Животное

— Чем бы ты не тешила себя, девочка, твой брат не жилец.

Я сглотнула комок и кивнула, принимая его слова. Он прав. Алёшка натворит ещё больших глупостей и бед. Будет истязать не только себя, но и других.

— Я рад, что ты понимаешь. А теперь поцелуй меня. Здесь. Сейчас.

Вначале я подумала что это шутка, но его глаза быстро вернули меня на землю.

— Зачем? — только и смогла, что выдавить из себя глупость.

— Я так хочу. Выполняй! — голос стал ниже и я поняла что мужчина начинает раздражаться.

Зажмурив крепко глаза и поднявшись на носочки, я ткнулась губами куда-то в лицо. Определённого места не было, но судя по тому, как что-то колючее коснулось меня, я сделала вывод, что это была щека. Но внезапно крепкая рука обхватила мой затылок, фиксируя голову, а полные жёсткие губы впились в мой рот. От неожиданности я охнула, впуская тем самым в рот язык. Я думала мне будет противно, но стоило смириться, как я прочувствовала всю его бархатность и мягкость. Потом, когда я останусь наедине с собой, наконец, признаюсь, что мне понравилось. Но не сейчас.

Ударив кулачком по груди, так, чтобы это было незаметно для окружающих, я добилась того, чтобы мужчина отпустил меня. Губы горели от притока крови. Я боролась с желанием потрогать их, но в то же время боялась реакции стоящего передо мной главаря. А ведь я до сих пор не знаю его имени. Эта мысль чуть не заставила меня рассмеяться вслух, но я вовремя остановила себя. Сейчас было главным не дразнить животное.

— Ступай. Даю десять миут, потом возвращайся в дом.

— А если я не захочу уходить?

— Твой выбор.

Отступив от мужчины, я сделала несколько шагов сторону Алёши. Он был на расстоянии примерно тридцати метров и помня, что у меня не так много времени, я ускорилась. Под босыми ногами шуршала короткая трава. Она ещё была влажной от утренней росы и приятно холодила ступни.

Чем ближе я подбиралась к брату, тем страшнее мне становилось. Это наша последняя встреча. Последний разговор. И вот я, наконец, подошла вплотную, всмотрелась в бледные и такие родные глаза.

— Ода, — выдохнул Алёшка разбитыми губами.

Грустная улыбка коснулась лица, не затронув глубины взгляда. Что я могла сказать ему? Ничего. Всё, на что я способна, это крепко обнять его. В этот момент силы покидают Алексея, и он опускается на траву, утягивая вслед за собой и меня. Краем глаза замечаю, как цепной пёс отходит на небольшое расстояние, давая нам возможность проститься. Знаю, это не его прихоть, это приказ главаря.

— Алёшка! — укладываю его голову к себе на колени и провожу рукой по пшеничным волосам, пропуская их между пальцев.

— Я виноват, сестрёнка. Я облажался! Хотел отомстить этой сучке! — сбивчивые слова льются почти неразборчивым потоком. — Я не знал что в машине ребёнок, не знал, Ода! Мне жаль.

Я верю ему. На подсознательном уровнем знаю, что он говорит правду. Он бы никогда не причинил вред ребёнку. Женщина это одно, а дитя это совсем другое.

По ноге вдруг скатывается что-то мокрое и горячее. «Боже! Это разорвёт мне сердце!» Не в силах сдержаться, я сама заплакала и стиснув брата в объятиях, приникла к нему.

— Знаешь, — после недолгого молчания, Алёшка заговорил вновь. — А я готов.

В отчаянии, я замотала головой. Не желала прощаться с ним, не желала отпускать от себя.

— Устал. Очень. И мне страшно оттого, кем я стал. А самое ужасное, что я понимаю, это не остановить. Проблески стали так редки. Я перестал уже себя контролировать.

Он говорил шёпотом, и эти слова проникали в душу, разрывая в клочья.

— Как только я тебя увидел, в самый первый раз, сразу понял что ты особенная, — я улыбнулась сквозь слёзы его воспоминаниям и снова погладила по голове. — В десять я уже пришёл к выводу, что люблю тебя, не как сестру. Помнишь какими мы были? Всегда серьёзные, напуганные и только друг с другом настоящие и живые. Как давно это было, неправда ли, Ода-Евангелина?

Я сглотнула и провела ладонью по слегка колючей щеке. А Алёшка поймал мою ладонь и прижался к ней горячими губами.

— Я убил его ради тебя. Каждый раз боялся, что он набросится на тебя и сделает тоже, что и со мной. Ты бы не выдержала, я знаю. Отец убил бы тебя морально. Ты же была для меня лучиком света, отдушиной. Я не мог ему этого позволить.

«Господи, что же ты натворил, Алёшка!» Ещё одно подтверждение того, что мой брат болен. Неизлечимо. Новость о том, что наш отец был убит, стала для меня неожиданностью. Но спустя время, я буду, пожалуй, даже благодарна Алёше за то, что он совершил. В какой-то степени он отомстил ему за надругательство и напрочь испорченную жизнь.

Излив душу, он замолчал. Возможно, он хотел услышать от меня что-то, но я, признаться, даже не знала что ему ответить, а потом я заметила какое-то движение и подняв затуманенный взгляд, увидела цепного пса. Время. У нас его больше нет. И в этот момент я поняла, что не смогу вынести всего этого.

Брат тоже заметил что в нашу сторону движется тень и поднялся с моих колен. Уж не знаю откуда у него появились силы, но он встал на ноги и даже распрямил плечи. Посмотрел на меня обречённо, прекрасно зная, что его ожидает и кивнул мне головой.

— Нет. Я не смогу, Алёшка! — прошептала я и кинулась ему на шею.

Раньше я всегда чувствовала в его объятиях защиту, знала, что меня никто не тронет, а сейчас этого не было. Пропало. И мне страшно.

— Я люблю тебя, малышка. Помни, — он напоследок прошептал мне куда-то в волосы, после чего я была грубо вырвана из объятий.

Резко развернувшись, встречаюсь с чёрными глазами, в которых ярко выделяются жёлтые вкрапления, отчего взгляд становится похож на волчий. Цепной пёс. Крупный. Высокий. На щеке несколько следов от глубоких царапин. Их оставила я. В тот самый день, когда он и его дружки насиловали меня.

— Пошла, — грубо рыкнул бугай и толкнул меня.

Споткнувшись, я полетела на траву и упала на коленки.

— Нет! Алексей! — я думала что готова принять его смерть, потому что он её безоговорочо заслужил, но нет.

Вскакиваю, не обращая внимания на боль и делаю несколько шагов в сторону брата, но цепной пёс сгребает меня в охапку, закидывая на плечо и куда-то несёт. Я вырываюсь что есть силы, бью по громадной спине кулаками, только всё бесполезно.

— Отпусти, урод! — кричу я, обливаясь слезами.

Он уносит меня всё дальше и дальше от брата и меня начинает накрывать самый настоящий ужас и неконтролируемая паника. Не хочу вот так, не хочу. Мозг отказывается работать в нужном направлении.

Из последних сил поднимаю голову, пытаюсь уловить взглядом Алёшку. Голова кружится, но я смогла увидеть как Алёшка стоит, выпрямив спину и смотрит нам в след.

— Где он? — закричала я в спину цепного пса. — Где главный?!

Меня не оставляет надежда, что я, возможно, смогу уговорить его не убивать брата. Цепной пёс игнорирует мои вопросы и удары. Они для него ничего не значат, а потом он резко останавливается и сбрасывает меня. Я ударяюсь о землю животом, да так, что дух выбивает из лёгких. Пытаюсь отдышаться и поднимаю взгляд. Натыкаюсь на до блеска начищенные туфли главаря и позабыв обо всём, вскакиваю. Цепляюсь за пиджак мужчины и произношу срывающимся голосом:

— Я прошу вас, нет, умоляю, не делайте этого. Я заклинаю вас! Не троньте его! Ему нужна помощь, вы понимаете?! — но главарь непоколебим, словно скала.

Он отрывает мои руки от себя и чётко бросает:

— Пошла отсюда.

Я не могу поверить в то, что слышу. Просто не могу. Меня разрывает на части, разум замутневает, и я уже не соображаю что делаю. Рычу и начинаю дубасить в грудь того, от которого сейчас зависит жизнь Алёшки.

— Ненавижу! Ненавижу вас! Будьте вы прокляты!

— Забери девчонку, — спокойно произносит главарь и передаёт меня, упирающуюся в руки цепного пса.

Мужчина хватает меня под грудью одной рукой и уносит. Я понимаю, что это конец. Конец страданиям, конец всему. Сейчас, быть может в эту минуту всё уже закончится. Меня накрывает с ещё большей силой и собравшись, я изворачиваюсь и впиваюсь зубами в шею цепного пса. Не обращая внимания на подступившую к горлу тошноту, я смыкаю что есть силы зубы и чувствую, как прокусываю толстую кожу. Солоноватый привкус крови тут же заполняет рот, и я делаю резкий рывок в сторону. Словно оголодавшая собака, которая рвёт сырой кусок мяса на части.