Страница 43 из 60
Никаких изменений — народу на асиенде ровно столько, сколько обычно и бывает, когда хозяин со своей очаровашкой сюда приезжает. Три недели самого плотного наблюдения, как рассказал Лаврик. С участием спутников. Лаврик об этом ничего не говорил, но у Мазура осталось впечатление, что при нужде над имением подвесили бы и суточный. Другое дело, что его моментально засекли бы гринго (как мы засекаем их «суточники», и непременно задались бы вопросом: отчего русские уделяют такое внимание пусть весьма богатому, но, в общем, рядовому поместью? Так что ограничились тем, что информацию сняли несколько спутников, кружащих по стационарным орбитам (сколько их было, Лаврик не уточнял, да и Мазуру это было ни к чему).
Кого они должны прихватить на асиенде, Лаврик так и не сказал. Усмехнулся: «Все в свое время, Ватсон. А сейчас какая вам разница?» Он был совершенно прав, и Мазур не лез с вопросами... Вбил себе в голову другое: лицо и голос Лаврика, когда тот говорил едва ли не умоляюще (впервые Мазур слышал у него такие интонации).
— Кирилл, ты их должен привезти живыми. Иначе все полетит к черту. Кое-какую выгоду мы получим, но это скомороший смех по сравнению с живыми, по возможности невредимыми.
Теперь вокруг было светлее, но не особенно: на асиенде горели с полдюжины самых лучших уличных фонарей (мощный генератор в подвале). Здесь имелись по четырем углам поместья и другие — вышки с целыми гроздьями мощных фонарей наподобие тех, что на стадионах — чтобы при какой-то угрозе вмиг залить территорию ослепительным светом, чтобы угроза не осталась незаметной. Но сейчас они, разумеется, не горели — ну, а уж загорятся или нет, исключительно от незваных гостей зависело.
Замыкающий остановился, призывно помахал Мазуру —- ага, Бобышев зовет, пора провести короткий военный совет перед броском. Мазур поплыл вдоль шеренги аквалангистов, одинаковых, как горошины из одного стручка, быстро оказался рядом с Бобышевым, и они быстренько все обговорили — понятно, без слов, жестами на манер глухонемых — вот только глухонемой этого языка не понял бы... Пошла работа. В строгом порядке, аккуратной шеренгой на дно у самого берега ложились акваланги, ласты, пояса с грузилами. Стоя на дне, привычно задерживая дыхание, Мазур почувствовал, как ощущение молодости бесследно улетучилось. Вернулись годы. Нельзя сказать, чтобы он был утомлен и уж тем более вымотан двухкилометровым заплывом — но отчетливо ощущал, что ему уже не пятьдесят и даже не шестьдесят. Мелькнула мысль, что это и в самом деле пресловутый «дембельский аккорд» —- эскулапы на что-то такое намекали... Ну, тогда тем более следует провести все идеальнейше. И вообще... Как там во время Семилетней войны прусский генерал кричал своим гусарам, поднимая их в атаку? «Вы что, канальи, собрались жить вечно?» Вот именно...
Он был в отдалении от ближайшего уличного фонаря — так что, учитывая дислокацию охранников (по- прежнему прилежно отображавшуюся на дисплее), поднял над водой голову —- чуть выше уровня ноздрей, сделал несколько жадных вдохов.
Насколько он знал от того же Лаврика, дом был новоделом, возведенным с нуля лет десять назад — но в точности повторял архитектуру помещичьих домов примерно полуторастолетней давности. Видимо, хозяин питал пристрастие к старине, а денег на свои капризы у него хватало. Когда-то это называли мавританско-мексиканским стилем, сказал всезнающий Лаврик. Именно такую, а не местную, изрядно отличавшуюся, хозяин выбрал для уютного гнездышка на окраине своих владений размером с добрый Люксембург —- и возил сюда не обычных шлюх, а тех, с кем крутил романы в хорошем южноамериканском стиле. Откуда у него именно такие архитектурные пристрастия, никто выяснять не стал — а зачем?
Небольшой одноэтажный дом с плоской крышей, обнесенной парапетом, — или, по-местному, асотея. Построен квадратом, внутри — дворик-патио с фонтаном, лестницей, ведущей на асотею, и входом в дом. Довольно простенькая рабочая площадка, приходилось окаянствовать в декорациях посложнее...
Все! Сигнал подан, теперь ничего нельзя ни остановить, ни изменить...
Бесшумные призраки, затянутые в черное, рывком выметнулись на берег в нескольких местах, так, чтобы их не видел часовой в патио. Два едва слышных щелчка — и оба часовых во дворе перестали числиться среди живых. Сверившись с датчиком, двумя бесшумными вереницами ворвались в патио, точно зная, где там сидит часовой, и мгновением спустя он отправился следом за братьями по разуму — а куда именно, это уж его личное дело, ничуть не интересующее незваных гостей.
Бесшумно распахнулась высокая парадная дверь из резного дуба, и черные призраки оказались в вестибюле, слабо освещенном двумя настенными лампами, отделанном темными панелями под старину. Пара выразительных жестов, и пятерки разомкнулись — Бобышев со своими бросился направо, знакомиться с обслугой, Мазур со своей пятеркой кинулся налево, в гости к хозяину.
Всего-то две высокие двери с вычурными бронзовыми ручками, одна напротив другой. По жесту Мазура двое скользнули в левую, вмиг пронизав ее лучами маленьких, но мощных фонариков, и тут же появились, разведя руками —- пусто... Мазур кивнул на правую. Дверь ему открыли рывком, и он первым влетел в большую спальню, слабо освещенную ночником с сиреневым абажуром у огромной постели. На которой замерли, прильнув друг к другу, двое — то ли дремали, то ли отдыхали в приятном утомлении. Похоже, второе - мужчина опомнился первым, не теряя времени, сунул руку под подушку, но в руках Мазура и стоявшего рядом с ним пловца чуть слышно хлопнули пневматические стрелялки, и два дротика с отменной химией угодили в шею разнежившимся голубкам. Отменная химия, как от нее и ожидалось, подействовала мгновенно: оба расслабились, безвольно откинулись на подушки.
По жесту Мазура один из пловцов включил люстру — больше не было необходимости таиться. Часы на его правом запястье трижды мигнули пронзительно-синим огоньком — Бобышев справился отлично, больше в асиенде не осталось живых, не считая, разумеется, их группы и двух бесчувственных на кровати, г
Вот сейчас-то с ними и предстояла главная возня — упаковать для перевозки в полном соответствии с инструкциями, чтобы доставить к вертолетам живыми и здоровыми... Мазуру никогда прежде не приходилось таким заниматься, и никому из его людей тоже — но они часа два тренировались на манекенах, так что не растерялись.
Парочку вмиг извлекли из постели — плотный мужчина лет пятидесяти, без капли лишнего жира, без единого седого волоса, и красивая белокурая девушка примерно вдвое его моложе. Оба были голыми, как Адам с Евой до грехопадения, но одевать их никто не стал — не стоило терять лишнее время, проявлять ненужную галантность, доедут и так, а в пункте назначения им что-нибудь найдут... Все было в порядке, аппаратура докладывала, что никакой тревожный сигнал наружу не ушел. Но все же они были на территории мини-империи этого самого типа, царя и бога на десятки километров вокруг, пусть и на самой ее окраине. Всего-то в паре километров отсюда — небольшое ранчо, где постоянно бдят круглосуточно в две смены два десятка вооруженных до зубов головорезов, выполняющих функции и пограничной охраны, и телохранителей хозяина. После того, как президент объявил крестовый поход против асиендадо (пусть и не ставивший задачей истребить их как класс, а отобрать ровно половину земель), означенные на всякий случай приняли повышенные меры безопасности и мобилизовали свои личные армии. Многие детьми или юношами застали дона Астольфо и прекрасно помнили его незатейливые методы убеждения непокорных. Никто, в общем, не думал, что Васкес начнет действовать теми же методами, но в подобных случаях (тут Мазур их прекрасно понимал), лучше перебдеть, чем недобдеть. Если уж цинично, только что совершившийся налет на асиенду как две капли воды походил на иные ухватки дона Астольфо — Васкес такого никогда прежде не делал, но, видимо, жизнь заставила хотя бы в одном-единственном случае отказаться от демократических формальностей в виде прокурора в форме и ордера, на арест. Уж, несомненно, заставила — иначе Лаврик не волновался бы так, хотя и скрывал это изо всех сил...