Двойной генерал

«Нет. Пусть меня расстреляют, но этого не будет», — твёрдо решает похолодевший при этих воспоминаниях Кирилл Арсеньевич.

Утром, за завтраком в ресторане гостиницы, — хотя какое утро, обеденное время для нормальных людей, — адъютант заметил.

— Что-то вы какой-то не такой, товарищ генерал.

— Будешь тут не таким… поехали к Сталину, — он встал.

Едва продрав глаза, он допёк своего нежеланного гостя почти до истерики и тот вывалил ему картинку. Ту самую, исход в Слоним. Генерала тоже пробрало до костей.

— Демон я, не демон, дух — не дух, но я не хочу, чтобы это случилось. Ты что же думаешь, всё увидел? На тебе ещё! А вот ещё!

На Павлова сыпятся картинки одна за другой. Документальные хроники бомбёжек советских городов, входящие в эти города немецкие войска, бесконечные толпы бредущих по дорогам беженцев, огромные колонны пленных красноармейцев, виселицы с повешенными, массовые расстрелы и сжигание деревень вместе с жителями…

— Прекрати!!! — Не выдерживает генерал.

Кое-как встал, веселёнькое получилось утречко после нескольких часов забытья, которое сложно назвать сном. Конечно, видок генерал имел бледноватый. Да ещё задорные усики сбрил…

Сталин принял его не сразу. Поскрёбышев сказал, что Иосифа Виссарионовича пока нет на месте. В приёмной толклось несколько штатских и Мерецков, который сразу бросился к нему.

— Дмитрий Григорич! — они отошли в сторонку. Мерецков просился к нему в округ. Хоть кем, соглашался даже на комдива. Павлов и Кирилл Арсеньевич посмотрели на него строго и оценивающе.

— Хорошо, я поговорю с товарищем Сталиным. Но сразу предупреждаю, можешь из огня да в полымя попасть.

Мерецков исчезает, а появившийся через четверть часа товарищ Сталин принимает генерала только через час с лишним. Павлов не скучает, поговорить ему есть с кем, и есть о чём. Кирилл Арсеньевич даже удивился адаптивности его психики. Натурально, из таких людей получались бы неплохие гвозди.

Надо готовиться к разговору с вождём. И Кириллу Арсеньевичу имелось, что посоветовать генералу. Из кабинета выходит штатский, «Из наркомата тяжёлой промышленности», — равнодушно просвещает Павлов. И даже фамилию называет, но Кирилл Арсеньевич не берёт себе труд запоминать.

— Проходите, товарищ генерал, — приглашает Поскрёбышев.

— Что у вас, товарищ Павлов? — Сталин набивает трубку. Вчера он не курил, — отмечает Кирилл Арсеньевич. Зря его в фильмах изображали с трубкой постоянно.

— Многое, товарищ Сталин, — генерал присаживается сбоку у длинного стола, примыкающего к главному. Начать он решает с просьбы Мерецкова.

— Смотрите, товарищ Павлов. Под вашу ответственность, — Сталин снимает трубку, передаёт Поскрёбышеву указание в кадровое управление наркомата обороны. Заодно и звание ему понизил. Это-то понятно. Не с руки генералу армии подчиняться генералу армии.

— Если что, сам расстреляю, — Кирилл Арсеньевич сам от себя не ожидает этих слов, да ещё брошенных таким холодным тоном. Даже Сталин проникся, смотрит на него долгим взглядом, в котором блеснуло нечто похожее на уважение.

— А не усилить ли мне тебя работниками Лаврентия Палыча? — вопросец звучит с подковырочкой, с подтекстиком. И генерал, и Кирилл Арсеньевич это понимают. Немного по-разному, но ясно.

— Товарищ Сталин. Я от любого усиления не откажусь. Не знаю, чем там товарищ Берия мне может помочь, но я бы и от полка НКВД не отказался. А ещё лучше дивизии. А ещё лучше от самого Лаврентия Палыча.

Сталин закашлялся от смеха. Табачный дым попадает в горло, и Кирилл Арсеньевич ловит себя на желании постучать ему по спине, но сдерживается. Сталин, отдышавшись и всё ещё усмехаясь, снимает трубку.

— Александр Николаевич, товарищ Берия пришёл? Харашо. Зови его.

Павлов слегка дёргается. Кирилл Арсеньевич в недоумении посылает мысленный запрос. Эге, а генерал-то наркома внутренних дел побаивается.

Меж тем в кабинет заходит Лаврентий Павлович. Генерал бестрепетно, — Кирилл Арсеньевич позаботился об этом, — здоровается с ним за руку. Берия остро блеснул в его сторону стёклами пенсне и вопросительно смотрит на Сталина.

— Вот, Лаврентий. Товарищ Павлов просит откомандировать тебя в свой округ, — и снова смеётся.

— Почему нет? — поддерживает шутку генерал, — Дураков нет отказываться от таких работников.

— И зачем я вам понадобился, Дмитрий Григорьевич? — опасно улыбается Берия.

— О-о-о! — мечтательно закатывает глаза генерал и резко себя обрывает, — Нет-нет-нет. Даже мечтать не буду. Всё равно товарищ Сталин вас не отдаст.

Наконец-то Берия оттаивает и тоже улыбается. Генерал, вернее Кирилл Арсеньевич, но он уже не отделяет себя от Павлова, решает перехватить инициативу.

— Хорошо, что вы зашли, Лаврентий Палыч, — оба смотрят на него заинтересованно, и генерал принимается излагать.

Слушали его внимательно, перебивали уточняющими вопросами только изредка. Генерал говорит почти час. Берия через десять минут достаёт блокнот и делает записи. Сталин что-то черкает у себя.

— Значит, говорите, что радиозаводы надо перевести в разряд стратегических оборонных предприятий? — задаёт последний вопрос Берия.

— Да. Я бы даже поставил их в самое привилегированное положение. Хотя бы на время. Хорошо бы ещё уметь шифровать связь так, чтобы мы могли спокойно переговариваться, а враг подслушать не мог. Но вряд ли успеем в ближайшие год-два.

— Это правильно, — вынес вердикт Сталин. На этом содержательная часть разговора заканчивается. У Сталина. На выходе Берия придерживает Павлова за локоть.

— Зайдёмте ко мне, Дмитрий Григорич.

— Надеюсь, не на допрос, — попытался пошутить генерал, но Берия шутку не принимает.

Кирилл Арсеньевич не рассчитывал на участие в своих делах Берии. Чистой воды случайность, если только Сталин заранее не спланировал. Но он не мог. Павлов не собирался идти к нему на приём, решение принял спонтанно. Но раз так вышло, то отказываться от помощи такой мощной фигуры глупо. И он задержался в Москве ещё на неделю. Только через неделю вылетел в Киев в округ Жукова.

После короткого разговора в кабинете Берии он отправился в рейд по московским заводам. Кирилл Арсеньевич только вздыхает про себя, не тревожа генерала своими посторонними сожалениями. Москва образца 41-го года совсем другая. На редких бездельников, подобно заполонившим в его время Москву, смотрят косо. Хотя нет, не смотрят. Не на кого. Здесь Москва пролетарская, инженерная, научная. Не офиссно-планктонная, как в его время. Кирилл Арсеньевич проникается к столице горячими чувствами. Влюбляется заново, как в свою любимую, безнадёжно постаревшую и обрюзгшую супругу, и вдруг вновь ставшую юной и засверкавшую огнём в глазах.

По заводам генерала сопровождал выделенный для него Берией офицер. Владимир Крайков, в звании капитана госбезопасности был относительно молод. Если за тридцать, то не много. Ростом на палец выше генерала, крепкий подтянутый мужчина. Сейчас они находились в цехе рядом с инженерами и парой рабочих. Тут же находился сам Астров Николай Александрович, ведущий конструктор. Астров по виду мрачно слушает его, поблёскивая острыми умными глазами из-под кустистых бровей и нацелившись крупно вылепленным носом.

— В этом нет ничего особо сложного, — наконец-то оценил он хотелки генерала, — Поступит указание сверху, за полгода наладим выпуск таких установок.

Кирилл Арсеньевич внутренне ужасается. Конечно, они наладят. Только к тому времени от его войск останутся рожки да ножки.

— Нет-нет-нет! — энергично протестует он, — Какие полгода?! У вас несколько недель, максимум, месяц!

— Это технически невозможно, — пожимает плечами конструктор.

— Невозможно, — соглашается генерал, — Если делать с самого начала. От вас требуется другое.

Генерал принимается объяснять.

— Вы поймите. Нам в таком количестве танки БТ-7, Т-26, ваш Т-40 и другие малые танки не нужны. Это разведывательные танки, ещё их можно применять в качестве боевого охранения. Для этого они тоже не слишком хороши, но больше их просто приткнуть некуда. В армии ощущается нехватка мощных ударных танков. Средних и тяжёлых. Малые танки в таком количестве нам не нужны. Их крупнокалиберные пулемёты шьют насквозь, как бумагу. Вы, извините, но вы изготавливаете лакомые мишени для врага…