Страница 24 из 94
Глава 7. Е2-Е4
В руке Катина перчатка, во рту снег, а в голове мысли о том, каково это быть похороненным заживо. Чувство, мягко говоря, неприятное, а кончающийся кислород подбрасывает дров в огонь отчаяния.
Снег рыхлый, и мне удаётся немного пошевелиться. Спустя череду кручений корпусом мои руки оказываются свободны, если можно назвать свободой перемещение в пределах грудной клетки и лица.
Первым делом я выкапываю ямку перед собой, чтобы можно было при помощи слюней определить, где верх, а где низ. Снег во рту к тому времени превращается в воду, и выпущенная струйка стекает по правой щеке.
Получается, я лежу под небольшим углом и смотрю в сторону поверхности. Это здорово, остаётся только выкопать путь наружу. И в этом мне поможет… Чудо-автомат!
Я убираю руку к груди и на ощупь касаюсь татуировку с мечом. «АК» не хватает места для появления, и он продавливает снег выше себя. Теперь у меня есть лопата!
Кислорода уже мало, и я трачу его на копание и движения корпусом. Осыпающийся сверху снег стараюсь перенаправить под себя, тем самым медленно пробираясь к поверхности. Автомат режет его как нож масло.
Когда площадь подкопа оказывается достаточной, я перевожу «АК» в режим стрельбы бронебойными и выпускаю небольшую очередь. Есть шанс, что могу кого-то подстрелить, но он минимален, а мне нужно убедиться, что я ползу в правильном направлении.
Снег продолжает сыпаться мне на живот, заветную дырку я так и не вижу. Решаю подержать спуск подольше и пробурить отверстие побольше. Медленно смещаю ствол, описывая им окружность радиусом сантиметров пять.
В какой-то момент лучи солнца пробиваются в мою могилу, ослепляя меня. Маны много, а поэтому можно продолжить буровые работы. Пороховые газы вытесняют последний кислород, но его и так почти нет. Приходится задерживать дыхание.
Пули вкупе с пороховыми газами выбрасывают часть снега на поверхность. Если смотреть сверху, то там наверняка виден небольшой белый гейзер. Но всё-таки значительная часть снега осыпается и придавливает меня ещё сильнее. Однако оно того стоит, ведь я вижу всё больше дневного света.
Когда меня полностью засыпает разрыхлённым снегом, я перестаю стрелять и начинаю выбираться при помощи корпуса. Сложнее всего с ногами, ведь они находятся под наибольшим давлением. Но мне всё же удаётся выползти на полметра вверх, а там ко мне подбегают шерпы.
— Ищите Её Высочество! — приказывает лидер группы и вместе с напарником начинает откапывать меня.
Вдвоём они за четверть минуты освобождают мою голову. Я снова могу дышать… Ура! Выплёвываю остатки растаявшего снега и вдыхаю полной грудью. Я испытываю неописуемое чувство облегчения…
Когда шерпы доходят до моих плеч, у меня получается высвободить руки, за который они меня и достают. Хорошо, что этих работяг не накрыло лавиной, иначе не факт, что смог бы выбраться, ведь сил после спуска осталось не так много. Пешком обратно я точно не поднимусь… Нужно было больше заниматься со Жрецом, глядишь, выносливости бы поприбавилось.
Шерпы оставляют меня и присоединяются к остальным. Из того места, где они копошатся, торчит красный шарф — Катя должна быть там. Я пытаюсь встать и пойти, но тут же проваливаюсь по колено. Лыжи непонятно где, а ходить по такой поверхности без них нереально.
Вообще, вся эта затея со спонтанным спуском была глупой и безрассудной, но переубедить Катю я бы не смог, ведь она уже который день грезила этим катанием. Скорее всего, Её Высочество уехало бы без меня.
Шерпы выкапывают Катю и достают на поверхность. Она без сознания. Один из мужчин тут же достаёт нечто, напоминающую сыворотку для сглаживания эффекта от прорыва, и вкалывает её девушке в шею.
Спустя каких-то пару секунд Катя приходит в себя и начинает кашлять. Жить будет…
На самом деле это чудо, ведь никто не погиб. Второй раз так может не повезти, и поэтому больше из дома я не выйду. Хватит с меня снежных приключений.
Если Кате надо, пусть сама катается. Но после случая с нечистыми и лавиной, подозреваю, что её пыл поубавится. Мне остаётся на это надеяться, ведь если она погибнет, наш с Романовым союз может тут же закончиться.
Вдалеке я слышу гул вертолёта. Сколько времени прошло с момента схода лавины? Или слуги Романовых так быстро реагируют?.. Надо будет отправить Петра Николаевича к ним на стажировку, глядишь, переймёт полезный опыт.
Вертолёт не сможет сесть на глубокий снег, поэтому он зависает в воздухе в метре над поверхностью. Шерпы запихивают в него сначала Катю, а затем меня. В этот момент я понимаю, что отморозил ноги. Не до черноты, но приятного мало.
Один слуга летит с нами, остальные идут пешком. Вертолёт только для избранных? Хорошо быть аристократом… Жаль, что титул не спасает от холода и снега в трусах.
По возвращении мне дают какой-то препарат и настоятельно рекомендуют принять горячую ванну. Так я и делаю, ибо этот холод собачий меня доконал!
Лежу и смотрю на прибывающую воду — в такие моменты понимаешь, что жизнь состоит из множества микромоментов, способных сделать тебя счастливым здесь и сейчас…
Купаюсь в горячей ванне и в море эндорфина: жизнь прекрасна! Сейчас бы ещё попариться в баньке, и был бы вообще шик! А потом полирнуть пивком и рыбкой копчёной, и можно позабыть про Императора, нечистых и всю эту лабуду…
Я вдруг осознаю, что за последнее время толком не отдыхал. Да и какой может быть отдых, когда кругом творится звездец, а перед каждым сном нужно медитировать, выжимая из организма последние соки.
Даже пребывание в этом горном доме не даётся легко, ведь приходится ждать нападения и печальных новостей. Хоть меня и заверяют, что это место найти невозможно, но я-то знаю, что нет ничего невозможного. Неужели аристократы всю жизнь так живут?
На их фоне существование крепостного кажется таким беззаботным: ходи себе на работу или службу и радуйся жизни. Не надо ничего решать, не надо ничего придумывать, просто живёшь по накатанной…
А я? А что я… Мне, блин, ещё мир спасать… Тяжела и неказиста жизнь российского засланца.