Страница 44 из 52
Вымершую пришлось в вагонетку буквально затаскивать, она как будто не хотела идти с нами дальше. Да что с ней такое сегодня? Не понимаю, зачем она тогда вообще пошла с нами, если её настолько влом. Но не бросать же её здесь? Вдруг ещё не выберется и мне придётся тащиться уже сюда вместо её пещеры.
Полёт на выстреливающей под давлением вверх нефти тоже заносится в список вещей, которые я никогда не хочу повторять. Мы столько времени плыли к этому несчастному кристаллу и сейчас эти сотни метров, а может даже и километры пролетаются с настолько бешеной скоростью, что воздух сверху очень ощутимо давил на плечи, будто упрашивая присесть, иначе он сломает мне позвоночник.
Элайза сделала всё, чтобы мы не переломались, но посадка была очень жёсткой. Как я остался цел — загадка. Вымершая же на одних рефлексах с животной грацией выпрыгнула из ставшей тяжелее воздуха вагонетки и спокойно приземлилась на четыре конечности. Мы такой роскоши себе позволить, к сожалению, не могли.
Элайза ничего не говорила, но я прямо чувствовал, как она жалела, что прямо внизу не заставила меня поступить проще и дело было бы сделано. Видимо, она отвыкла от активной жизни волшебницы. Потому что пока что по сравнению с тем же молниевым полем это очень странная, но терпимая прогулка.
Сказал я и пожалел, когда мы подошли к подножию горы с замком. Благо снизу была буквально вписаная в гору больница, которая, казалось, растёт вверх. Похоже, она постепенно и перейдёт в замок. Это продолжает быть очень странным.
На ней не было никаких опознавательных знаков. Только то, что она тоже была в полнейшем запустении, как и городок. Стыдно признаться, но у меня есть страх больниц. Возможно, поэтому она и здесь. Но для дела можно и перебороть. Так что наша троица из замотивированного, но бесполезного меня, Элайзы, которой уже здесь надоело и Вымершей которая похоже чисто за компанию, вошла вовнутрь.
Мигающий свет галогенных ламп. Пыль и мусор. Больничные каталки, поставленные так, чтобы перегораживать проходы. И они. Стоящие в палатах люди. Мёртвые. Ни на что не реагирующие. Но которые, если встать, чтобы они тебя увидели, следили своими недвижимыми глазами. Как манекены, только в виде трупов. И которые, такое чувство, готовы были в любой момент вцепиться в глотку, но что-то им мешало.
Они нас не трогали, и мы их тоже. Всё хорошо, я не хочу, чтобы итак неприятная больница с трупами резко превратилась в больницу с зомби-апокалипсисом. До первой лестничной клетки мы добрались без проблем. Которые начались уже со второго этажа. Кто-то очень нехороший оставлял на лестницах проходы ровно на один этаж, а дальше заваливал всем, чем есть. Элайза попыталась было это сдвинуть магией, но стоящий рядом труп повернулся головой к нам и очень красноречиво посмотрел. Значит нельзя.
Здесь трупы пытались поддерживать имитацию жизни. Они сидели у кабинетов на полуразвалившихся скамейках, кое-где зависнув в воздухе, ведь сидение под ними было уничтожено самим временем. Вот в кабинете доктор выписывает что-то пациенту. Его рука навеки застыла на половине рецепта, а мужчина так и не вылечится от недуга. Это всё было ещё более гнетущим, чем то, что мы оставили снизу.
Несложно было догадаться, что ждало на третьем этаже. Они двигались. Только верхние половины тел, при этом не издавая не звука. Они были заняты «общением» друг с другом, при этом не открывая рта. Трупы с мертвенно бледной кожей, заплывшими глазами, выпавшими волосами отчаянно пытались доказать друг другу свою жизнь. И я не хочу узнавать, какое наказание они предложат тем, кто посмеет их от этого отвлечь. Так что двигались мы очень аккуратно, всеми силами стараясь их не задевать. И, раз ничего не произошло, то всё хорошо.
Да вы издеваетесь. Ещё этаж. Они окончательно были живыми в понимании того, что могли двигаться. Будто старинный сломавшийся граммофон, повторяющий одну пластинку вновь и вновь. Один ходит взад вперёд, другой бесконечно шнурует шнурки…
Раздался звук упавшего тела. Я мысленно попрощался со всеми. Кто бы это ни был, за такое в этом месте не может не быть последствий. И обернувшиеся в нашу сторону головы, кое-где и на 180 градусов, ярко говорили об этом.
— БЕЖИМ! — среагировал я первым и хватанул девушек, таща их за собой, вытягивая из оцепенения. Мы даже не пытались отбиваться от внезапно оживших полностью трупов, это просто был бег с уклонением от мечущихся препятствий. Которые, правда, иногда проще было опрокинуть на скорости, а не уклониться. Они даже никак не реагировали на это.
В этот раз лестница была действительно лестницей. Той, по которой надо забираться при помощи рук. Она была сделана полностью из золота и абсолютно не соответствовала обстановке. Но плевать на это! Ходу-ходу! Лезем быстрее, пока не оказалось, что зомби и это тоже могут! Кричал я девушкам, заставляя поторапливаться любой ценой.
Лестница была долгой, а от спешки, по крайней мере я, быстро устал. Позволив себе немного расслабиться и сбросить темп. Я чуть нас всех не угробил. Ведь эти зомби действительно могли пользоваться даже ручной лестницей. Я матерился, плакал, кричал, но выдавал прежнюю скорость, пока не выполз в просторном помещении, а за мной и девушки.
Это было нечто, напоминавшее тронный зал. Красный ковёр, роскошные шторы на окнах в несколько метров длиной, всё лучилось показным богатством. В конце же сидела Она.
— А вот и Тень — пробормотала Элайза. — Хреново.
Что? Потонул этот вопрос у меня в сознании. Ведь на троне под сенью гобелена во всю стену сидела Женя. Сложив ноги на девушку, напоминавшую Великое болото, мою первую встреченную аномалию. Сзади же ей массировала плечи Равенство. И готов отдать что угодно, но сравнивая с той Женей, что жила в комнате, это были два разных человека. Эта смотрела на меня с абсолютным превосходством и презрением.
— Добро пожаловать в МОЙ мир! — раздалось эхо по залу с приличной акустикой. — Вымершая, к ноге!
И она, словно кукла, по собачьи бросилась к ней, изображая счастье, а в глазах лишь была немая просьба закончить её унижения и страдания.
— Что всё это значит? — выплюнул я сквозь зубы.
— То, что пора сбросить маску пай-девочки, заботящейся о своём обожаемом хозяине. Я скормила тебе достаточно дезинформации, чтобы ты пришёл сюда не один, а даже с союзниками! Которые сейчас станут моими. — Сказала она нечто страшное. Нет, не надо! — Элайза, если ты сейчас убьёшь этого вцепившегося в мужественность барана, то я буду не против хоть всю жизнь провести у тебя.
Я видел, как на лице Элайзы забегали мысли. Она явно оценивала предложение и я не мог её дозваться. Чёрт, неужели у меня с самого начала не было даже маленькой надежды на своё спасение?
— А пока она решает, почему бы мне не показать тебе всю разницу между нами? — торжествующе произнесла она и поглотила всех трёх девушек, что были рядом с ней. Это явно не приведет ни к чему хорошему.
Женя, думай, что ты можешь сделать. Расстояние слишком большое, мне не добежать до конца транформации. Бисекция бесполезна, я уже один раз сжёг её на Вымершей. Что-то обжигало шею. Зуб? Я взял его в руку, как бы пытаясь почувствовать, что оно от меня хочет.
Пока я думал, Женя уже закончила и нарочито медленно шла ко мне. Она подросла и раздалась в плечах и бёдрах, образуя песочные часы. Восемь кубиков пресса и стальные бицепсы намекали на возросшую силу. Позади же был знакомый хвост.
Я решил повторить манёвр с клыком за ней. Уж не знаю, насколько это правильно, но я попытался закинуть его в себя. И левая рука перехватила его у самого моего рта. Чёрт, да она специально её мне подселила!
— Что это ты там делать собрался, Женя? — елейным голосом спрашивала идущая на меня покачивающейся походкой футанари — Если будешь хорошим мальчиком и не будешь сопротивляться тому, чему суждено случиться, то я тебя даже не трахну, хотя очень хочется.
Возможно, я об этом пожалею. Но я стану сопротивляться. В голове всплыл день медосмотра, когда директриса просила меня сломать себе что-нибудь. Я тогда не решился. Теперь же, у меня просто нет иного выбора. Женя сама даёт мне время побарахтаться, как будто ей доставляет это истинное наслаждение. И я, прикусив губу, вывихнул сам себе пальцы на левой руке, чтобы освободить этот несчастный клык. Старательно, по одному, с противным хрустом, ведь эта рука активно выигрывала время своей хозяйке. Всё, теперь мне уже никто не мешал.