Ничего

Неизвестно в каких провинциальных филармониях Бешеный Филин откопал этих «Мужичков», неизвестно насколько он был знаком с их репертуаром, но вот на сцену нашего скромного Дома Культуры вышли два десятка крепко подкаченных полуголых особей мужского пола. В руках они держали хлысты, каторжные цепи и чувства глубокого неудовлетворённого желания. Главный из «Мужичков» объявил о начале садомазохистского шоу и пообещал, что вряд ли кто сегодня покинет зал таким же, каким он был прежде. «Дисциплина духа, – сказал этот нагловатый, одетый в латексные шорты, самец. – завсегда проистекает из дисциплины разврата.» То, что затем началось на сцене, не подлежит никакому вменяемому описанию, но то, что затем принялись выделывать садомазохисты со зрителями в зале, и вовсе представлялось натуральнейшим зомби-апокалипсисом из категории жёсткого порно. Скажем честно, что и Бешеный Филин не ожидал этаких кульбитов от своих подопечных, ему тоже немало досталось от активно шлёпающих хлыстов и долбящих фаллоимитаторов. Рыцарь Филипок, случайно проезжающий мимо нашего Дома Культуры, и на этот раз откликнулся на горячие призывы жителей, поспешил помочь избавиться от злобных садомазохистов. Здесь ему помогал даже Бешеный Филин, спешно затачивающий осиновые колья и подбрасывающий их рыцарю. Минут за пятнадцать доблестный рыцарь покончил с распутством, насаживая главного из «Стопудовых Мужичков» на самый толстый и шероховатый осиновый кол. Поверженные садомазохисты на глазах превращались в обычных сельских парней, улыбающихся с самодостаточной придурковатостью. Торчащие из рёбер осиновые колья покрывались бархатно-белыми цветочками, отчего напоминали распустившиеся кусты жасмина. Обрадованный, но и слегка нервничающий, Бешеный Филин устроил знатный пир в честь торжества добра, а рыцаря любезно пригласил к себе погостить на некоторое время.

– …И вот сейчас, неподалёку от нас, в гостях у Бешеного Филина, в домике Заспанного Утра, и пребывает доблестный рыцарь Филипок, дожидаясь всяческих приглашений на новые битвы и сражения. – заключил рассказывать древнее прошлогоднее предание профессор Крысюк.

– В таком случае, мы должны сходить к домику Заспанного Утра и переполошить там всех, кого обнаружим. – заявил кролик Слон. – У нас намечается такое сражение, равных которому ещё попробуй отыщи.

– Сейчас мы соберёмся с мыслями и отправимся в дорогу. – с лёгкой тоской поволочился взглядом профессор Крысюк по инвентарю лаборатории. – Прощай, прощай, родимый край!..

– Давайте будем торопиться, профессор! – засобирался изо всех сил кролик Слон.

– Мы уже торопимся. – заверил кролика профессор Крысюк, приглаживаясь у шероховатого зеркала. – Фу, видок-то у меня какой не гостевой… и на людях стыдно показываться… Знаешь, кролик, может быть, ты как-нибудь без меня добежишь до домика Заспанного Утра и живо перетрёшь все делишки с рыцарем и со всеми прочими, кто нам вдруг понадобится, а?..

– Профессор!!

– Шучу, шучу. – пригладившись и причесавшись, профессор заговорщицки подмигнул сам себе, а затем обратился к служанке: – А вы, моя горемычная служанка, приготовьте нам что-нибудь на ужин, и пусть никогда не приходит вам в голову желание приблизиться к моему изобретению и нажать на БЫСТРО ДАВИМУЮ КНОПКУ. Дайте мне такое обещание.

– Бу-бу-бу-бу! – что-то вроде того наобещала служанка.

– Я даже прикрою бумажкой эту БЫСТРО ДАВИМУЮ КНОПКУ, чтоб она была не видна и не смущала.

– А на бумажке напишите «тут пусто», чтоб она ещё и обманывала. – посоветовал кролик.

Профессор Крысюк с готовностью написал на бумажке «тут пусто». Подумал и приписал: «пусто – это когда ничего нет, а тут как раз ничего и нет». Подумал и на другой стороне бумажки нарисовал усталую каляку, олицетворяющую, по замыслу профессора, абсолютную пустоту. Но подумал, что калякой собьёт с толку не только служанку, но и себя, и других профессоров, интуитивно тянущихся ко всему запретному, и написал под калякой, что «пусто – это не та каляка, что нарисована на бумажке, а то, что находится под бумажкой, учтите это».

Затем профессор Крысюк с кроликом Слоном очень спешно поторопились, чтоб отправиться к домику Заспанного Утра. Ещё немножко – и их пятки, как говорится, засверкали бы от спешки; но не засверкали они только потому, что пыль дорог, остро припахивающая солнечным загаром, надоедливо преследовала всякого путника.

– Мы будем аки старцы. – пообещал профессор.

– Какие старцы? – поднапрягся кролик Слон.

– Такие, что приходили к Илье Муромцу и стащили его с печи.

– Зачем же они это сделали?

– Затем, что когда фрукт созревает, дорогой мой братец-кролик, то лучше его сорвать и съесть, а не дожидаться, когда он упадёт на землю и сгниёт.

– Ай да профессор! – прищёлкнул язычком кролик Слон.

Весь мир вокруг наслаждался своей беззаботной прелестью, тетенькался с каждой букашкой и ловил дуновения всякого ветерка, не подозревая, что чья-то цепкая наглая ручонка уже готова сжаться в сокрушительный кулак. Неспеша перелистнулась первая страница восьмой Пыльной Книги.

VI

После ухода профессора и кролика, служанка отправилась в ближайший магазинчик, чтоб прикупить продуктов для приготовления ужина. Служанка не многое поняла из обещанных кроликом бедствий, она никак не могла выкинуть из головы его нахальное появление в доме, и ничего серьёзного от таких посетителей не ожидала. «Но ужином надо накормить, когда домой оба возвратятся. – решила служанка. – Дурачки ведь тоже люди. Тоже, поди, кушать хотят.»

В магазине, у прилавка с овощами, ей довелось столкнуться с падчерицей Игривого Кукиша, и, поскольку эти две девицы иногда позволяли себе быть подружками, рассказала ей про всё, что приключилось в доме профессора сегодня утром. В рассказе она много упирала на арапских шейхов, пытаясь затолкнуть их странноватые поступки в этические нормы. Собеседница эти психологические ориентиры быстро уловила. Падчерица Игривого Кукиша придерживалась слишком вольных взглядов на жизненные обстоятельства, заметно отличалась от прочих падчериц фривольно растрёпанной шёрсткой и прицельным кошачьим прищуром. Обычно она разговаривала увлекательно льющимся голосочком, допускающим грубоватые сексапильные пиццикато, но, выслушав рассказ служанки, приняла тон деловитый и тенденциозный.

– А они богатые? – незамедлительно вопросила падчерица Игривого Кукиша.

– Кто? – не поняла служанка.

– Да шейхи эти твои арапские.

– Наверное, богатые. А тебе к чему об этом знать?..

– Да разве ты не помнишь, что я всю жизнь мечтала выйти замуж за богатого?.. Так вот кто-нибудь из арапских шейхов мне кажется весьма удачной партией. Ты бы мне их адресочек скинула.

– Прости меня, милочка, но ты рассуждаешь, как девушка с низкой социальной ответственностью.

– Ой, какие мы скромницы. Если хочется назвать меня потаскухой, то так и называй, я не обижусь. Только понять не могу, почему моё желание выйти замуж за арапского шейха сравнимо с распутством?..

– Так ведь ты не по любви замуж собралась, а из-за денег. Потаскухи-то тоже не забесплатно у мужичков отсасывают, вот ты и получаешься потаскухой.

– Ты просто замужем никогда не была, и думаешь, что если у муженька отсасываешь, то это не за деньги, а потому что так надо. Что-то вроде супружеского долга. А на самом деле нет никакого особого долга в том, чтоб отсасывать, и всё равно получается, что муженёк за это тебе дополнительные благодарности приносит.

– Вот тогда лучше и отсасывать у нормального мужика, которого по-настоящему любишь, а не у арапского шейха, с которым только из-за денег.

– Где их найти, твоих нормальных? – расхохоталась падчерица Игривого Кукиша. – Одни распиздяи вокруг. Кто краудсорсинговой платформой управляет, кто пространство бренд-менеджирует… Знавала я парочку таких. Признаться, если честно, у них и отсасывать нечего.

Здесь к разговору подключилась продавщица Лялечка. И с каждой секундой разговора лицо служанки темнело, в глазах артачились холодные огоньки; казалось, что ей не терпелось разматрёнить ругательно всё вокруг, но она понимала, что так просто от выявленной глобальной проблемы не отделаешься.