Страница 33 из 93
Этот Берсерк, годится исключитель как оружие последнего шанса. Самого последнего. Настолько последнего, что даже когда меня будут жрать заживо, я приложу все усилия, чтобы поискать ещё какие-то варианты, но эту хрень больше не использовать.
Во рту до сих пор был вкус… агрх, даже думать не хочу у чего может быть такой вкус. Я поднял трясущуюся руку перед глазами, и увидел, что она вся покрыта чёрной сеткой. Вернее, это были вены, и они походили на причудливые синяки. Учитывая белёсый цвет кожи, выглядела рука жутковато, будто я и правда зомби.
Я повертел головой. Рядом со мной, было что-то черное и длинное. Вывернув шею, я понял, что это нога того самого эрка, который помер от страха. Рядом с ним, лежал мой молоток.
Пытаясь не вывозиться в том, что изверг мой желудок, я подтянулся и подполз к стене. Путём неимоверных усилий, я смог опереться о стену, и занять полусидячее положение. Наконец устроившись, я смог осмотреть помещение в котором находился.
Охренеть! И это всё натворил я?
Хотя, кого я обманываю. Здесь и вампир успел порезвиться.
Напрягая зрение, я принялся искать хоть что-то полезное, старательно избегая мясные кучи, которые когда-то были чьими-то частями.
Вопросов в моей голове масса. Да и мысли роятся всякие. Но я с уверенностью могу заявить, что персонал этого грёбанного детдома, вообще с катушек слетел. Если мне удастся спалить заживо всех причастных к этой хрени, это будет значить что они легко отделались. Короче, вывод такой, они в любом случае легко отделаются, даже если я буду пытать их месяц. Счастливчики. Я ведь просто не способен на те ужасы которые они заслужили, мать их.
Я теперь даже не знаю, какая задача для меня приоритетнее: Сжить со свету грёбанного Гринланда, или расправиться с детдомом. Кстати, если вспомнить то что рассказала та девочка, когда я ночевал у Марики, подобные ужасы творятся везде. В каждом грёбанном приюте. Я ведь всё к чертям уничтожу, если конечно сам не сдохну раньше. Решить бы ещё что с сиротами потом делать. Чёрт, что же всё так сложно? И оставить всё как было нельзя. Я не моралист, тут скорее нечто личное, такое что сам до конца не понимаю.
Ладно, я сейчас точно не в том состоянии, чтобы принимать какие-то решения. Если бы я сейчас не был похож на кусок пожёванного мяса, то пошёл бы в детдом, заперся бы со всем персоналом, и вопреки тому что обещал себе несколько минут назад, активировал бы Берсерка снова.
Но это ведь не рационально. По крайней мере, это не мои методы. Нужно просто немного прийти в себя. Подумать. Спланировать всё хорошенько. А там…
— Вот, — я так задумался, что даже не понял что передо мной уже стоит Боря. — Сам сможешь выпить? — спросил он.
— Помоги мне, — прохрипел я. Руки дрожали так сильно, что я побоялся попросту всё расплескать.
— Ага, сейчас, — он вывернул пробку из длинной пробирки и приложил к моим губам. — Я сделал несколько глотков, а в следующий миг, вместе с всепожирающим пламенем опалившим мои лёгкие, из моей груди вырвался безумный рёв.
ЗЫ
Открыв глаза и увидев над собой светящиеся буркалы деда вовы, я заорал.
— Ого, очнулся таки. Я думал всё, отписал своё. — рыкнул он, а в следующий миг его глаза приняли прежний, человеческий вид. — Удачливый ты значит. — совсем уж тихо пробормотал он.
Помогая себе ногами, я отполз от безумного деда, пока не упёрся в стену.
— А чего у тебя глаза то светятся? — спросил я, кое-как отдышавшись.
— Да я думал ты того, — посмотрел на меня дед, и его взгляд показался мне виноватым.
— Чего, того? — не понял я.
— Думал ты помер, вот и думал, чего думаю добру пропадать, вот. И и подумал, что съесть тебя оно полезно, так ведь? Как думаешь? — дед снова взглянул на меня, а его глаза полыхнули жёлтым.
— Ты… Озверел что ли? — спросил я. — Что значить съесть?
— Ну, голодный я, — пояснил он. будто это его оправдывало. — А люди, они вкуснее ведь.
— Чего нахрен? — я зашарил по полу, пытаясь найти свой мечь, а в следующий миг увидел, что моя единственная надежда на спасение у этого безумца в руках. Я так и застыл с открытым ртом.
— Да это… Привыкнешь в общем. Писатели едят своих иногда. Это только в начале страшно и неприятно а потом привыкнешь… НУ не все конечно писатели, но те что плохо пишут, порой едят. Им кажется что от этого они писать лучше станут. — дед рассмеялся. — глупые, так же дерьмово писать и будут.
— Так, а тебе тогда… зачем меня было есть?
— Я ведь уже много лет здесь. Давно потерял надежду выбраться. А когда надежду теряешь, начинаешь брать свою судьбу в свои руки. Правда не всегда эта та судьба, да и руки порой, будто сами не свои… последнюю фразу он пробормотал под нос, а затем взглянул на меня. — Но ты не думай. Я тебя живого, ни-ни. Не такой дед Вова. Не совсем ещё.
Он протянул мне мой ноут-меч.
— Я вот даже поохотился. Думал у меня проды будут, да только они для тебя писались. Ноут то твой. Поэтому я пока пытался, три проды тебе сгенерировал. Ну и платку запустил. В общем не благодари. — он взглянул на меня и издал глубокий вздох. — Ну и… пойду я. А тебе удачи. Нормально пишешь. Не так какя конечно, но какие твои годы.
Ещё раз взглянув на меня, дед отвернулся и зашагал куда-то.
— Эй, постой, — позвал я.
Дед обернулся, а на его губах застыла улыбка:
— Так и знал что ты меня остановишь. Вам молодёжи, без опыта никуда.