Страница 41 из 46
Гошка вызвался донести Грету до квартиры, но Игорь не разрешил: обвесил его пакетами и сунул под мышку свернутую подстилку. Я осталась с рюкзачком, чуть поменьше моей рабочей сумки, и с пакетом, в котором скрипели коробочки с суши. От романтики предстоящего ужина аж злость скрипела на зубах.
Нет жизни за шлагбаумами: во дворе одни машины, людей нет, собак тоже. Зато лифт большой, с зеркалом, но лучше бы я себя не видела… Непроизвольно сжала пальцы в кулак, и перекрученные ручки пакета больно врезались в ладонь. Вот как начать радоваться моменту? Не можешь изменить ситуацию, получай от нее удовольствие! А не получалось даже просто смириться с ночью в чужой квартире!
Игорь опустил собаку на прорезиненный коврик и открыл нам дверь. Грета вошла последней, ее в квартиру прямо-таки втянули. Ну а что — она, в отличие от хозяйки, ни разу не ночевала вне дома. Дача не в счет.
Мы долго топтались у входной двери, чтобы создать видимость тесноты — или с опаской жались друг к другу, пока хозяин раздевался и разувался. Тапочек для гостей у него не нашлось. Это плюс? Ну… Или просто полы с подогревом.
— Гошка, пошли! Я покажу тебе твою комнату.
Как сказал-то — твою. На одну ночь.
— Я обычно там работаю, но на сегодня работа отменяется. Давай! Шевелись! Поможешь диван разобрать…
А с собакой должна разбираться я? Типа оставил меня хозяйкой? Намек, чтобы привыкала и чувствовала себя как дома, с порога забыв, что в гостях?
Комнат, наверное, три — как на Западе, считаем только спальни, в них закрыты двери. Остальное пространство было общим: от стены шла кухня, потом столовая и гостиная, заканчивающаяся пустой стеной с огромным черным домашним кинотеатром. Там же стоял угловой диван, у которого мне предлагалось положить подстилку для собаки.
В новом месте и одной спать? Но я же не знала, которая из дверей ведет в спальню Игоря — одна из двух оставшихся. Может, мне пойти с ней в ту, в которую не пойдет хозяин?
— Грета, это всего на одну ночь, — проговорила я, подтягивая на хвосте подгузник. — Пошли, я тебя водой напою хотя бы. У меня тоже горло пересохло. И…
Да, я чувствовала, что оно начало саднить куда сильнее, чем утром. Во всей этой суматохе я забыла про лекарства и полоскание. Шарфик петлей болтался на шее — как символично!
— Что-то не так? — спросил Игорь, остановившись у барной стойки.
Я сидела на корточках подле собаки, спрятавшейся у миски под колпаком. Мне спрятаться было негде.
— Горло болит.
— У меня есть мед.
— Ты не понимаешь… — я смотрела на него, не мигая. — Если завтра будут сопли…
— Еще нет десяти. Сомневаюсь, что люди ложатся спать так рано. Отправь сообщение, что заболела.
— Люди на меня надеялись…
— А я не человек?
— А ты-то на что надеешься? Что Гошка все всем расскажет и мне уже не отмазаться будет?
— А ты от меня когда-то отмазывалась? — Игорь двумя руками вцепился в стул. — Иначе откуда им знать мою фамилию? Так к чему скрывать меня сейчас?
— Я сказала матери, что это другой Игорь…
— А я другой. Разве нет?
Я сжала губы. Уставилась на собаку. Стала гладить ее с каким-то даже неистовством. Появился Гошка и сразу сунулся в неразобранные пакеты. Вот она, детская непосредственность — главное, удовлетворить потребности. И, наверное, это правильно. А какая потребность сейчас у меня? Чтобы этот человек навсегда ушел или навсегда остался? Как прежде не будет. Это я уже поняла.
— А где тарелки? — спросил Гошка и спас меня житейской суетой от нежитейского вопроса.
Игорь обошел нас с Гретой, и они вдвоем управились с сервировкой стола. И даже с чаем. Ну, его заваривал Гошка. В чем-то Игорь не изменился — чай заваривают исключительно гости, если хотят остаться на ночь.
Я усмехнулась — действительно кто-то там высоко сейчас смеется до слез. Только те слезы счастья, а у меня?
— Слушай, Гош, пошли со мной! Я тебе елку подам! — услышала я голос Игоря.
— Какую? — спросила я.
— Искусственную. Я против вырубки леса. Не люблю гадить природе. Но в елке хвойный аромат включается.
— Это как? — спросил уже Гоша.
— Освежитель воздуха. Пошли. Малина пока с клиентами разберется.
— Вы, надеюсь, не будете сейчас ее собирать? — бросила я им в спину.
— После суши соберем.
— Игорь, Гошке рано вставать.
— А он разве спит по ночам? — усмехнулся Игорь. — Играет же… Зачем менять привычки? В елочный конструктор поиграет…
Они ушли, я осталась. Позвонила маме.
— Мам, с Гошкой все нормально. Со мной не очень. Я, кажется, завтра проснусь с соплями. Как там твоя новенькая? Руки из правильного места растут? Она сможет завтра выйти за меня? Я напишу тогда клиентам, что если им срочно, пусть приходят к ней…
— Не боишься их потерять?
— Спасовать перед восемнадцатилетней сикалкой, нет… — рассмеялась я в телефон.
— Или ты просто замену себе на постоянку ищешь? Решилась на собственный салон?
— Мам, ты давишь?
— Направляю тебя в нужное русло. Хочешь, я за тебя завтра выйду?
— Сможешь?
— А почему нет? Здесь все равно скандал. Из-за Гошки. Я бы и сейчас ушла, так некуда.
Я зажмурилась.
— Мама, — выдала с закрытыми глазами. — У меня квартира свободная. Первая запись в десять. Ты можешь переночевать у меня, только возьми бутерброды на завтрак.
— А вы где? — ахнула мать.
— Мы в гостях. С Гошкой и с собакой. У нас все хорошо.
— Малина, ты обалдела?
— Ну, нормальной я, по твоим словам, никогда и не была. У тебя есть ключи. Можешь идти ко мне.
— А что я скажу твоей сестре?
— Ну а что ты Светке должна говорить? Можешь сказать, что пасешь ее сына. Ну, я ушла, а он остался.
— Малина, а ты не думаешь, что иногда правда лучше лжи во спасение?
— Иногда… Но не всегда. Ты хочешь сказать Светке правду? У Гошки реально хорошее настроение, и я не хочу ему его портить. Они елку с Игорем ставят. Мам, ладно. Делай, что хочешь. Ключи у тебя есть. Я сейчас обзвоню клиентов.
И я это сделала: обзвонила, то есть сообщения послала. Две клиентки сразу ответили и попросили переписать их на другое время. Одна согласилась на мою мать. Трое сообщение не увидели. Я тоже пока еще не видела ясно свое будущее. Не могло же оно стоять на четвереньках перед коробкой, разбирая по кучкам елочные лапы?
— Чай остынет! — крикнула я, откладывая телефон.
— Так мы ждем приглашения.
— Кушать подано!
Ели молча. Мы, Екатерина вторая. Эти говорили… Даже про стрелялки, о которых Игорь ничерта не знал, но кивал довольно умно и многозначительно. Идиотизм чистой воды! Поели они, впрочем, быстро. Их подстегивало желание или необходимость собрать елку. В квартире был идеальный порядок. Как и в прошлой, кстати. Так что это не совсем заслуга уборщицы — Игорь по жизни не мусорит.
Наряжать елку позвали меня. В три руки быстрее? Или всем нужно приобщиться к празднику? Даже Грета стояла в центре гостиной, игнорируя подстилку. А когда я на нее взглянула, даже хвостом завиляла.
— Раз, два, три, елочка гори! — крикнул хозяин.
Все же мне по-прежнему хотелось отхлестать Игоря, ну хоть диванной подушкой за неимением тряпки.
— Все, Гош, давай спать. Я тебя завтра рано разбужу, а то меня твоя тетушка сожрет с потрохами. Хотя потроха по-хорошему нужно оставить собачке.
Гошка ушел без душа, но с чищенными зубами. Взял щетку из дома? Да сейчас! Игорь всучил ему в зубы новую. Интересно, мой племянник за неделю в первый раз почистил зубы?
А я сказала, что пойду в душ.
— Может, ванну принять хочешь? Ну, помогает при простуде.
Я не отвела взгляда.
— Принять на грудь помогает.
— Могу организовать. Скотч есть.
— Рот тебе заклеить, если только, — почти не усмехнулась я. — Коньяк.
— Смешать? Или чистый хочешь?
— Чай, мед… В равных пропорциях.
— А ванну?