Настоящий папа

Н-да… Вот Алексей и нашёл такую девушку. Понятно теперь, зачем он меня в театр позвал. Очень удобно — я ведь никаких претензий точно предъявлять не буду, не тот у меня характер.

Может, это была месть за кота? А, ладно. Неважно. Переживу.

Я зачерпнула ладонью горсть ледяной воды и ожесточенно потерла лицо и глаза. Хорошо, что завтра суббота, на работу не надо идти…

Я переключила воду с крана на душ, залезла в ванну, задвинула шторку и погрузила своё измученное, местами влажное и липкое тело под струи воды. Смывай всё, смывай… Чтобы ни следа не осталось.

Как же это странно. Я всегда считала, что Саша был и будет моим единственным мужчиной. Честно говоря, я продолжала так считать даже после развода. Не думала я ни о ком другом… И даже когда перестала думать о Саше, другие мужчины меня не привлекали.

И вот. На собственной кухне, с человеком, которого я видела второй раз в жизни. Это что было хоть? Это вообще нормально?

Я всегда считала, что отдаваться мужчине на первом свидании — это надо себя не уважать. Вот я и… не уважаю. Совсем мозги потеряла. И ведь вроде не так, чтобы я каждый день о сексе мечтала. Я даже самоудовлетворением никогда не занималась. Не потому что стыдно — потому что не чувствую я ничего, когда сама к себе прикасаюсь. А морковки в себя засовывать или, не дай бог, какие-то жужжащие аппараты — это не по мне.

Так что же я? Почему я позволила Алексею просто и грубо поиметь себя у кухонной стенки?!

Чёрт. В глаза попала водопроводная вода. Да, именно поэтому я плачу. Именно поэтому, а вовсе не потому что… влюбилась.

Как девочка.

В эти его глаза, в улыбку, в голос.

Я всегда считала, что это невозможно, что… я всю жизнь буду любить Сашу. Я ведь любила только его, он был моей первой и единственной любовью, и я думала, что это навсегда, навечно. Я думала, что настоящая любовь бывает в жизни только одна. И у меня она уже была.

А теперь я стояла под душем, обхватив себя руками и понимая — не была. Ничего у меня не было. Ничего!

Может быть, настоящая любовь в жизни и одна, вот только Саша ею не был.

А Алексей… Дело не в поехавших мозгах, нет. В этой моей влюблённости. Поэтому и целовала, поэтому и отдалась…

Ну и дура ты, Анька. Нашла в кого влюбляться. Нужна ты ему больно. Где он с его БМВ — и где ты?

— Сашу забыла, и тебя забуду, — прошептала я, стирая с лица то ли слёзы, то ли капли воды. — Умирать во второй раз не так сложно, как в первый.

24

Алексей не выдержал — опять закурил.

Чёрт. Трижды чёрт. Сорвался. Ведь не хотел же так. Думал просто посидеть десять минут, поговорить, рассказать про командировку и уйти. Ага, ушёл… Так ушёл, что до сих пор ниже пояса онемение какое-то чувствуется.

Алексей посмотрел на себя в зеркало заднего вида и усмехнулся.

— И вроде взрослый мужик, Лёх, да? Чего же тебе тогда так крышу-то снесло? Тьфу ты… — он поморщился, открыл окно и выбросил прогорклую сигарету в снег. Достал бутылку с водой из бардачка, сделал глоток, убрал бутылку обратно и завёл машину. — Когда последний раз подобное вообще случалось, ты сам-то хоть помнишь?

Алексей помнил. Давно-давно, когда он встретил Светлану, свою бывшую жену. От неё у него тоже сносило крышу. Но как-то… не так.

А в чём, собственно, разница? О-о-о, разница была огромная. Светлана, которую сам он называл Светой, а все прочие — Ланой, была моделью. И она не сексом занималась — она позировала.

Он это и понял-то не сразу. Сначала просто наслаждался ощущениями, красивой девушкой под собой и на себе, женился на этой красоте, а после свадьбы заметил, что Света не любит никого, кроме себя. По этой причине она так хотела, чтобы в их спальне на потолке было зеркало. И по стенам тоже.

— Правда же, я классная? — спрашивала она то ли у зеркала, то ли у Алексея. — Смотри, какая у меня попка… Тебе нравится?

Первое время эта привычка пялиться на себя в зеркало его смешила, потом стала раздражать, ещё чуть позже — бесить.

Что же касается Ани… Она совершенно точно не думала о том, как выглядела тогда, на кухне. Растворилась в ощущениях. Теперь он, кажется, понял значение слова «отдалась». Действительно — отдалась. Полностью. Ничего себе не оставила.

А теперь она думает, что он просто её трахнул. И ушёл. И в командировку Аня не поверила — по глазам было видно.

Что делать? Позвонить ей из Америки, объяснить… что объяснить? Нет, это не телефонный разговор. Он должен видеть её глаза.

Написать письмо на электронную почту? Она ведь у него сохранилась. Что ж, это лучше, чем телефонный разговор, у неё будет время подумать.

Осталось только подобрать слова.

25

Той ночью мне снилась Таська.

Снилось, что я беременна, хожу по квартире с большим животом. А Таська сидит на подоконнике — красивая рыжая кошка — и шерсть её переливается.

Я подхожу к ней, беру на руки, чувствуя, как тепло родной души окутывает моё сердце, утыкаюсь носом в её щёчку, слышу, как она пыхтит…

Я знаю, что она умерла. И что это сон — тоже знаю. Я всегда это знаю…

Но во сне это знание не причиняет мне боли. Словно не имеет значения.

И я обнимаю Таську, сажусь с ней на диван и молчу. Глажу её по голове и молчу.

— Всё будет хорошо, да, Тась?

Она пыхтит и смотрит на меня довольными, всё понимающими зелёными глазами…

Проснулась я оттого, что Кир залез ко мне под одеяло. Он любит так делать в субботу, когда мне и ему не нужно никуда идти. Ни на работу, ни в школу.

Пройдёт ещё пара лет, и он перестанет залезать ко мне в кровать. Застесняется, мальчик всё-таки. А жаль… Обнимать его так чудесно.

— Мам, — шепнул Кир где-то возле моей лопатки.

— Угу.

— А дядя Лёша где?

Я вздохнула, повернулась на другой бок, лицом к Киру, обняла его и ответила:

— В данный момент, я думаю, где-то в небе. В самолёте летит.

— Куда?

Хм. А вот куда — он мне вчера так и не сказал. Впрочем, какая разница? Я сама, что ли, не могу придумать?

— В Америку.

— Круто! — восхитился Кир. Чуть помолчал, а потом спросил: — А он к нам придёт на Новый год?

Я с трудом разлепила один глаз и посмотрела на сына с укоризной.

— Дай поспать матери.

— Ну мам! Уже почти десять! Если ты легла в двенадцать, значит, ты спишь уже около десяти часов! Ты же сама говорила — это вредно!

Язык мой — враг мой, это точно.

Легла я, конечно, не в двенадцать. После приключения на кухне я ещё долго мылась, расстраивалась, потом не могла уснуть. Сомкнула глаза в лучшем случае в три часа ночи.

— Изверг.

— Я есть хочу, — вздохнул Кир и посмотрел на меня такими несчастными глазами, что я сдалась.

— Ладно. Встаём.

Я надеялась, что Кирилл уже забыл свой недавний вопрос, но нет…

— Так что насчёт дяди Лёши? Он придёт к нам на Новый год?

Ёлки. Зелёные. С шишками…

— Вряд ли, Кир. Что хочешь на завтрак? Кашу, яичницу, блинчики, сырники, омлет, оладушки?

— Блинчики! — сын радостно подпрыгнул. — С шоколадным соусом! Можно?

В другой день я бы сказала — нельзя. Ну какой ещё шоколадный соус с утра пораньше?

Но не сегодня, нет-нет. Мне самой нужен этот шоколадный соус. И побольше.

— Можно, Кир.

— Ура!

26

Девять часов в самолёте — это пытка. Медленная и очень извращённая.

Девять часов на работе почему-то такой пыткой не кажутся. А вот в самолёте — да.

Примерно на середине полёта почти всех пассажиров сморило, но Алексею не спалось. И хоть глаза закрывались, недавние события будоражили кровь.

А ещё он вспоминал Светлану. И с чего вдруг? Столько времени о ней не думал, а тут на тебе — накатило. Наверное, слишком резкий контраст был между этими двумя женщинами. Между Аней и его бывшей женой.

Ему было… двадцать четыре? Да, кажется. Надо же, десять лет прошло. С ума сойти можно. Всё как один день.