Страница 36 из 37
– Перенести огонь правее, там очаг сопротивления, – мой приказ тут же передали, и в том направлении забили шесть советских зениток.
До того как немецкая пехота смешалась с нашими стрелками в рукопашной, я отдал приказ о прекращении огня.
– Доложить потери! – понеслось по цепочке.
Перед бродом горела техника, удушливый запах доносился и до нас, особенно он был неприятным, когда примешивался смрад горелой человечины.
– Сколько? – спросил я, когда Адель плюхнулся обратно в окопчик. За ним скатился Сазанов.
Пока я наблюдал за боем, который уже, кстати, закончился нашей победой, он узнавал потери и почему молчала зенитка сержанта Дмитриева.
– Четверо наповал, восемь ранено. Двое серьезно. Орудие не пострадало, а вот расчету досталось по полной. Медведева сказала, Дмитриеву мочку уха срезало, контузия средней тяжести и осколочное ранение руки. Из всего расчета не пострадали только подносчики и один из наводчиков, хотя легкие контузии и они получили. Наводчик, красноармеец Мясов, сейчас принял командование орудием. В общем, четверо убитых – это только у Дмитриева, не считая раненых. Снаряд, как я уже говорил, неудачно лег. У Ольнева один раненый, у Андреева двое. У остальных полный порядок. Перезаряжаются.
– Ясно. Раненых эвакуировать в тылы, убитых похоронить. Орудия почистить. Приготовить колонну к выдвижению. Через час уходим.
– Есть, – козырнул Сазанов и скрылся в кустарнике.
Немцы по нам успели выпустить едва ли десяток снарядов, причем не все танки, восемь как стояли без экипажей, погибших на берегу, так и стоят, но все-таки потери были. Семерых мы потеряли на мосту, правда, в основном стрелков, так теперь еще тут. По иронии судьбы у стрелков даже раненых не было, весь огонь пришелся на батарею.
В это время тылы подоспевшей так вовремя стрелковой части подошли к броду и начали переправляться.
Батарея уже снялась с позиций и стояла чуть левее, где формировалась в колонну перед отходом. Как раз подошли машины обеспечения.
Пока мы с Аделем наблюдали, как проходят мимо уставшие люди, катятся телеги с ранеными, три полковые пушки, стрелковые роты, к нам подбежал Сазанов:
– Товарищ лейтенант, батарея к выходу готова. Раненые перевязаны, проведены мелкие операции, но Михайлова говорит, что их срочно нужно госпитализировать. Для орудий осталось всего по одному боекомплекту. Повар сообщил, что у него давно все готово, когда будем завтракать?
– М-да, постреляли, – протянул я, после чего, повернувшись к взводному, приказал: – Выдвигаемся через двадцать минут. Завтракать будем через час, когда доедем до Березовки, где нас ждут разведчики. Это все, свободны.
– Есть, – козырнув, Сазанов убежал к колонне, где зенитчики внимательно наблюдали за небом. Мало ли, вдруг налет.
Простояли мы так минут десять, пока не переправилось наконец командование части. Кроме уже знакомого капитана там были подполковник с артиллерийскими эмблемами и майор. Мы быстро представились друг другу. Подполковник оказался начальником артиллерии стрелковой дивизии Прохоровым, единственным выжившим старшим командиром, принявшим командование дивизией на себя. Часть, что нам помогла, была остатками сто третьей стрелковой дивизии, а капитан Соколов – командиром одного из батальонов, сейчас исполняющим обязанности командира полка.
– Ну, молодец, лейтенант, – добродушным басом пророкотал подполковник, снимая фуражку и протирая лысину платком. – Мы их как увидели, думали, все, так тут и останемся. Силища-та какая у них была. Когда твои орудия огонь-то открыли, думал, конец батарее, а тут танки стали вспыхивать один за другим, грузовики загорелись, бензовозы. Не поделишься секретом-то?
В это время заурчал мотором один из стоявших особняком бронетранспортеров, у которого возились двое бойцов в танковых комбинезонах. Вот он дернулся, взревел и покатился в сторону брода. Похоже, подполковник решил прибрать себе некоторые трофеи.
– Так ничего сложного не было, выделил двадцать хороших стрелков с винтовками, заряженными патронами с зажигательными пулями, и приказал им стрелять по канистрам, что закреплены на танках и бронетранспортерах. А по грузовикам у меня стреляли крупнокалиберные пулеметы и орудия. Вот, кстати, у меня одна написанная мной памятка осталась. Тут все есть, даже как пехоте по самолетам огонь вести из личного оружия.
– По нашим временам – ценная вещь, – пророкотал подполковник, осторожно приняв сложенный вдвое лист бумаги. – Размножь и раздай командирам, – велел он капитану.
– Вы, товарищ подполковник, решили трофеи собрать?
– Да, к нам недавно остатки танкового батальона примкнули без матчасти. Всего пятьдесят человек, но теперь хоть танки у нас будут да бронетранспортеры. Я там видел несколько целых.
– Ясно, товарищ подполковник.
– Ты вчера Соколову что-то о прорвавшихся немцах кричал. Это правда?
– Да, товарищ подполковник, – вышел вперед стоявший рядом Адель. – Видел своими глазами.
– Ну-ка, покажите, где. Соколов, карту.
Мы с Аделем показали на карте, на каком переезде и перекрестке были немцы, и рассказали, в каком количестве
– Ясно, – что-то прикинув в уме, пробормотал Прохоров. – Значит так, лейтенант, поступаете в мое распоряжение. Задача одна: отбивать атаки с воздуха на наши части.
– Извините, товарищ подполковник, но у нас приказ отойти к своим. У нас не сопоставимы скорости и…
– Ты не охренел, лейтенант? Тебе старший по званию приказывает.
– Есть охранять дивизию с воздуха, – вытягиваясь, козырнул я.
«Твою мать, надо было свалить, когда они еще не переправились. Идиот, решил лично предупредить их о немцах в тылу. Ага, отпустит меня Прохоров после того, как видел, что мы тут устроили, держи карман шире», – мысленно ворчал я, понимая, что мои планы рухнули.
– У нас от зенитной батареи осталась одна зенитка, бери ее под свое командование.
– Есть, товарищ подполковник.
Мы с Аделем отошли к нашей батарее.
– Старшина, приказывай завтрак. Сазанов, рассредоточь орудия, с этой минуты наша задача – охранять дивизию. Вернее, то, что от нее осталось.
– Есть!.. – козырнули оба названных командира.
– Сейчас позавтракаем и пойдем смотреть, чем это нас усиливать будут. Если повезет и там есть зенитчики, будет чем пополнить расчет орудия Дмитриева, – сказал я Аделю, подходя к «эмке». – Надо вещи компактно сложить, чую, скоро отберут нашу машину.
С одной стороны, мне не нравилось идти после стольких дней свободы под чье-то командование, но с другой, были в этом и свои плюсы. Медсанбат уцелел, и сейчас Медведева с худым военврачом осматривали наших раненых. Танкистов из взвода Богданова у нас забрали, как и связистов, и саперов, уменьшив взвод до тридцати человек. Приходил старший лейтенант из противотанкового дивизиона, в котором после отступления осталась одна сорокапятка. Они забрал обе трофейные противотанковые пушки со всем запасом снарядов, хотели еще расчеты, но тут уже я уперся. Приходили минометчики, лишив нас пяти минометов и мин. Расчеты я тоже не отдал. Ладно хоть погранцы, после беседы с особистом дивизии, остались со мной. Правда, старшина наш батарейный был в бешенстве от присоединения: мало того что почти все продукты забрали – люди в дивизии не ели вторые сутки и наблюдали за нашим завтраком такими глазами!.. – так еще и горючее выгребли.
После завтрака, убрав помытые котелки в машину и посадив Аделя заполнять журнал, я пошел принимать пополнение. Зениткой оказалась та же система, что и у Индуашвили – счетверенные «максимы», только установленные на телеге. Вернее, перевозили их на телеге, а для стрельбы устанавливали на землю.
Как только телега с пулеметами, боеприпасами и сопровождающими их бойцами переправилась через брод и подъехала к нам, вперед вышел худощавый лейтенант лет двадцати пяти.
– Командир зенитной батареи сто третьей стрелковой дивизии лейтенант Майоров. Александр, – козырнув, представился он.