Страница 45 из 46
— Уходят праздные друзья, и начинается мой праздник. Я, как степенная семья, разогреваю чай на газе… — напел Игорь знаменитую песню и впервые поставил чайник сам.
Впервые в жизни. Правда, не на газ, ну да и ладно…
— Хочешь на ночь варенье? Из малины? — обернулся он к барной стойке, за которой я все еще сидела в праздничном бордовом платье.
— А малина с маленькой или с большой буквы? — улыбнулась ему устало.
— Ну… Я беру обе. Если можно?
Все было можно. И полбанки варенья сожрать, и полночи Малине с большой буквы спать не давать. Только глухая Грета благополучно дрыхла под мерцающей волшебными огоньками елкой. Охраняла завернутые в блестящую бумагу собачьи лакомства. Правда, там был еще и не очень хороший подарок. Папы просто не умеют покупать дочкам подарки — Игорь где-то добыл собачьи подгузники с розовыми юбочками-пачками. Но ёшкин-кот, озаботился ведь подарком для Греты!
35. "Без шапки, без мозгов и с да”
Новый год в этом году подкрался совсем не неожиданно. Я его ждала. Я считала дни и клиентов, которые согласились последовать за мной в новый салон. Еще радовало много сердечек в Инсте — оттуда, уверена, набегут новые клиенты, которых салон в центре города устраивает куда больше парикмахерской эконом-класса.
Меня не устраивало лишь одно — молчание со стороны сестры. Мне не нужны были слова поддержки или пожелание удачи на новом месте, но такая молчаливая обида на грани зависти вымораживала душу намного больше декабрьского мороза.
— Все образуется, — уверял меня Игорь. — Само собой. В новом году.
Ну, ему сподручнее верить в чудеса. Он даже украсил машину елочной гирляндой.
— Ты сумасшедший? — обалдела я, когда вышла с работы в последний день на старом месте и в последний день старого года.
Знал, что я покручу у виска, поэтому накрутил лампочек, пока я работала.
— Не я… В мастерской сошли с ума. Кстати, работает от прикуривателя… И с музыкой…
Я могла только заржать… Лампочки шли по ободку окон и багажнику. Ну и впереди знак BMW был заменен на красный нос оленя Рудольфа. У Игоря нос тоже был красным. Ждал меня на улице. Не знаю, зачем… Просто так, кажется. Чтобы обнять. Значит, не просто так.
— Не нравится?
Это он спросил не про объятия, а про лампочки. Про объятия он все знал, все пятнадцать лет нашей полусовместной жизни.
— Новогодняя елка, а не машина…
— Если бы была зеленой…
— Вспомнил…
— Не забывал…
Неужели мечтает вернуть время, чтобы… Либо не знакомиться со мной, либо…
— Но машина может быть и елкой, она же искусственная… — продолжал сказочник с улыбкой. — Ну, как же совсем без елки в Новый год? Не в освежитель же воздуха ввинчивать лампочку?
— Игорь, Игорь…
Я не нашла слов… Они и не были нужны. Грета радостно тыкалась носом в стекло. Глаза блестят — оба века открыты. Ей разрешили ехать сзади, но не на переднем же сиденье, пусть ей давно уже исполнилось двенадцать лет. Багажник занят чемоданами и теплыми куртками. Очень теплыми штанами. Лыжными. Мы точно не замерзнем на снегоходах, не должны. Грете тоже купили синтепоновый комбинезон. Красный, как девочке. Хорошо, не розовый. Как юбочка на подгузнике. А папочке еще сорока нет…
Я открыла пассажирскую дверь и отправила собаку на заднее сиденье. Грета уселась там с открытой пастью безумно довольная. Ну, правильно, это ее первая заграничная поездка. С собачьим паспортом.
— Ну что, Питер, увидимся в следующем году, — пошутил Игорь на выезде из города.
До Выборга мы добрались без особых проблем. Проблемы начались, когда мы начали искать, где поесть. Или уже пожрать, настолько успели проголодаться.
— Вот об этом я не подумал… — закусил губы Игорь. — По-человечески не проводим год.
— Ну, мы его по-человечески и не жили… — почти не пошутила я. — Давай покупай шаверму…
— Ага… Я купил детское шампанское… С шавермой.
— Ну, покупай круассаны. Будем, как в парикмахерской, в технический перерыв… Игорь, ну какая разница, когда жрать хочется…
— Малина, оставь всю грубость в уходящем году. Договорились? Сделай мне такой подарок.
— Я злая, потому что голодная. А голодная, потому что ты дурак, — усмехнулась я, — не забронировал ресторан.
— Я договорюсь… На кухне пожрать…
Он договорился с администратором. В довольно приличном по местным меркам ресторане. За столиком. В общем зале. Пообещал, что уйдем до десяти. Да какое там посидеть? У нас ребенок в машине окоченеет…
Мы поели и ушли. За этим в сущности и пришли — набить живот на ближайшие десять часов. Хотелось пройти границу еще в старом году. На удивление, мы не одни были такие сумасшедшие. Но пограничники все успели: и наши, и не совсем наши, финны. Мы даже успели прилично прогнать по финской земле, прежде чем Игорь остановил машину.
— Ты чего?
Он ткнул пальцем в табло электронных часов. Три минуты до Нового года.
— Знаешь, все ломать, не строить… — продолжил, отстегиваясь. — Давай хоть шампанское откроем…
— Ты за рулем. А газированный сок не стреляет.
— Я ж пить не предлагаю. Только бабахнуть. Выльем в сугроб. Пусть думают, что собачка пописала…
— Игорь…
— Ну что ты хочешь?! У меня две минуты. Уже меньше.
Он хлопнул дверью. Открыл багажник. Мне пришлось перегнуться назад и придержать Грету за ошейник.
— Еще не приехали… — сообщила я ей.
Собака одурела от сидения в машине. Я, правда, тоже.
Игорь сунул мне в руку поводок, и все за минуту. За полминуты я оказалась на улицы подле него вместе с Гретой. Огоньки на машине он включил, прежде чем вылезти. Вместе с музыкой рождественской — так что ура мы кричали на этот раз не под бой курантов, а под звон бубенчиков и собачий лай. Грета не поняла, что происходит. На календарь не смотрела — помнила только, что в Новый год стреляют и нужно обязательно окопаться в ванне.
— С Новым годом!
— С Новым годом! — ответила я сразу за Игорем, а потом.
Нет, он не поцеловал меня. Он присел подле собаки и потрепал Грету за уши.
— И тебя с Новым годом, лопоухая!
Грета сильнее затрясла ушами, точно отбрыкиваясь, но Игорь все равно в новом году поцеловал ее первой. Потом уже меня и не в нос, и не в черный, и не в мокрый, а в губы — мокрые от — слюней, которые я пускала по шампанскому. Игорь дал мне подышать им.
— Пить будешь? По-гусарски? Из горла!
— Чтобы сразу окосеть? — усмехнулась я.
— Ну, могу достать чашку от термоса. Так будешь?
— Нет. Из чувства солидарности не буду.
— А из чувства любви слабо?
Он прищурился, и мне захотелось… Слепить снежок и дать ему в довольную морду очень больно. Я это сделала. И он ответил — тем же… Поставил бутылку в сугроб и… Я подтянула к себе Грету и попыталась вскарабкаться на обочину. Куда там! Снежок угодил за шиворот, а потом и вся я оказалась в сугробе — под Игорем.
— Нам еще столько часов ехать!
Дурак, ну кто же он еще такой! Мы в джинсах и в свитерах… Все к чертям собачьим мокрое… Еще и Грета голосит над нами: гав-дураки, гав-идиоты… Лаем собачьим глаголет истину…
— Малина, я тебя люблю… — Игорь прижался к моему носу своим холодным.
Наверное, мы все закоченели на морозе, но отвалилось пока только сердце.
— Ну скажи мне да хоть в этом году…
— Игорь…
Он выдернул из-под меня руку, стряхнул с нее снег прямо мне в лицо и глянул на часы.
— Твое время прошло. Ты обещала дать ответ в первые пять минут нового года. Пошла шестая. Малина, ты выйдешь за меня?
— А тебе это так важно?
— Слушай, женщина! — перекричал он Грету. — Ты можешь ответить на вопрос коротко и ясно — да? Ну, скажи “да”. Это так просто. Или ты не знаешь слова “да”? Знаешь “да”?
— Да, — ответила я вынужденно, потому что под ним было жарко, а на снегу холодно.