Болотный Человек Bogman

Я поднялась с сопровождающим полицейским по светлой лестнице на четвертый этаж. Это по-нашему он четвертый, а по-англицки, как вы знаете, – третий. Там находился отдел, связывающий полицию с отделом судмедэкспертизы. «Форензики» – называю я их про себя. Туда меня привели поиски Фила, и я увидела его в лаборатории в компании какого-то толстячка со знакомым лицом. Этот сидел к Филу спиной и занимался своими делами. Где я его видела? Его, кажется, Боб зовут… или Бред? Что-то на «Б». Как же мне плохо запоминаются некоторые имена! Легче латинские названия растений запомнить, ей-богу!

Сам Филипп вообще никогда не сидит. Вечно он суетится и бегает. Даже если и присядет, то тут же вскочит, а вечером валится с ног от усталости. Фил гораздо рыжее меня, у него усы и короткая борода, под которой он прячет уродливый шрам на подбородке. Нет, он не пострадал во время службы. Он в юные годы навернулся с мотоцикла, сломал руку и так дюзнулся лицом об урну, что его потом полгода никто узнать не мог. Нос и зубы ему починили, а вот шрамы от швов пришлось прятать под волосяным покровом.

А душа у Филиппа действительно самая страстная. Именно благодаря такому его качеству мы и вляпались в эту историю. Если бы он не переусердствовал… А впрочем, может быть, так и надо жить? Лезть куда не просят, везде совать свой нос, а потом докапываться до самого дна? Да, за это можно и схлопотать по первое число… Эх! Стареем!

Фил только что прошел курсы обучения по программе компьютерного определения отпечатков пальцев. Она как-то по-другому называется, да я не запомнила. Как только я вошла, он, не поздоровавшись, схватил меня за руку и потащил к аппарату под названием «Лайфскан». Я такой видела в полиции Харлоу и в Илфорде. Говорят, что скоро на всех участках такие будут. Никаких больше чернил и деревянных дощечек с викторианских времен. Ну, в общем, у Филиппа тут был тренировочный, который должны были скоро увезти дальше по курсовому расписанию. Он начал что-то горячо объяснять и прикладывать мои пальцы к стеклянному окошку на горизонтальной поверхности, как у кассового аппарата в супермаркете. В нем вспыхивал красный свет, а в это время на компьютерном экране над всем этим появлялись и застывали мои отпечатки пальцев, только раз в сто крупнее. Я уже видела эту машину в работе, а Фил в восторге все говорил и говорил:

– Мне велено практиковаться, ну я и практикуюсь. А что? У всех теток внизу вчера взял. Даже у Джулии. Чуть по шее не получил. Вот теперь пропускаю через систему спекулятивного поиска, и через пятнадцать минут станет ясно, если ты рецидивист и уже засветилась в мире преступности…

– Ну и что ты тогда будешь делать?

– Когда? – Фил меня не понял.

– Ну, когда окажется, что я рецидивист.

Фил растерялся. У него даже усы обвисли. За соседним столом захихикал толстяк. Как же его зовут? Билл… Нет, Бен… Не помню.

– У меня он тоже взял. Фил, а ты свои пробовал?

Филипп снова ожил.

– Пробовал. Не засветился, – было такое впечатление, что он удивлен и даже разочарован. Он помахал в воздухе серым тюбиком. – А вот еще штучка портативная. Мажешь этим гелем пальцы, ждешь минуту, пока застынет, и снимаешь отпечатки пленочкой, как обгорелую кожу.

– У меня есть косметическая маска такая же. Дочь обожает потом ее с лица сдирать. Говорит, что так ее прыщики чистятся.

– Какие у нас планы на выходные?

– На эти ничего, кроме сальсы. А вот на следующие есть вариант.

– Ну-ка, ну-ка?

– Меня тут пригласили на одно мероприятие… Нет, не вечеринка. Мероприятие археологическое в Ирландии. На раскопки какие-то едем.

– Вау? А мне можно? Что раскапывать будем?

– Да мы ничего не будем. Там музей, ну и работы все еще ведутся. Сейчас много интересного находят в ирландских болотах. Захоронения какие-то, могилы и остатки побоищ. Я затем и заскочила. Поедешь? Я и Джулию хотела пригласить, но у нее собака опять болеет.

– Без разговоров. Где, когда и сколько?

– В следующую субботу в восемь собираемся на Кингс-Кроссе. Туда на поезде лучше и дешевле. А потом на пароходе. Первый взнос – пятнадцать фунтов, а все дело – пятьдесят. Ну, и за дорогу, харчи и B&B сам платишь.

Bed & Breakfast – «Постель и Завтрак». Это такой тип частного дешевого мотеля на одну ночь. Это лицензионный английский бизнес, который хозяин дома устраивает в своем же многокомнатном жилище, что вполне возможно в некоторых старых домах. Если в каждой спальне пристроить крошечные душевые с туалетом и умывальником, делать там гостиничную уборку каждый день, а в столовой подавать на завтрак апельсиновый сок с хлопьями или там… кофе с тостами и яичницей, то можно обеспечить себе доход на старости лет.

– Окей. Уговорила – еду! Кофе будешь?

– Нет, я домой. Устала очень.

– Ну тогда я пошел в «подвал». Мне нужно набрать там отпечатков чернильных на бумаге. Их тоже нужно по программе искать учиться. Заодно тебя провожу.

– Спасибо.

– Саймон, я быстро, – бросил Фил через плечо толстяку, и мне стало стыдно.

Подвалом офицеры-следователи окрестили арестантский отдел, который обычно располагается на первом этаже, а иногда даже ниже, имеет несколько камер и куда меня вызывают чаще всего. Именно там я только что рассталась с латышскими девочками. Именно туда привозят разбираться арестованных полицейские констебли в униформе. А следователи носят костюмы, ярлычки на ленточке и поглядывают на это хозяйство свысока. Типичный английский снобизм. Даже здесь.

По дороге домой дедова шляпа высохла в машине, дождь перестал, но меня все равно клонило ко сну от серой пасмурности, и я, не переодевшись, свернулась под пледом на кровати калачиком. Кот тут же привалился к моей спине и завибрировал. Так мы, согревая друг друга, уснули.

Разбудила меня музыка из комнаты дочери. Значит, она пришла из школы и сейчас уже около пяти вечера. Я спала два часа.

– У тебя совесть есть? – спросила я вслух, хотя не было ни малейшего шанса, что она услышит.

– А у тебя? – неожиданно оказалось, что она сидит у моего зеркала и усиленно красится моей косметикой. – Если ты дома, почему меня не подвезла? Пришлось под дождем на поезде…

– Дождь кончился. И я тоже. Я ночью не спала.

– А он опять пошел как из ведра. Ну, ладно, спи.

– С твоими «Гориллами» поспишь. Есть хочешь?

– Лежи, я сама. Только быстрое что-нибудь. Ладно?

– А ты куда собралась?

– Погулять пойду. Дэйв скоро придет.

– Так ведь дождь…

– А он кончился.

– Перестал.

– Мне больше понравилось «кончился».

Катька открыла мой шкаф и принялась в нем рыться.

– Я полосатый свитер беру.

– Тебе что, надеть нечего? – мне хотелось поехать в этом свитере в субботу. Ведь угробит.

– Нечего.

– Весь пол у себя одеждой забросала, ковра не видно.

– Там все не то. Ну все. Пойду чаю тебе налью?

– Два сахара и лимон.

– Знаю.

Она чмокнула меня в щеку и загремела пятками по лестнице. Только теперь я открыла глаза, и кот принялся счастливо урчать. Я снова закрыла глаза. Он замолчал и обиженно засопел. Моего лица легко коснулась мягкая лапа. Вот этого я терпеть не могу. Ужасно щекотно. Я заорала.

– Катька, Сэмэна покорми!

Кот шарахнулся, и тут зазвонил телефон. «Убью!» – подумала я и схватила трубку.

Через полчаса я ехала в полицию аэропорта Станстэд, тихо ругалась про себя и душераздирающе зевала. Зато на обратном пути во мне бурлил адреналин вперемешку с паршивым казенным кофе. Фонари отражались в мокром автобане, как в черной реке.

Случай 3. Пятница

В дверь позвонили. В такое время, после ужина, девять шансов из десяти, что это кто-то из Катькиных щеглов. А она в дýше заливала пол водой и орала, чтобы я открыла и что-то там сказала. Я проверяла тетради, чтобы в выходной меньше возиться. Пятница, около восьми. Мой любимый троечник Ашли Картер опять начертил график зависимости количества выделяемого кислорода от температуры воды шариковой ручкой, а не карандашом. Лично мне плевать – график-то точный. Но правила… Подумав минуту, я поставила ему отлично, но с комментарием и решила все-таки открыть.