Домовик

Цены на рынке, помню, были «космические», ведь понаехали люди со всех краёв СССР, естественно, все при деньгах, и это не могло не отразиться. Что выглядело странно? Значительная часть прибывших на лечение – представители интеллигенции, отмечу, образованные граждане, среди них немало было проживающих в столицах Союза и республик, что тоже немало было занятно. Интеллигенция, разумеется, начитана и культурна, конечно же, предпочитает окружить себя всякими удобствами. Предприниматели позаботились и сумели создать адресное обеспечение для них – здесь комфорт поражал своей продуманностью, условия почти курортные – тем самым, преследуя и свои интересы. Для состоятельных богатеев цены приемлемы – в смысле, не кусаются. Ведь в то время, помнится, в столицах они на тот момент уже выросли донельзя. Даже, наверное, на порядок были выше, чем в этом районном центре Ферганской области Узбекской ССР.

Нам, безусловно, было много легче, чем многим. Мы ведь приехали на автомобиле. У меня тогда «жигулёнок» появился – новенький, шестой модели. Представь себе, я его в лотерею выиграл. Между прочим, у нас на стадионе «Химик». Эта история заслуживает отдельного рассказа, сейчас поймёшь почему. Я тогда жутко переживал горькую утрату, жену свою схоронил недавно, и одиночество угнетало. Горе, страшное во всей своей безобразной красе, придавило и стесняло сердечную деятельность хваткой нудностью.

Представь, даже зная об этом загодя, я не сумел к нему подготовиться должным образом, как оказалось впоследствии. Незадолго до кончины супруги единственную дочь замуж выдали. Помню, торопились свадьбу сыграть, в основном, стараниями жены, конечно же. Слава Аллаху, женихов имелось достаточно, только успевай выбирать. В конечном итоге, мы с ней оказались единодушны, выбрали самого симпатичного, благо и доченька была солидарна с нами.

Магрипа Алибековна (мир ей) тяжело болела в последние годы жизни, у неё рак определили прогрессирующей формы, а это неизбежная смерть. Мучилась, бедняжка, страшно, переносила ужасные страдания. В общем, из-за адских болей практически жила на лекарствах, но при этом присутствие духа не утратила. Диагноз поздно врачи установили, поэтому оперативное вмешательство уже помочь ничем не могло. Магрипа моя держалась героически (мир ей). Ей полюбилась поэзия одного неизвестного поэта, нашего земляка, в особенности одна строка: «Но и за миг до гибели – Живи!» И она решила жить до последнего вздоха. Прожила жизнь до последней капельки, в целом. Почти святая была женщина! Мир ей!

Ну, мне, видать, Всевышний Господь решил подсластить горькую пилюлю в судьбе, чтоб не так больно было переживать потерю любимого человека. И знаешь, у меня есть подозрение, что это всё происходило не без участия моего тайного опекуна, который молил и просил у Бога мне благо. Но все события эти произошли потом, после её смерти.

Они испрашивают благ у Бога и за тех, кто забыл о молитве.

В последнее время тогда, ещё при её жизни, я тоже что-то захандрил, отдышка появилась, и бессонница стала наведываться. Отчего хворать стал? Понимаешь, жёнушку свою очень любил, да и привязался к ней за столько-то лет совместного проживания. Помнится, как в своё время подшутил кто-то на нашей серебряной свадьбе, – брак со знаком качества!

От всяких переживаний сон совсем пропал, ночи напролёт не спал. Иногда на ум такие бредни приходят, что самому стыдно становится за их возникновение. То умереть хочется раньше её, то думаю, что придётся делать, если она вдруг в эту самую секунду представится? Сердце износил совсем тревогами. То оно скачет бешено, как у спортсмена после установления рекорда. То замирает постепенно, как у партизана на задании. От всего этого сумбура по пятам преследует непонятное волнение, места себе не могу найти. Почти такое же чувство, какое у меня однажды было уже во время мощного землетрясения, которое мы пережили в Джамбуле в 1971 году. Все негативы ассоциаций привели к общему ослаблению организма. Соответственно, от этого постоянно повышены давление и температура тела, общая слабость, и надоедливая потливость преследует, и, ко всему букету вдобавок, хронический кашель, своеобразный побочный эффект для воздействия на психику окружающих. Короче говоря, кошмар полнейший, который рано или поздно всем быстро надоедает, в первую очередь, самому себе.

По этому поводу вскоре возникло несколько конфликтов на службе. Моя же нервозность не позволила хладнокровно вытерпеть критические замечания коллег, отчего и я позволил себе кое-какие выкрутасы, парируя нападки, что отразилось «хмурой непогодой» на всём коллективе.

Опять же меня выручила и спасла от неминуемой погибели моя дорогая супруга Магрипа (мир ей). Однажды она говорит мне тактично:

– Дорогой мой муженёк, возьми срочно себя в руки! Очень тебя прошу. Конечно, никто не спорит, – На всё воля Аллаха! Чему быть, того не миновать! Но ты, будь любезен, постарайся через все не могу каким-нибудь образом, но жить. Милую Зере только недавно замуж выдали, ещё и полгода не прошло. Дочь наша в положении, как ты знаешь. Если вдруг я не дотяну до рождения нашего долгожданного внука, – а я уверена в том, что непременно родится внук, – ты сделай всё возможное, чтобы навестить её первым и поздравить. Пожалуйста, прошу тебя, не откажи в просьбе своей верной подруге по жизни. Нам же Бог не дал сына, хоть внука побалуй на старости лет. Я мечтала сына наречь Худайбергеном, имей это в виду, если что. Держись, дорогой. Вот вырастишь внучат наших, правнуков воспитаешь, увидишь праправнуков, ну и после всего этого можешь делать то, что тебе заблагорассудится.

Она ещё и шутила красиво, с неподражаемым достоинством. Вот так, прежде подготовив почву для серьёзного разговора, она завела речь о том, что её беспокоило. В общем, взяла тогда с меня слово, что я обязуюсь прожить на белом свете после её ухода в мир иной как минимум лет двадцать. Всё во имя сохранения нашего рода. Что у нас с ней? – Почти никаких родственников не осталось, а которые есть – все дальние. По крови же – никого. Мы с ней ведь представители того поколения, кого называют детьми репрессированных. Быть может, поэтому и близких друзей всего-то раз, два и обчёлся.

Иногда, находясь в пустой комнате и занимаясь чем-либо, испытываешь странное такое чувство, что кто-то за тобой наблюдает. Таинственно.

Так вот. Значит, пришло время отпущенного ей срока. Схоронил я её, согласно муслиманским традициям и казахским обычаям. Всё, как положено по канонам ислама, причём до самых незначительных деталей в соблюдении предписанных установлений. Я ведь, что? – Всю жизнь атеистом просуществовал до этого. Член КПСС с двадцати лет. Ещё отбывая срочную службу в Советской Армии, умудрился вступить в ряды «зомби». Да, были мы люди без ума и без сердца. А что? Теперь иначе и не назовёшь эту массу инфицированных вирусом пагубной порчи, «атеистическим гуманизмом». Посредством подложной идеи так испоганить судьбы нескольким поколениям сотен миллионов жизней. А сколько горя? Да ещё нищета, голод, разруха. И постоянное чувство нужды. Во всём! Наверное, всё-таки не ошибусь, если назову главные ценности. Нужда в свободе воли и совести! Лично мне так кажется.

Вот и «проклюнулся» как бы я из своего замкнутого пространства, выбрался чудом из темноты невежества, чтобы почувствовать свободу воли. И причина всему – потеря любимого человека. Голос совести, изнутри, в прямом смысле, заставил меня связать мотивы моей души крепкими узами с правоверием ислама, поэтому искренне и чистосердечно обратился я со своими чаяниями к Богу и направился в мечеть – молиться.

Для надёжной верности в выполнении правил поминальных обрядов, на всякий случай, пригласил одного из имамов городской мечети, чтобы он консультировал в случае чего, по необходимости, если придётся.

Средства? Деньги у нас имелись, конечно, как плоды рачительной бережливости. Своего рода наследный признак советского понимания заботы о последующих поколениях, то есть своё экономим и храним, общее – мало беспокоит. Всю жизнь копили сбережения в Сбербанке СССР, вот они на похороны и поминки сгодились, да и то смог получить их благодаря обстоятельствам. Супруга ведь моя бухгалтером была по профессии, само собой, приучила к аккуратности в обращении с деньгами… Те полтора месяца пролетели так, словно ещё одну жизнь пришлось прожить.