Сферы влияния

Малфой сообщил, что всё устроит, а Гермиона вошла к Нарциссе.

После приёма назначенных зелий она стала спокойней и как будто веселей, в глазах не было прежней живости, но и тусклыми они больше не были. Она сидела на низком диванчике, сложив руки на коленях, ровно выпрямив спину, и улыбалась чему-то своему, словно прислушивалась. Гермиона поздоровалась, Нарцисса улыбнулась шире и предложила присаживаться. Налила чай, не пролив ни капли, ни разу не перепутав сахарницу и молочник. Гермиона внимательно следила за её моторикой, машинально считывая основные показатели. Пальцы не дрожали, руки действовали очень уверенно. Показатели полностью пришли в норму — та слабость, которая была раньше, ушла.

Само собой запустилось заклинание для определения давления — и в тот момент, когда вполне подходящие для женщины старше сорока лет показатели возникли перед глазами Гермионы, её вдруг посетила неприятная мысль. А откуда была эта слабость? Нарцисса была явно не в себе — не только на ментальном уровне, но и физически. И хотя температура и давление были в норме, назвать её здоровой две недели назад вряд ли кто-нибудь смог бы. — Спасибо, Нарцисса, — произнесла Гермиона, забирая из её рук чашку чая, и осторожно применила сонные чары. Женщина тихо выдохнула и обмякла, откинувшись на спинку дивана. Гермиона отставила чашку, подошла к Нарциссе и остановилась в задумчивости. С одной стороны, алгоритм лечения был прост и понятен, ещё несколько сеансов работы с триггерами — и воспоминания начнут возвращаться, мозг сумеет обнаружить пустоты и начнет заполнять их, задействуя внутренние ресурсы. С другой, в этом заболевании было что-то, что ускользало от внимания Гермионы. Что-то важное.

По своему опыту и по опыту многих коллег и преподавателей Гермиона знала: от интуиции отмахиваться нельзя, особенно в том, что касается здоровья и жизни людей. Поэтому, коснувшись палочкой виска Нарциссы, Гермиона произнесла более сложное диагностирующее заклинание, которое показывало более детальное состояние организма. Конечно, это стоило бы сделать до укрепляющий зелий — но и сейчас имело смысл посмотреть на остаточные явления.

Впрочем, всё было чисто — никаких отклонений и изменений, разве что… Гермиона тихо щёлкнула пальцами, и поднимавшиеся перед её внутренним взором цифры замерли. Разве что не слишком хороший гормональный фон. Явно повышенное содержание андрогена (1), а вместе с тем — нехватка прогестерона (2). Гермиона в задумчивости коснулась пальцем губ. Формально эти показатели её не интересовали — они не имели никакого отношения к работе мозга. Но в этом сочетании было что-то знакомое и напрягающее.

Она простояла в задумчивости почти десять минут — но так ничего полезного и не обнаружила в своей копилке знаний, поэтому наклонилась к Нарциссе и проникла в её сознание. В прошлый раз триггер «ребёнок» не дал почти никакой информации, поэтому Гермиона ухватилась за образ, который часто мелькал в сознании Нарциссы: тлеющий камин. Он именно не горел, а тлел, ему не хватало жара — и он постоянно появлялся в сценах её жизни. Не формируя его в слова, так и оставив образом, Гермиона активировала его.

Нарцисса сидела в свободном светлом платье на диване возле тлеющего камина. Одной рукой она придерживала округлый тяжёлый живот — она была на последних месяцах беременности. Она чего-то ждала — того, что придёт из камина. В гостиной тикали старые часы, камин всё остывал, но она не звала домового эльфа, чтобы он подложил свежее полено, которое наполнило бы комнату свежим смолистым запахом и вернуло словно бы ускользающий сквозь пальцы уют. Из своего положения Нарцисса не видела окна, но Гермиона предположила, что за ним темно. Камин вдруг ожил, вспыхнул ярким зелёным пламенем. Нарцисса подскочила — и тут же отпрянула. В её глазах потемнело, как будто в её гостиную ступил не человек, а само воплощение зла и ужаса. У него не было лица, только серебряная маска, не было тела — только чёрный плащ. Его руки были руками Смерти, а улыбка — ухмылкой Бездны. Нарцисса закричала — и воспоминание оборвалось.

Гермиона выскользнула в реальный мир, посылая женщине спокойные, безобидные видения, и с трудом уняла дыхание. Страх Нарциссы был очень велик. Настолько, что, возможно, в нём могла крыться причина произошедшего. То, что напугало её тогда, вернулось за ней сейчас — и сломило её волю.

Успокоив свою пациентку, Гермиона вышла из гостиной и спросила праздно шатающегося по коридору Малфоя: — Какие потрясения она переживала в последнее время? Любые эмоциональные всплески — что угодно.

На лице Малфоя отобразилась работа мысли, к тому же, весьма напряженная. Наконец, он произнёс: — Она вела спокойную жизнь. Волнения, конечно, бывали, — он чуть дернул плечом, — но несущественные. Правда…

Гермиона вопросительно приподняла одну бровь, и Малфой решил все-таки закончить: — Я думал, что у неё кто-то есть, если ты… если вы понимаете, что я имею в виду.

Гермиона прищёлкнула языком.

Любовная связь вполне могла быть тем шокирующим фактором, который повредил разум Нарциссы. Особенно если эта связь оборвалась. Но в этом случае скорее можно было бы ожидать депрессии и потери воли к жизни, а не амнезии и дезориентации. — Это может быть как-то связано? — уточнил Малфой. — Всё может быть связано с её состоянием. Психика — механизм очень хрупкий, — отозвалась Гермиона. — Постарайтесь узнать, мистер Малфой, действительно ли у неё были отношения с мужчиной и, по возможности, отыщите этого мужчину. Нам необходимо найти отправную точку — то событие, после которого она решила забыть свою жизнь. — Решила? — ухватился за слово Малфой как-то потерянно.

Гермиона неосознанно сложила руки шпилем, подражая Холмсам, и ответила: — Такие состояния, если они не вызваны травмой, чаще всего — именно последствия решений. Когда человек не хочет помнить — он забывает. Физически миссис Малфой здорова — поэтому мы должны понять, что её потрясло в эмоциональной сфере.

Возможно, Гермиона добавила бы что-то ещё — но в этот момент кожу обожгла разогревшаяся цепочка. Гермиона коснулась её поверх мантии — и, коротко простившись, аппарировала к себе домой, где прочитала появившуюся надпись: «После семи в моём кабинете. МХ».

Времени на то, чтобы приводить себя в порядок, не было — поэтому она просто трансфигурировала мантию в маггловский костюм, наспех записала в журнал информацию о сегодняшней работе с Нарциссой, провела по волосам щёткой и переместилась в кабинет Холмса.

Про воздух нельзя сказать, что он твёрдый. И даже «густой» — плохое определение. Но именно оно пришло Гермионе на ум, едва она, чуть качнувшись на квадратных устойчивых каблуках, оказалась посреди кабинета.

Воздух в нём можно было резать ножом, и не только из-за не выветрившегося запаха сигаретного дыма (здесь курили — много, долго), сколько из-за физически ощущаемого напряжения.

Майкрофт Холмс не сидел за столом — он стоял возле него и, в светлом костюме-тройке с распахнутым пиджаком, внешне являл собой образец спокойствия и благополучия, только глаза метали молнии — не было никакой тёплой маскировки. Он постукивал кончиками пальцев по полированной крышке, но звука не было слышно — несмотря на раздражение, он делал очень мягкие удары подушечками пальцев. По спине Гермионы прошёл холодок — как будто она была школьницей, что-то натворившей и ожидавшей наказания.

Из всех возможных психологических состояний это было самым её нелюбимым, поэтому, покрепче возведя окклюментные щиты, Гермиона коротко поздоровалась и деловито спросила:

— Что вы хотели мне сказать, Майкрофт? У меня достаточно много дел.

Майкрофт еще несколько раз стукнул по столу, после чего сложил руки на груди и заметил нейтрально: — Очевидно, действительно много. Ваша работа наверняка отнимает и силы, и время, Гермиона, — он изобразил на лице подобие улыбки, едва показав отбеленные зубы, с чуть повёрнутыми вокруг своей оси и оттого выделяющимися клыками, — а ведь вы ещё и наукой занимаетесь, как я знаю. И это если не считать ваших дел со мной и Министерством, — он так выделил это слово, что сразу стало ясно, что речь идёт о Министерстве Магии. — К чему это перечисление, Майкрофт? — спросила Гермиона ровно, чувствуя, что напряжение становится, если это вообще возможно, ещё сильнее. — Я удивлён, и только, — он развёл руками, — что такая занятая женщина как вы находит время и силы на беседы с фигурантками по делам государственной важности, — и вдруг улыбка, вернее, заменяющий её оскал, пропала, Майкрофт подался вперёд и отчеканил, почти по слову, почти шепотом: — Что вы делали в доме сорок четыре по Белгрейв-роуд?