Страница 11 из 13
Человек метнулся в сторону, пытаясь выскочить из луча, но упал. Кажется, сейчас машина налетит на него. Будет удар…
Но машина резко дёрнула носом и, взмыв, проплыла над упавшим. Внизу под днищем что-то брякнуло.
Отъехав метров десять, белочкин пап выпрыгнул из висящей над дорогой машины и достал ружьё, прилепившееся снизу.
– Электрическое притягивание, – пояснил он Мехмеху. Переломил ружьё, вынул из него патроны, а ружьё положил на дорогу.
Машина снова тронулась. Человек остался сидеть на земле. При этом он ругался злыми словами.
Когда подъехали к интернату, мелкота обсыпала Люсю:
– Вы видели Темнотюра? Вы видели Темнотюра?
– Видела, – ответила Люся. – Это и есть Темнотюр?
– Да.
– Он очень нападательный, – сказал Сева Бобров.
– Мехмех велел даже добродуши и забыванты включить на полную силу, – добавил Иглосски.
– Что это такое – добродуши и забыванты?
Мелкота задумалась.
– Это такие добродуши и забыванты, – объяснил Иглосски.
– Это такие добродуши и такие забыванты, – ещё подробнее растолковал Сева.
Меховой Механик позвал Люсю в кабинет, и она так ничего и не поняла из объяснений Севы и Иглосски.
– Девочка Люся, – сказал дир. – Мы вам очень благодарны за говоритель.
– Очень-преочень! – добавил белочкин пап.
– А теперь посмотрите, пожалуйста, сюда. – Он раздёрнул шторы на стене. – Это карта дачного поселка.
С трубкой во рту и с важной походкой Мехмех был очень внушителен и напоминал не очень крупного военного руководителя.
– Покажите, пожалуйста, на карте дома, в которых есть телефоны.
Люся задумалась:
– На станции есть телефон у кассирши. Ещё два автомата на Москву – за платформой. Один автомат вот здесь, около правления. Он, правда, плохо работает. В самом правлении есть телефон. На зиму его переносят в дом сторожа. Есть ещё телефон вот в этой даче, у замминистра газового хозяйства.
Все указанные объекты Меховой Механик отметил крестиком. Белочкин пап тоже хлопотал у карты, заглядывая через плечо дира.
– Большое спасибо, девочка Люся.
– И от всего папо-мамовского собирания спасибо, – добавил пап.
– Теперь вам пора домой, – сказал директор. – Каретный перемещатель мы брать не станем. Он слишком велик… Я просто дам вам провожатых из интернатников покрепче. Они вас проводят до станции. Хорошо?
– Большое спасибо, дир.
– Вот вам на дорогу. – Он протянул девочке фиолетовый жахтриль. – Угощайтесь.
– До свидания, дир. До следующего воскресенья. – Она улыбнулась Цоки-Цокиному папу: – До встречи.
Как только она вышла на крыльцо, на её руке повис Мохнурка Великолепный. Он был прекрасным сопровождающим в ночное время. Потому что в темноте видел лучше, чем днём. Больше никого не было. Они шли вдвоём.
Правда, потом у станции оказалось, что были Снежная Королева и Лаковая Молния. Просто они бесшумно скользили спереди и сзади, как невидимое прикрытие.
А Мохнурка болтал, что ему кажется, что Мехмеху кажется, что, кажется, есть какая-то опасность для интерната. Со стороны Темнотюра и проверяльщиков.
И что Мехмеху это кажется зря. Потому что погода прекрасная, особенно ночью. Темнотюр просто пьяница. И вся его компания такая. А выясняльщики просто выясняют и проверяют.
На станции Люсина охрана спряталась в темень.
Подошла электричка.
В пустом вагоне было тепло и уютно. Две бабушки вязали на спицах. Люся пристроилась к ним и задремала.
Жахтриль она решила не есть. А показать завтра в школе своей задушевной подруге Кире Тарасовой.
Междуглавие четвёртое
Там Мохнурка, здесь Киселёв
С жахтрилем вышла история.
Люся вынула его из сумки с учебниками и положила в стол. И пошла к ребятам. А когда вошла в класс на урок, жахтриля не было.
– Кто взял жахтриль? – спросила она у Киры Тарасовой.
– Не знаю, не знаю, – сказала Кира. – Я видела здесь только фиолетовый кошелёк, набитый вареньем.
– И где он?
– Его Киселёв у меня выхватил.
– Эй, Киселёв, отдай жахтриль!
– Нет у меня.
– Отдай, тупица.
Люся допустила ошибку. Потому что разозлилась. Киселёв разозлился ещё больше:
– Сама ты тупица! Брюква несчастная!
– Я вижу, на третьей парте бушуют страсти, – сказала, входя, учительница Ирина Вадимовна. – Поэтому я прошу Брюкину пойти к доске.
Люся безрадостно отправилась за отметкой. Урока она не выучила.
– Если я правильно помню, – сказала Ирина Вадимовна, – мы проходили склонение числительных. Прошу просклонять «полторы бочки варенья».
Люся горестно начала:
– Именительный – кто, что? Полторы бочки варенья.
Родительный – кого, чего? Полторы бочки варенья.
Винительный – кого, что? Полторы бочки варенья.
Творительный – кем, чем? Полторём бочкём вареньем.
Предложный – о ком, о чём? О полтором бочком варенья.
«Что-то я не так делаю», – поняла Люся под конец. Потому что у неё всё расплылось, появились какие-то загадочные бочкомы и полторёмы.
Что такое домком, Люся знала. Это домовый комитет. А что такое бочком? Это комитет по бочкам?
– Блистательный ответ, – сказала учительница. – Я буду вам очень благодарна, если вы всё это запишете на доске.
Люся стала записывать полторёмы и бочкёмы, Ирина Вадимовна сказала:
– Получается так, что дикий человек пришёл сюда в класс и пытается изъясняться на малознакомом русском языке. «Чем вы гордитесь?» – «Полторой бочкой варенья». – «Чем, чем?» – «Полторём бочкём». Прэлестно!..
– Кто скажет, как правильно? – спросила учительница у класса. – Ну-ка, Тарасова, чем мы гордимся?
– Полторами бочками варенья.
– Спасибо. Тоже дикая девочка. Не полторами, а полутора. Неужели так трудно запомнить одно простое правило! В именительном, винительном пишем полторы. В остальных падежах мы пишем полутора. Садись, Брюкина, два.
Невесёлая девочка-учительница Люся побрела на своё место. Она ещё таила надежду, что Ирина Вадимовна не поставит двойку в Большой Бумажный Получальник. Но Ирина Вадимовна вписала туда эту несчастную получалку.
Более того, она ещё попросила у Люси малый домашний получальник, то есть дневник, и вписала двойку туда.
Зато когда Люся вернулась за парту, она увидела в столе жахтриль. Половина содержимого в нём была на месте, а половина была аккуратно срезана ножом. И не было самого главного – жахта. То есть косточки.
Жахт оказался очень удобной штукой. Он был каплевидной формы и скользкий. Если зажать его между пальцами и надавить посильней, он мог выскочить как из пушки и шлёпнуть кого-то в лоб со страшной силой. И ещё рикошетил в соседа.
– Бьём по Трофимову и в угол к Спальникову! – сказал Киселёв и щёлкнул косточкой.
Косточка скользнула по затылку Трофимова, изменила направление и шлёпнула Спальникова в щёку, Спальников тотчас же схватил косточку, облизал её и выстрелил в Киселёва.
– Отдай! – закричала Люся Киселёву. – Отдай, а то как тресну!
– Она, видите ли, треснет! – сказал Трофимов. – Она, видите ли, хрустальная! Девочка-ваза!
– Девочка-ваза! Девочка-ваза! – подхватил Киселёв. – Ваза наподобие унитаза. – И он запрятал косточку в карман.
«Ах, так! – подумала девочка-ваза. – Не буду у тебя отбирать жахтриль! Посмотрим, что выйдет».
И вот что вышло.
Шёл себе Киселёв из школы. Банку гуталинную гонял. Шёл и радовался. Как маршал в отпуске.
Как раз автобус подъехал, двери открыл. И не надо Киселёву в автобус. И денег нет. И едет автобус в другую сторону. И всё равно Киселёв – прыг туда! Как хорошо проехать мимо зоопарка! И места свободные в автобусе есть. Так и приглашают.