Страница 13 из 19
Стоя на четвереньках, Хельд оттирал уксус, пока остальные солдаты спустились вниз и стали обыскивать первый этаж, обходя его на кухне. Один солдат протянул руку к дверце чулана.
Хельд застыл с мокрой тряпкой в руке, в воздухе висел тяжелый запах уксуса. Солдат распахнул дверь и дулом отодвинул край клетчатого одеяла. Хельд собрался с духом, размышляя, что сказать. Он приготовился к худшему. Но в то же мгновение, немец отступил и закрыл дверцу чулана.
Когда остальные солдаты покинули дом, офицер произнес:
– Простите за беспокойство, профессор.
Хельд бросил тряпку в раковину и последовал за ними к входной двери. Чтобы скрыть дрожь и волнение, он вцепился в собственные штанины, но все же нашел в себе силы ответить непринужденно:
– Ничего страшного.
Когда офицер спустился по ступенькам, то крикнул ему:
– Не забудьте запереть дверь на ключ!
Профессор сухо помахал рукой и кивнул.
– Да, да, разумеется.
Он молча закрыл и запер ее на ключ. Положив обе ладони на панель двери, чтобы успокоиться, он закрыл глаза и вздохнул. Успокоившись, он двинулся к чулану. Открыв дверь, он отодвинул верхнюю одежду, поднял красный клетчатый плед. Майкла не было. Проследовав за ним в чулан, Кот принялся топтаться по красной шерсти. Профессор уставился в темноту чулана. Над его головой зашевелилась большая коробка, потом она упала на пол. Каким-то образом Майклу удалось забраться на высокую полку не больше метра шириной и спрятаться за тремя коробками.
Хельд не поверил своим глазам:
– Как…?
Он помог Майклу выбраться, и они оба двинулись на кухню, где все еще остро пахло уксусом.
Он снова взглянул на окровавленную рубашку Майкла.
– Куда вас ранили?
– Это не моя кровь, – в глазах Майкла отразилась невыносимая боль.
Они оба замолчали.
Хельд подошел к кухонной двери.
– Вам нужно переодеться.
Майкл попытался возразить. – Сейчас принесу, – невозмутимо продолжил Хельд. – Бросьте свою в огонь.
Он отправился в спальню и принес оттуда чистую одежду. Когда он вернулся, Майкл уже очутился в гостиной, он смотрел на огонь не мигая. Хельд протянул ему штаны и рубашку, Майкл благодарно кивнул.
– Может, еще что-то нужно?
– Я бы выпил.
– Конечно.
– Спасибо, профессор, большое спасибо, – измученно отозвался Майкл.
Хельд вернулся на кухню, рукав его запачканной кровью рубашки все еще лежал в розовой воде. Он схватил его, и, пытаясь выплеснуть все накопленные чувства, отжал его до последней капли. Налив в два больших стакана бренди, который использовал в лечебных целях, он вернулся к Майклу и протянул ему напиток. Затем бросил свою мокрую и грязную рубашку в огонь вместе с одеждой студента. На мгновение огонь зашипел и задымился, а потом снова вспыхнул ярким пламенем.
Хельд взял свой стакан и подсел к Майклу, тот застегивал профессорскую рубашку. Они пили в молчании.
Рассеянно глядя на пламя, желтые языки которого жадно лизали свежую порцию растопки, Майкл тихо спросил:
– Почему вы не выдали меня?
Несколько мгновений Хельд молчал, охваченный изнуряющими эмоциями прошедшего дня.
Майкл посмотрел на него.
– Вы могли бы…
– Нет. Я не мог бы. С меня хватит крови на сегодня.
Майкл согласился, в его глазах отразилась новая боль.
– И с меня.
Они выпили еще по стакану бренди, потом Хельд встал и принес аккуратную стопку свернутых одеял.
– Пойдемте.
Хельд проводил его в ванную, где Майкл вымылся, затем повел юношу по лестнице к двери на втором этаже. За дверью оказалась крутая тонкая деревянная лестница. Она вела к другой двери, на чердак. – Здесь будет безопасно, даже если они снова вернутся с обыском. Эта комната неприметна.
Дверь выглядела как дверь чулана, от посторонних глаз ее скрывала лестница. А это значило, что попасть в нее можно только пригнув голову. Профессор повернул ключ и открыл дверь в душное, пыльное помещение. В одном конце находилось маленькое окошко с треснувшим стеклом, сквозь которое пробивалась полоска лунного света, освещая крошечный кусочек деревянного пола.
Вдоль стен и в глубине лежали коробки и аккуратно сложенная серая походная кровать профессора – его детская реликвия, когда-то он ходил в походы с отцом. Хельд вручил Майклу одеяла, тот уныло стоял, наблюдая, как профессор раскладывает кровать. Закончив, он кивнул и направился к двери.
Сквозь тьму до него донесся голос Майкла:
– Профессор?
Он замер и обернулся:
– Да?
– Благодарю вас. Я завтра уйду.
Хельд кивнул.
– Доброй ночи!
Захлопнув дверь на чердак, он спустился по лестнице, понимая, как нелепо прозвучали его прощальные слова. Что доброго в этой ночи? Вернувшись на кухню, он сел в кресло и обхватил голову руками.
Глава 10
Хельд лежал, уставившись в белый потолок, размышляя о Майкле и мефрау Эпштейн – заснуть этой ночью у него не вышло. Когда он сосредоточился на крошечной трещинке, змеящейся по штукатурке, в его сознании снова всплыло охваченное ужасом лицо соседки. Сердце заколотилось, и он пытался унять биение медленными и глубокими вдохами и попытками зажмурить глаза.
Слушая, как воздух входит и выходит из легких, он чувствовал себя опустошенным, поскольку проиграл битву с нескончаемой ночью, полную жутких кошмаров с испуганными лицами и криками. Он пытался разобраться с напирающими чувствами, атаковавшими все его мысли, но жестокие образы рвались на свободу, когда он тщетно старался их упорядочить в своем математическом уме.
Он пробовал сосредоточиться на чем-нибудь другом, но в голове все еще звучал резкий звук выстрелов. Пойманный навязчивой петлей памяти, звук только усилился от запаха уксуса, который до сих пор держался на одежде и волосах. Этот едкий гнилостный запах вернул его к ужасам вчерашнего дня.
Вновь и вновь он убеждал себя, что с ним все в порядке, пытался и не мог найти во всем этом никакого смысла.
Он встал с кровати и направился в ванную. Ритм утренней рутины его успокоил. Он умылся, оделся, покормил Кота и заставил себя проглотить немного еды, перед тем как, собрать что-то из съестного. С едой он отправился на чердак.
Майкл проснулся и уже сидел на чемодане, уставившись в окно с трещиной. Сквозь пыльное стекло пробивалось слабое утреннее солнце. В одежде профессора он выглядел довольно нелепо.
Хельд снова отметил, что несмотря на свою дерзкие манеры, Майкл Блюм все еще очень молод.
Хельд закрыл за собой дверь, но Майкл не пошевелился.
– Я иду в университет.
Майкл кивнул в ответ.
На деревянный сундук Хельд поставил кувшин с водой, сухари, орехи и яблоко. На пол опустил ночной горшок.
– Тебе лучше держаться подальше, на всякий случай, – затем жестом показал на еду: – А это тебе на сегодня.
В тот момент Майкл повернулся и посмотрел на него:
– Спасибо вам, профессор. Я уйду вечером, в сумерках, до темноты.
– Отлично. Это даже хорошо, – кивнул Хельд. – Я как раз вернусь домой позже.
Хельд двинулся к двери.
– Профессор? – он обернулся. Голос Майкла звучал искренне: – Я знаю, что мы никогда не ладили…
Хельд поднял руку, чтобы попрощаться и вышел.
– Увидимся вечером.
Внизу профессор надел пальто, шляпу и шарф, подхватил сумку и вышел из дома, аккуратно заперев за собой дверь.
Стараясь успокоиться и вернуть самообладание, он, опустив голову, следовал своему бессменному алгоритму и шел в университет привычным маршрутом. Сосредоточившись на гулком отзвуке собственных шагов, он снова пытался обуздать воспоминания вчерашнего дня, воспоминания, которые, похоже сидят на краю каждого элемента его реальности. Он чувствовал себя незащищенным. Годами он тщательно возводил стену, стараясь отгородиться от всех чувств, и все это рухнуло в один день. Он напряг все свои силы, чтобы остановить поток всепоглощающих мыслей – те могли схватить и раздавить его.
В университет он пришел пораньше, старался сконцентрироваться и не упустить из виду каждую деталь, ища утешение в привычных вещах: скрипе открывающейся классной двери, запахе древесины и в сухом воздухе, смешанного с меловой крошкой. Он снял пальто и повесил его на крючок вместе со шляпой и шарфом. Подойдя к столу, он заметил уравнение, написанное его рукой на доске. Неужели это было вчера вечером? Столько всего произошло.