный уже за три страшных смерти, до сих пор таился где-то во мраке неизвестности.
Александру начали сниться кошмары.
Тягучие, медленные, они вползали в самые обычные сны, растекались там чернильными пятнами и сводили с ума. Он просыпался среди ночи с колотящимся сердцем и пытался подолгу осознать, что всё в порядке.
Пытался отвлечься.
Например, на Шерон, которая устроила сейчас рыжую голову у него на коленях и жевала попкорн из большой керамической миски. Он погладил её по голове как кошку. Она отставила попкорн, повернулась и замурлыкала. Перехватила его руку и положила себе на грудь.
— О чём думаешь, малыш? — спросила она, убедившись, что он не намерен ничего делать с её грудью.
— О разном, — отозвался он.
Шерон была миленькой, очень. И фактически сама залезла к нему в постель, что можно было считать огромным её достоинством — откровенно говоря, на ухаживания Александр в последние месяцы был не очень-то способен.
— Посмотрим что-нибудь? Обычно ещё недели две после премьеры Александр старался ничего не смотреть: ни своего, ни чужого. Но по отношению к Шерон это было жестоко: заставлять её сидеть без дела в душной квартире. Она, кажется, не была большой любительницей чтения, так что местная библиотека, доставшаяся Александру в наследство вместе с квартирой, не могла её развлечь.
— Что угодно, — кивнул он. — Кроме ужасов и мыльных опер.
Подскочив, Шерон прошла босыми ногами по шерстяному ковру, забавно поджимая пальцы, остановилась возле стеллажа с дисками и заскользила по ним пальчиком. Свободной рукой провела по своему боку, остановилась на бедре, где заканчивалась рубашка. Разумеется, Шерон со второй же ночи в его доме затребовала себе рубашку. Александр их не носил, но специально на такой случай у него лежало несколько штук.
— «За бортом»? — предложила Шерон. — «Привидение»? «Джо Блэк»?
Александр пожал плечами. Общее направление он уже понял, а детали не особо волновали. В конце концов, он посмотрел все эти ленты как минимум однажды — и точно переживёт повторный просмотр.
Шерон после очень недолгих колебаний остановилась на «Джо Блэке», и Александр решил, что это не худший вариант. Если отключиться от сюжета и сценария, весьма посредственных, то можно просто наслаждаться прекрасной игрой сэр Энтони Хопкинса.
Шерон поставила диск, забрала пульт, уселась обратно на диван, закинула ноги Александру на колени и включила экран телевизора. Но меню DVD не отобразилось. Вместо этого экран почернел, а из колонок раздался тихий и очень знакомый мотив.
— Что-то не работает… — пробормотала Шерон, но Александр перехватил её руку, не дав нажать на кнопку «Стоп». — Что? — не поняла Шерон, а Александр, шикнув на неё, вслушался.
Музыка стала чуть громче. Господи, сколько времени он мучил композитора, пока аранжировка «Песни юродивого» Мусоргского не зазвучала так, как ему хотелось! А до этого заслушал до дыр, наверное, все варианты исполнений.
— Что это? — почему-то шёпотом спросила Шерон.
— «Сирота», — отозвался Александр, глядя на огромные глаза юной актрисы, снятые крупным планом. — Мой фильм.
Камера отъехала и показала именно то, что должна была. Девочка стоит на крыльце, держит в руках мультяшный, нарисованный меч, с которого капает настоящая кровь. Наезд девочке за плечо. В коридоре, раскинувшись, лежит рисованная старуха-ведьма с настоящими мёртвыми глазами.
Вырвав пульт из рук Шерон, Александр попытался выключить телевизор, но ничего не произошло. Он не отреагировал на нажатие кнопки.
— Как на диске оказался твой фильм? Я не понимаю, малыш…
Александр вскочил. Он чувствовал, что просто не выдержит вида того, как мультяшки пропадают, открывая всю неприглядную правду. Не доверяя больше кнопкам, он выдернул вилку телевизора из розетки.
И экран погас.
Шерон продолжала о чём-то спрашивать, что-то уточнять, но его это не интересовало. Он должен был позвонить Елене и сказать ей, что всё-таки не Дантов ад.
Глава 32
В Вене Себ уже был. Эмили вытащила его в Австрию на медовый месяц. Точнее, на медовую неделю. Воспоминания были смутными, но приятными: он бы провёл большую часть времени в номере, но, чтобы порадовать жену, бродил с ней по музеям и замкам, на вид очень похожим один на другой, и слушал краем уха экскурсоводов. Зато после музеев они пили светлое лёгкое пиво, пробовали местный шоколадный торт. Эмили пыталась научить Себа немецкому — и они вместе едва ли не валились с ног от смеха, когда он пытался за ней повторять. Та Вена была солнечной и дружелюбной.
Прилетел Себ совершенно в другую: дождливую, серую и мрачную.
Его встретили сразу после зоны таможенного досмотра. Высокий сутулый человек, совершенно невзрачный, подошёл и спросил, он ли Стивен Эванс, который забронировал номер на Шпигельгассе, 13.
Бронировал ли он номер, Себ не знал, но согласно кивнул. Встречающий улыбнулся кончиками губ, представился Лукасом Бауэром и предложил следовать за ним, задавая дежурные вопросы про комфорт перелёта и погоду в Лондоне.
Себ отвечал коротко, разглядывал Бауэра, морщился от его акцента и посматривал по сторонам.
Возле аэропорта их уже ждал автомобиль — к счастью, не «Ягуар», а всего-навсего новенький «Ауди». Что бы ни предстояло делать, Себ предпочитал машину, на которую не оборачиваются на улице. Бауэр сел за руль, убедился, что Себ не забыл пристегнуться, тронулся и спросил, какие у Себа планы.
— Я… — он нахмурился, понятия не имея, что именно можно говорить этому парню, — пока точно не знаю.
Бауэр улыбнулся уже теплее, чем в аэропорту:
— Сбежали от жены на пару дней, сказав, что в командировку? — и засмеялся, как будто удачно пошутил, — Тогда не буду вам рекомендовать музеи. Тоска смертная, смотреть на все эти платья и тарелки, пусть даже и золотые. Вам бы на пляж, но не в то время приехали. Обязательно зайдите в пивнушку, я вам попозже адресок напишу. Отличное пиво, а не ваша английская моча.