Сезон дождей

Кямал проглатывал слова, обида жгла его тощее тело изнутри, отражаясь блеском в глазах. И эта обида передавалась Евсею Наумовичу, распирая тупой, почти физической болью.

Нагловатый, с пивной хрипотцой голос прервал тягостные раздумья Евсея Наумовича. Голос принадлежал второму сидельцу «тигрятника», парню в борцовской майке.

– Отец! – окликнул парень.

– Вы ко мне? – Евсей Наумович перевел взгляд в дальний угол.

– Ты что, отец? Уши развесил, слушаешь черножопого, – парень скучал, парень нарывался на скандал. – Лучше лезь сюда, отец, я картишки прихватил. Лезь, отец!

– Я тебе полезу, – вдруг проявился со своего места дознаватель, лениво и громко. – Картежник нашелся. Ты почему жену метелил, сукин сын? Да так, что она в окно сиганула, хорошо был первый этаж.

– Потому и сиганула, что первый, – охотно отозвался парень. – Ты поживи с этой курвой хитрой, потом и говори.

– А зачем женился?

– Из-за денег, – весело ответил парень. – Она в ларьке работала, у Витебского вокзала.

– Дурак ты, – дознаватель продолжал писать на планшете. – Навесят тебе пятнадцать суток, будешь метлой махать. А то и уголовку пришьют.

– Да ладно. Испугал! За мою лярву любой суд орден должен дать, – не унывал парень и, хохотнув, продолжил: – Отец! Лезь сюда, у меня новая колода. Что ты все черножопого слушаешь!

Евсей Наумович тронул пальцы Кямала впившиеся в ячейки сетки. Если Кямал затеет драку, то наверняка ему отсюда по-доброму не вырваться, да и Кямал это понимал – лишь побелели его сжатые губы и заострились скулы под опавшими щеками.

– Попридержи-ка язык. Совет тебе, – проговорил Евсей Наумович.

– Что?! – парень уперся руками о скамью и приподнялся.

– Эй! – дознаватель. – Вот впишу в рапорт нарушение порядка, покусаешь свои локоточки, да будет поздно, – дознаватель осекся и громко добавил, глядя поверх головы Евсея Наумовича. – Здравия желаю, Николай Федорович!

Евсей Наумович обернулся. Деловой, бодрой поступью от двери шагал толстячок в сером костюме. В одной руке он держал портфель, в другой просторную пластиковую сумку.

– Что случилось? – равнодушно вопросил долгожданный следователь Николай Федорович Мурженко, а это был именно он.

– Да вот бузит, понимаете, – с готовностью ответил дознаватель.

– Кто? Магерамов? – строго вопросил следователь Мурженко.

– Не, не Магерамов, тот тихий. Свежак бузит. Привод по-хулиганке, жену дубасил. А Магерамов спокойно сидит.

– Это хорошо, что спокойно, – следователь Мурженко, елозя широким задом, сел за стол и покосился на Евсея Наумовича. – А это кто?

Дознаватель потянулся губами к уху следователя и принялся нашептывать. Следователь слушал внимательно, постукивая пальцами по столу и поглядывая на Евсея Наумовича.

– Ладно, – прервал следователь. – Сперва разберемся с Магерамовым, больно загостил у нас. Магерамов!

– Здэс, началник, – тихо отозвался Кямал и умоляюще посмотрел на Евсея Наумовича.

Следователь кивнул дознавателю. Тот порылся в ящике стола достал ключи и направился к «тигрятнику». Со скрежетом приоткрылась дверь. Кямал боком выбрался из клетки. Он был еще меньше ростом, чем показался Евсею Наумовичу, подросток и только. Клетчатая фланелевая рубашка выбилась из брюк, придавая беспомощность облику Кямала.

– Вот что, Магерамов, – следователь оглядел задержанного. – Никакого проку от тебя, Магерамов. Сейчас выпишем тебе справку о задержании. Отправляйся домой.

– А документ? – тревожно вопросил Кямал. – Паспорт… Прописка.

– Пока оставим в милиции, – следователь Мурженко наклонился, поднял принесенную пластиковую сумку. – Вот. Держи.

– Что тут, началник?

– Посмотри, Магерамов.

Кямал осторожно приподнял сумку. Сунул в глубину руку, извлек ботинок, задник которого цеплял ремешок женской туфли на коротком стоптанном каблуке.

– Башмак, – пожал плечами Кямал.

– Отремонтируешь, принесешь, получишь свои документы, – пояснил следователь. – А пока поживешь со справкой. Понял, Магерамов?

– Понял, началник, – вздохнул Кямал. – Тока материал нету. Материал милисия забрал.

Следователь хмыкнул, взглянул на дознавателя. Тот развел руками, потом кивнул в сторону соседней комнаты. Следователь вышел из-за стола и скрылся за дверью «дежурки». Кямал взглянул на Евсея Наумовича, слабо помахал рукой и проговорил по-азербайджански о том, чтобы Евсей Наумович не вмешивался, пусть будет так, на все воля Аллаха. И пусть этот ограш – что означало по-азербайджански «жулик» – подавится.

Вскоре следователь появился с замызганным рюкзаком. Поставил рюкзак на пол, вернулся к столу и достал очки.

– О, бля! – выкрикнул парень из «тигрятника». – Послушай, начальник. Может, что надо дома по электрической части? Я – специалист.

– И до тебя доберемся, – беззлобно отреагировал следователь Мурженко. – А пока помолчи! – в круглых очках он походил на крупную сову.

Заполнив бланк справки, следователь протянул справку Кямалу. Медлительность сапожника его озадачила.

– Возьми, Магерамов, – проговорил следователь Мурженко. – Неделю тебе даю. Поезжай в свое Сертолово, работай.

– Деньги нету, – Кямал отвел в сторону взгляд. – Серталово никак: автобус деньги нету.

– Найдешь, Магерамов, – нетерпеливо прервал следователь.

– Где найдешь, началник? Все деньга милисия взял, все копейка забрал, – голос Кямала крепчал. – Послэдний капейка оставил конфет ребенка купит, билет автобус купит. Все забрал милисия. Ночь приходил, меня бил, деньга забрал.

Невзрачный, потухший, измученный ночной тревогой в казенном враждебном помещении, Кямал словно распрямлялся упругой пружиной. Он шагнул к столу следователя.

– Ограш ты, началник! – выкрикнул Кямал. – Ограш, вор! Клянус атсом. Думал Магерамов твой гавно кушать будит. Ограш, сабака! Клянус ребенок, я умру, но твой жопа порву. – Ярость вдохнула в лицо Кямала потухшие живые краски.

Человек, обретая чувство собственного достоинства, неизменно меняет облик, Евсей Наумович наблюдал подобное, правда не так уж и часто.

Следователь Мурженко вскочил на ноги, забежал за спинку кресла. Растерялся и дознаватель. Рослый, краснорожий дознаватель пугливо пробормотал: «Ты что? Ты что?» и, сообразив, нажал кнопку тревоги.

Из «дежурки», тесня друг друга в узких дверях, возникли трое служивых. Видно подобная ситуация была им знакома, потому как они резво подскочили к Кямалу и болевым приемом заломили ему руки за спину, пригнув голову к самому полу. Так и поволокли бедолагу обратно, в «тигрятник». Щелкнули замком, положили ключ на стол следователя и деловито скрылись в дежурке.

– Гляди на него, какой прыткий! – воспрял дознаватель. – Думает, что у своих, на рынке. Тут тебе Россия! Верно, Николай Федорович?

Следователь Мурженко опустился в кресло. Угрюмый и молчаливый.

Кямал присел на корточки, положил локти на колени, заронил лицо в ладони. Согнутая его спина вздрагивала, Кямал плакал.

Второй задержанный – тот, в борцовской майке – подошел к Кямалу. Остановился рядом.

– Чего ты, Магерамов, ладно тебе, – пробормотал парень сочувственно. – Плюнь на них, ладно тебе, Магерамов. Хорошо, что ты не врезал следаку, а то тебе тут же впаяли бы срок.

Следователь открыл портфель, достал бутылку с водой, поискал глазами стакан, не нашел, открутил нашлепку, сделал несколько глубоких глотков, закрыл бутылку и вернул ее в портфель. Склонил набок голову, поднялся с места, подошел к сейфу, открыл, извлек какие-то бумаги. Вернулся к столу, подобрал ключи от «тигрятника». Сделал несколько шагов, спохватился, вернулся к столу, вновь заглянул в портфель, достал кошелек, выудил из него деньги. Поднял с пола замызганный рюкзак Кямала и направился к «тигрятнику».

– Магерамов. Вот что, Магерамов, – следователь Мурженко отворил дверь железного загона. – Вот твои документы. Паспорт и все прочее. – Следователь запнулся. Вероятно он хотел добавить что-то вроде оправдания, а может быть – что маловероятно – извинения, но удержался.