Страница 8 из 12
Я много времени в жизни потерял, но никогда еще не терял его так буквально: даже рукой не получалось шевельнуть. Надежду во мне поддерживало лишь то, что кто-то из той деревни, уж конечно, еще жив – прошло всего-то сорок лет с тех пор, как оттуда забрали танамор, а значит, тем, кому было двадцать, теперь всего-то шестьдесят. Рано или поздно отыщутся.
Когда Бен был дома, он чем-то гремел в одной из комнат. Небось собирал обратно свою машину. Растроганный его преданностью делу моего оживления, я вызвал его к себе и ссыпал ему в руки все деньги, какие оставались у меня в карманах.
– Лучший способ что-то узнать – платить за сведения, – сказал я. – Удвой усилия.
– Да-да, – рассеянно протянул Бен и тут же пошел обратно к двери. – Но сдачу оставлю себе. Ты все равно никуда не ходишь, а мне пригодится на благое дело!
– В твоем исполнении слова «благое дело» звучат пугающе, – пробормотал я ему вслед и вяло улыбнулся.
Бен над моей шуткой не засмеялся.
Глава 3
Особый экземпляр
Дни шли за днями. Мамаша хлопотала по дому, Бен и Молли где-то пропадали, а я сидел неподвижно и не понимал, как мой гениальный план спасения пошел по такой кривой дорожке. У всех были свои дела – и в этом отношении, как ни странно, наибольшее родство душ я чувствовал с Кираном. Тот бродил по дому, как кот, и лишь иногда заходил спросить меня, не хочу ли я помочь ему кое с чем на фабрике. Видимо, так этот чокнутый бедолага шутил. Я неизменно отвечал отказом, и мы расставались до следующего раза.
Когда даже мамаша перестала меня задирать, я дошел до дна отчаяния. Нужно было срочно предпринять что-нибудь великолепное. Да, я не могу двигаться, но я ведь никогда не был силачом, который способен уложить врага одной левой, я побеждал умом, так с чего я решил, что пора это прекратить? Деревня праведников существует, это не сказка, отец был там, он не стал бы лгать в своем прощальном письме. Бену с Молли такая задачка, видимо, не под силу, но разве они умнее меня? Я все решу, надо только…
И тут меня осенило.
– Молли! – позвал я. Вот кто мне точно поможет. – Молли!
Она, как ни странно, явилась довольно скоро. Интересно, чем она занята дни напролет? Я-то думал, что пропадает в полях.
– Помираете? – испуганно спросила она, быстро стягивая холщовый фартук.
Под ним была обычная деревенская одежка, прямо как у ее матери: никаких больше дамских платьев и шляпок.
– Наоборот. Я знаю, как нам отыскать ту деревню! Объявления!
– Мистер, я сейчас не могу, у нас тут…
– …Вряд ли что-то более срочное, чем наши поиски. – Я зашарил по карманам в поисках денег, но там было пусто. – Возьми у Бена денег, купи много бумаги, уголь и клей. Где тут у вас это берут? Быстрее, ну же!
Секунду я боялся, что мы уже не настолько дружны и она не послушает. Но Молли взглянула на меня с теплотой, как будто уже и не чаяла, что я заговорю, и выскользнула за дверь. Раздались приглушенные голоса, потом Молли заглянула в комнату, победно вскинув над головой деньги, и была такова.
Я растроганно усмехнулся. Приятно, когда кто-то на твоей стороне. А идея и правда гениальная: раз какой-то Каллахан может расклеивать по городу объявления, почему бы нам не сделать то же самое?
Пока Молли не было, я в деталях представил картинку, которую хочу изобразить. Деревня праведников: домики, деревья, люди с длинными волосами и в длинных одеждах, как Мерлин в сказках про короля Артура. Они стоят вокруг сияющего трилистника, над ними – большой знак вопроса и текст для тех, кто умеет читать: «Если кто-то знает о местонахождении деревни праведников, хранивших танамор, напишите или приходите по адресу…»
Когда примчалась Молли с предметами для рисования, у меня все уже было мысленно готово.
– Какой у вас адрес? – спросил я, одобрительно глядя на стопку бумаги, которую она грохнула на пол около моего стула.
– Чего? А! Улица и дом! Плама-Бохар, 121. «Бохар» значит «дорога», а «плама» – «слива», а дорогу назвали сливовой, потому что…
– Вдоль нее много сливовых деревьев?
– Все-то вы знаете, мистер! Вам, наверное, интересно, почему номер дома такой длинный? А потому что дорога длинная, отсчет от города ведется, – с гордостью пояснила Молли и положила лист бумаги мне на колени.
Как будто жить на длинной пыльной дороге с кучей бедных похожих домов – это большое жизненное достижение! Я негнущимися пальцами взял угольную палочку и кое-как нацарапал:
Молли смотрела, как я пишу, и мне стало приятно: действуем вместе, как в старые добрые времена, когда заманивали ирландцев из Фоскада в мой дом.
– Чего-то долго вы пишете. Ну-ка, вслух давайте прочтите мне.
Я прочел, и Молли не одобрила.
– Скучно! Давайте так: «Знаешь, где хранили танамор до прихода англичан? Пиши или иди на Плама-Бохар, 121, дадим денег».
– Неплохо! У тебя талант к объявлениям.
Молли польщенно хмыкнула. Теперь дело было за малым: сделать рисунок. Это у меня получилось так себе – насколько же на бумаге все выглядит хуже, чем в голове! Молли понаблюдала за моими стараниями, потом взяла у меня из рук уголь, обхватила его крепко, как ребенок, и изобразила самую простую картинку: примитивные создания, похожие на огурцы, с ручками и ножками в виде палочек, глазами-щелочками и полным отсутствием носа. Рты представляли собой выгнутую вниз дугу, руки воздеты вверх. Они стояли кружком, а над ними висел трилистник с сияющими вокруг лучами. Я невольно восхитился – получилось эффектно и понятно.
Дальнейшие пару часов мы работали вместе, слаженно, как машина: я снова и снова писал текст, она рисовала все ту же картинку.
– Я уж думала, вы вообще шевелиться не можете, а вы вон как раздухарились, – сказала Молли, и только тут я понял: а и правда!
Так хотел написать объявления, что даже не вспомнил о том, как трудно мне двигаться. Желание – великая сила. Как ни парадоксально, стоило об этом подумать, я немедленно ощутил тяжесть во всем теле. Кажется, тут все как у канатоходцев: стоит посмотреть вниз и вспомнить, сколько метров от тебя до земли, тут же сорвешься.
– Может, ты за меня допишешь? – спросил я после нескольких попыток взять угольную палочку снова.
– Да здравствуйте! Я ж не умею, забыли?
– Тут ничего трудного. Просто срисуй то, что я уже написал.
Молли послушно попыталась. Вышло ужасно. Она явно не понимала, что такое буквы: если форма хоть немного неверная, читать невозможно.
– Ладно, этого хватит, – трагически вздохнул я, хотя вообще-то у нас оставалась еще целая стопка отличной писчей бумаги. – Иди и расклей по городу те, что мы уже сделали. Путь неблизкий, – намекнул я, увидев, что она мнется, будто хочет что-то сказать. – Чем скорее начнешь, тем скорее мы получим вести.
Молли подхватила пачку заполненных объявлений, кисть, банку клея и умчалась.
– На самых заметных местах! Поверх объявлений Каллахана! – крикнул я ей вслед и закашлялся, хватая ртом воздух.
Но прошел день, два, три – и ни одного визитера, ни одного письма. В ожидании новостей я даже смог встать, пробраться в парадную часть дома и выглянуть в окно. И за пару часов наблюдения с удивлением выяснил, что к нам постоянно приходят какие-то люди, только, похоже, не по тому делу. Они денег не ждали, напротив: совали встречавшей их мамаше монеты и уходили в другую часть дома, не проходя через комнату, где сидел я. Мамаша встречала их нежным рокотом и провожала как родных, и туда, и обратно. Один раз кудрявая рыжая женщина не вовремя посмотрела в окно, увидела меня и испуганно отпрянула, но мамаша тут же подхватила ее под руку, стала очень нежно оправдываться и увела. Обернувшись через плечо, она погрозила в мою сторону кулаком.