Страница 9 из 19
Когда кровь дошла писателю до подбородка свет в помещении резко погас, оставляя его в кромешной тьме, наедине с плеском кровавых волн вокруг. Радовало только одно – Герману больше не нужно было смотреть на этого жуткого щенка перед собой. Однако писатель уже начинал ощущать, как кровь подступает к его губам, такая тёплая и мерзкая, пытается проникнуть в рот… Германа снова вырвало. Если к запаху он хоть немного привык, то захлебываться кровью его организм совсем не желал.
Неожиданно хохот, гремящий в ушах писателя последние несколько минут, резко оборвался, сменившись на истошный вопль, полный боли и ужаса. Крик прекратился буквально через несколько секунд, утонув в тишине. Уровень крови в каморке уже был настолько высок, что Герман сжимал свои губы, чтобы ненароком не нахлебаться. Раздался громкий всплеск и последовавший за ним журчащий звук, словно кто-то шагал в этих красных водах. Сердце Германа и так бьющееся в сумасшедшем темпе, принялось неистово колотиться в груди, будто рвущаяся из клетки на волю дикая птица.
– Красное… Многое красного… – раздался чей-то печальный голос. – Было много красного…
Голос явно принадлежал ребёнку. Девочке. Однако он казался таким далёким и тихим…
– …сначала было много красного, но потом… – девочка что-то рассказывала, но до слуха Германа долетали лишь обрывки фраз.
Чьи-то цепкие руки схватили писателя за плечи и подняли вверх. В нос резко ударил едкий кислый аромат. Герман не мог видеть в этой кромешной тьме, он лишь ощущал смрад, исходящий от его неизвестного спасителя. Да и спаситель ли это? Возможно кто-то решил его добить… Утопить его в этом кровавом озере…
– Зачем ты здесь? – прохрипел знакомый голос прямо в лицо писателя, обдавая его своим зловонным дыханием.
Герман не мог ничего ответить. Всё что ему удавалось это выть от обуревавшего его ужаса.
– Зачем ты вернулся?! – пророкотал ему в лицо незнакомец. – Ты сделал достаточно! Хватит!
Писатель трясся от страха в цепких руках неизвестного, задыхаясь от источаемого им зловония, не в силах ни ответить, ни сопротивляться.
– Тебе здесь не место! Зачем ты вернулся?! – этот вопрос прозвучал всё так же угрожающе, как и обычно, и всё так же, как и раньше Герман не имел ни малейшего представления, что на это ответить. – УХОДИ!
После этих слов кто-то швырнул Германа в сторону будто тряпичную куклу. Писатель шмякнулся спиной об стальную дверь в другом конце каморки с такой силой, что снёс её с петель. В глазах потемнело, но он остался в сознании. Всё его тело пронзала оглушительная боль от мощного удара, но тем не менее, задыхаясь и отплевываясь, Герман неуклюже поднялся на ноги. Кровь вытекала из каморки мощным потоком, окатывая ноги писателя и тут же растворяясь на бетонном полу. Внутри дверного проёма вновь царила непроглядная тьма…
– Да кто ты такой, мать твою? – выдохнул Герман из последних сил. Он всё ещё пытался разглядеть кого-то внутри каморки.
Ответом ему стала тишина. Едва остатки крови покинули каморку, всё вокруг вновь погрузилось в непроницаемое безмолвие. Стоило Герману моргнуть, как дверь каморки опять очутилась на месте.
– Уходи, – вновь раздался хриплый голос из темноты. – Тебе здесь больше нет места.
Вместе с этими словами дверь каморки захлопнулась прямо перед носом писателя. Герман обессиленный рухнул на колени и снова заплакал. Страх начинал отступать от него, но писатель всё ещё чувствовал себя беспомощным. Он силился понять, что происходит и за что ему всё это? Почему эти сны такие реальные? Почему?.. Оставшись совсем без сил, Герман рухнул на пол…
На часах был почти полдень. Герман открыл глаза, ожидая опять увидеть перед собой дверной проём небольшой каморки в подвале своего нового дома, но увидел лишь, местами потрескавшийся, потолок дешевого номера в мотеле. Писатель вновь был весь покрыт холодным потом, пропитавшим всё постельное белье. Одеяло и подушка были раскиданы по разным углам комнаты, а сам Герман лежал поперек кровати. Писатель медленно сел, пытаясь собраться с мыслями. Это было не нормально… Эти сны… Они явно неспроста… Герману, как и любому другому человеку, кошмары снились и раньше, но эти сновидения были чем-то за гранью… Слишком уж они были правдоподобными и реалистичными. Герман до сих пор ещё ощущал на себе медленно поглощавшее его кровяное озеро, помнил какой наощупь была шерстяная ткань того старого свитера. Во снах так не бывает… Сны можно контролировать… Но здесь… В этих кошмарах у Германа не было никакой власти – лишь бездонное отчаянье и ощущение полного бессилия. Ну и ещё был страх… Точнее даже ужас, заставляющий тело неистово дрожать и не дающий пошевельнуть ни единым мускулом. Герман потянулся к пачке сигарет и спустя пару мгновений нервно закурил. Его руки всё еще немного тряслись после всего пережитого, но сейчас писатель ощущал себя в безопасности. Пока… Возможно это продлится ровно до той поры, пока Герману не придется вновь погрузится в объятия Морфея. Хотя сейчас любая мысль о сне вселяла в сердце писателя страх.
Герман курил одну сигарету за другой, совершенно забыв о времени. Мысли в его голове неотступно кружились лишь вокруг его снов. Он перебирал их словно свежие фотографии, пытаясь понять, что могло вызвать подобные кошмары. Все его умозаключения замыкались на одном – всё это началось после того, как Герман заехал в свой новый дом. Возможно часть историй о нём настолько глубоко засела в подсознании писателя, что на фоне стресса и переутомления от работы его разум попросту не выдержал? Сомнительная теория… Что-то внутри Германа безмолвно подсказывало ему, что дело не совсем в этом. Но в чём тогда? Каких демонов в своём разуме мог потревожить писатель? И почему все его ночные кошмары так или иначе возвращаются конкретно к одному и тому же месту – той странной маленькой каморке во второй секции подвала его нового дома. Вопросов было гораздо больше, чем ответов…
Герман тряхнул головой, пытаясь отогнать бесконечную вереницу мыслей в своей голове, затушил очередную сигарету и поднялся на ноги. Ему хотелось смыть с себя остатки недавнего сна вместе с налипшим на него за ночь потом. Уже стоя в душе Герману в голову пришла мысль о том, что он начисто забыл о цели своего возвращения в этот мотель. Из-за своих кошмаров писатель попросту перестал думать о Нике, с которой ему предстоит встретиться в ближайшие пару дней, а если быть точнее, то осталось чуть всего-то чуть больше суток. Это взбодрило Германа. Воспоминания о девушке и их совместной ночи отогнали мрачные мысли и вновь оживили целых ворох приятных ощущений внизу живота. Герман даже еле заметно улыбнулся, вспоминая её голос, её прикосновения, её большие красивые глаза…
Выйдя из тесной душевой кабинки, писатель ощущал себя совсем другим человеком. Теперь все его мысли были неотрывно связаны с предстоящей встречей. Герман так и не знал, что ему сказать девушке или что он должен сделать, но это отнюдь его не смущало. Главное для него было вновь её увидеть, услышать её голос, вдохнуть тот пьянящий травянистый аромат её духов… Герман, незаметно для себя, мечтательно заулыбался. Он до сих пор не мог понять, чем же конкретно Ника его так зацепила. Она была хороша собой даже, пожалуй, чертовски хороша. Однако писатель понимал, что дело не только в точеной фигуре и красивом личике. Было в Нике нечто… Загадочное?.. Девушка порою звонко смеялась над его дурацкими шуткам или же робко им улыбалась. Она умела поддержать разговор и явно была довольно начитанной особой, но что-то в ней всегда оставалось в тени. Какая-то печаль в уголках её больших красивых глаз. Ника умалчивала о своём прошлом, назвав его не самым простым, но какие-то слегка надломленные нотки в голосе девушки подсказывали, что это лишь вершина айсберга. И эта загадка, эта тайна, манили Германа куда больше, чем внешность. Он почти ничего не знал о ней, но неистово желал узнать всё. Развеять эту тайну, разгадать её загадку… Возможно если ему это удастся, то вся магия исчезнет и бабочки перестанут танцевать в животе, и Ника перестанет быть ему интересной… Правда сейчас подобные мысли казались Герману абсурдом.