Сферы влияния

Гермиона не успела додумать эту мысль, потому что в нескольких шагах от неё тихо хлопнуло, и из-под мантии-невидимки показался Гарри. — Я готов, — сказал он, и Гермиона, ничего не отвечая, зашагала в сторону госпиталя. Гарри пошёл рядом.

Было ещё темно, около четырёх утра, и совершенно пустынно. Даже служебные и уборочные машины ещё не выехали из гаражей. Ни прохожих, ни бездомных.

В желтоватой полутьме Гарри в своей чёрной мантии был почти невидим, но Гермиона ощущала его совсем рядом, и её это нервировало, раздражало. Если бы можно было как раньше чувствовать себя рядом с ним спокойно и беззаботно. Не получалось.

Главный вход Бартса уже показался за поворотом, когда Гарри произнёс: — Мне жаль, что я это сделал.

Гермиона зябко повела плечами. Она бы не хотела об этом говорить, но друг (бывший? настоящий?) не оставил ей выбора и продолжил: — Я не знаю, что на меня нашло. Нет, вру. Знаю. Слушай, — он сбился, но сумел продолжить: — Я не знаю, что мы сейчас будем делать, но прежде, чем мы начнём, я хочу…

Гермиона резко остановилась и обернулась. Гарри замер и осёкся на полуслове. — Я втягиваю тебя в противозаконную аферу с нарушением Статута Секретности, — сказала Гермиона. — И сейчас ты ещё можешь отказаться.

Гарри сложил руки на груди и выпрямил спину, обычно доброжелательные зелёные глаза потемнели. — Ни за что. — Остальное не важно. Я на тебя не сержусь.

Гарри покачал головой: — Ты в ярости, Гермиона. Я сам был бы в ярости. Но ты права — всё потом. Что делать?

Гермиона описала свой план коротко и максимально емко. Гарри привычным движением взъерошил всё такие же непослушные, как в детстве, но начавшие на висках серебриться волосы и уточнил: — Парня могут либо застрелить, либо столкнуть с крыши, а нам нужно сделать так, чтобы он выжил, но со стороны выглядело, будто он мёртв, да? — Именно, — подтвердила Гермиона, а Гарри нахмурил брови и спросил: — Зачем? — Что? — Зачем? Я спрашиваю: зачем? Ты хочешь ввести в заблуждение Брука, я понял, но это не имеет смысла. Почему бы нам просто не вырубить его заклинанием — и дело с концом. Стой… — уверенность пропала с лица Гарри, и он медленно проговорил: — Брук ждёт чего-то подобного и хорошо подстраховался, да? — Снайперы. Мы не можем просто убрать известных нам четверых, потому что всегда может оказаться… — Запасной игрок.

Гарри снова взъерошил волосы, поскрёб затылок и сообщил: — Муляж делать долго и бессмысленно. Проще на время остановить жизненные функции этого парня. Застрелят его или столкнут с крыши — я его соберу обратно за пару дней, не проблема. А муляж слишком опасен. Магглы отлично разбираются в генетике и делают очень качественный анализ ДНК, если я ошибусь хотя бы немного, они поймут, что труп — подделка.

Если бы только можно было этого избежать, Гермиона сделала бы это. Но Гарри был прав. И она согласно кивнула, стараясь не думать о том, каково будет младшему Холмсу знать, что он оказался просто пешкой, которую так легко сметают с доски, калечат, подставляют под удар ради…

Она рассмеялась бы в голос, если бы не Гарри. Ради общего блага. Когда-то она возмущалась тем, как Альбус Дамблдор подставил Гарри под удар Волдеморта ради победы над ним, а теперь делает практически то же самое. — Когда всё начнётся? — После рассвета.

Не сговариваясь, они аппарировали на крышу офисного здания, возвышавшегося над госпиталем. Гермиона наколдовала купол согревающих и дезиллюминационных чар, Гарри положил на колени мантию-невидимку, и они приготовились ждать.

Почти полчаса, как показалось Гермионе, они просидели молча, а потом Гарри произнёс: — Я всё-таки хочу извиниться за то, что сделал. Я не должен был. Знаешь… — он хмыкнул, но безрадостно, — я ведь раз или два едва не влюбился в тебя… в Хогвартсе. Когда ты помогала мне готовиться к бою с драконом, и потом, когда мы остались вдвоём искать крестражи — я едва не влюбился в тебя. И иногда я думаю о том, как всё повернулось бы, если бы я тебе об этом сказал.

Гермиона несколько раз моргнула, сгоняя неприятную пелену с глаз, и принялась изучать спящий город: мистическую жёлтую подсветку древнего Тауэра, огни блестящего Сити, тёмное широкое полотно реки. Она не хотела думать о том, что сказал Гарри. — «Мы не вправе знать, что могло бы быть» (1), — наконец, произнесла она, но Гарри, конечно, не узнал цитаты — он всегда мало читал. На самом деле, маховик времени доказывал, что Лев ошибался. В голову лезла какая-то ерунда — и Гермиона усилием воли очистила сознание от постороннего, а Гарри продолжил: — Всё могло быть иначе. Наверное.

К счастью, он не сказал вслух того, о чём наверняка думал: «И Рон был бы жив». Гарри живучий, его не так-то просто убить, и, кто знает, если бы Брук тогда стрелял в него, он выжил бы. И сейчас на крыше они сидели бы втроём. — У тебя не было бы семьи, — сказала Гермиона очень тихо. — А они не мучились бы со мной, — отозвался он ещё тише, вынуждая Гермиону практически читать по губам. — Они тебя любят.

Гарри замолчал, а потом как будто встряхнулся и бодро сообщил: — Впрочем, этот маггл тебе подходит больше, чем я.

Не сразу уловив смену его настроения, Гермиона недоумённо переспросила: — Что? — Он лучше тебе подходит, лучше меня и даже Рона, я уверен.

Гермиона нащупала в кармане палочку и собралась уже начать проверку — не под кайфом ли друг? — но всё-таки осторожно уточнила: — Прости, о ком мы сейчас говорим?

Гарри опять взлохматил волосы и пояснил так, словно удивлялся её недогадливости: — О твоём маггле.

По спине Гермионы пробежал холодок. Она не знала, о ком говорит Гарри, но зато точно знала, что Брук ни перед чем не остановится, чтобы развлечься. Мог ли он провести Гарри, рассказать ему что-то? Брук — мог. И тот план, который они с невыразимцами и Холмсом просчитали, мог быть не единственным. Или это могла быть только часть плана. — Гарри, — почти жалобно попросила она, — расскажи, о ком ты говоришь, потому что я не понимаю ничего.

Гарри враз отбросил весёлость и сделался серьёзным, после чего медленно начал говорить: — Это было чуть меньше месяца назад, почти сразу после того, как ты вытащила меня сама знаешь откуда. Со мной связался Дадли и попросил приехать, говорил, что дело срочное. Я не слишком люблю Дурслей, но отказать не мог, так что аппарировал к ним сразу.

Брук без труда мог вычислить новый адрес родственников Гарри, тем более, что знал их имена и фамилии. Гермиона сжала зубы. — Но едва я оказался у них на пороге, как к дому подъехала машина, чёрная, и водитель попросил меня сесть на заднее сидение. Не могу сказать, что меня это обрадовало, но палочка была при мне, так что я решил выяснить, в чём дело — просто не мог не попытаться. Мне этого не хватало… — он улыбнулся, но Гермионе не стало от этого легче. Гарри не знал Брука так, как знала его она. — Но приключения не вышло. Меня привезли в странное место, вроде ангара или гаража, где меня ждал этот человек. Он не представился, но ты-то точно его знаешь, — Гарри едва сдерживал смех, — он был не слишком разговорчив, но намекнул, что… для моего блага и блага моей маггловской родни мне следует держаться подальше от наркопритонов, поскольку моё попадание в них негативно сказывается на твоей, Гермиона, способности здраво мыслить. И пообещал, что если я ещё раз буду замечен в подобном заведении на территории Великобритании, то вытаскивать меня оттуда будут специальные службы, причём, цитирую, «максимально неприятным образом».

Что-то вроде сомнения мелькнуло в голове Гермионы. Это было не похоже на Брука — даже если бы он узнал о наркозависимости Гарри, он повёл бы себя иначе. «Максимально неприятным образом», чёрная машина, встреча в ангаре — у Гермионы был один знакомый маггл, способный на такое. — Гарри, — попросила она, — опиши мне его. — Повыше меня, тёмные волосы, на лбу залысины, одет был в серый костюм, а в руках… — Зонтик, — закончила за него Гермиона, но прежде, чем успела понять, какого Мордреда и, главное, зачем творит Майкрофт, на соседней крыше скрипнул чердачный люк.