Страница 2 из 18
– Как я уже сообщал вашему всемогуществу, Красный Дракон и его империя благоденствуют, – церемонно сказал Дайм, протягивая императору желтый шар. – Дракон выразил надежду в следующем воплощении встретиться с вами лично, если вы соблаговолите посетить Хмирну.
– Быть может, быть может, – милостиво кивнул император, принимая из его рук шар. – Сожалею, что тебе не удалось остаться на праздник Великого Возрождения. Но ты нужен нам здесь. Мы бы сказали, просто необходим нам здесь.
Люкреса снова перекосило, а придворные самую малость, на четверть шага, от него отодвинулись. Все, кроме его новой фаворитки, шеры дивной красоты и столь же дивного отсутствия интеллекта, и светлого шера Майнера. Который, судя по всему, не отойдет от Люкреса ни на четверть шага даже под угрозой смерти. Крайне, просто крайне интересная смена фигур на доске!
– Желтый пошел! – объявил император, не обращая внимания на реакции придворных. Шар в полете развернулся в сияющего золотом дракона, приковавшего к себе все взгляды. Сам же император обернулся к Дайму, слегка улыбнулся и продолжил: – До нас дошли крайне любопытные слухи о Синь Лю, шестьдесят пятой дочери Ци Вея…
– Синь Лю станет Матерью Неба, ваше всемогущество, – дипломатично увильнул Дайм.
Вот так прямо тыкать императору в лицо своим грядущим отцовством и родством с Алым Драконом он не стал. Невежливо это.
Вместо него это сделал маршал игры, в миру – светлый шер категории терц-максимум, герцог Лайон Клема́, полковник Магбезопасности и второй заместитель генерала Парьена, а фактически – первый помощник самого Дайма. К счастью – или в подтверждение императорского таланта ставить нужных людей на нужное место – герцог Клема не страдал воспалением амбиций и спокойно воспринял стремительный карьерный взлет маркиза Рузиньен. Хотя Дайм точно знал: августейший брат Люкрес не раз намекал Клема, что он во всем превосходит бастарда, а что Дюбрайн обошел его в звании и должности – исключительная несправедливость, требующая исправления. На что Клема лишь пожимал плечами и заявлял, что совершенно не жаждет взваливать на себя лишние обязанности и ответственность. И если Светлейший был так добр, что отдал всю эту головную боль полковнику Дюбрайну, то Клема может лишь вознести Двуединым благодарственные молитвы.
– А наш светлейший император станет Дедушкой Неба, – тихонько пробормотал полковник Клема вроде бы никому конкретному, но услышали его все. – Интереснейший поворот, интереснейший…
Придворные снова сдержанно ахнули его словам. А император внезапно рассмеялся, чем поверг свиту в окончательный ступор, а кронпринца – в холодную ярость.
Дайм в который раз порадовался, что дара в Люкресе – кошкины слезы, иначе бы тот испепелил его на месте прямо здесь, на глазах императора. Так-то кронпринц просто побелел и сжал кулаки, не в состоянии больше делать хорошую мину при плохой игре.
– Ты взрослеешь, сын мой. – Отсмеявшись, император похлопал Дайма по плечу. – Раз уж даже перворожденный Дракон признал, что тебе пора обзавестись семьей и детьми, кто я такой, чтобы спорить? Кстати, третья стихия тебе очень к лицу. Давненько в нашей семье не случалось огненного дара.
Огненного дара? Дайм опешил. Вот это новость! Огненный дар – у него? Значит, Алый каким-то образом поделился пламенем, видимо, называя Дайма своим сыном… Или как-то еще… Не суть. Он – Дракон, чистая магия, он и не такое может. Наверное. Но почему же Светлейший ничего не сказал Дайму об огненном даре? И почему сам Дайм ничего нового в себе не ощущает? Или же ощущает? Кажется, он вконец запутался.
Что не помешало ему продолжить рассказ о своем «посольстве», которое, кто бы мог подумать, случилось исключительно по воле мудрейшего императора.
Пока Дайм докладывал об успехах посольства, император мастерски запустил еще трех драконов. При этом – задавая дельные вопросы о технологических нововведениях Подкрылья и смеясь шуткам Ци Вея. На шестом, синем, драконе партия была окончена.
– Да, сын мой, тебе определенно пришла пора жениться, – непринужденно перевел тему император, подкидывая в руке не пригодившегося фиолетового дракона. Тот хлопал крыльями, завивал блестящий хвост кольцами и плевался длинными и очень красивыми струями пламени. – Мы пока еще не решили, кто станет твоей супругой. Возможно, одна из сестер султана Пхутра. Или княжна Катарина Сенежская. Или же ты остановишься на принцессе Суардис? Подумай сам.
– Ваше всемогущество, позвольте мне удалиться и заняться подготовкой к заседанию кабинета, – ровно сказал Люкрес, успевший взять себя в руки и ничем, кроме белых губ, не выдававший свою ярость.
– Не стоит торопиться, Люка, – с улыбкой покачал головой император. – Все же твой брат вернулся из столь длительной отлучки. Ты, помнится, желал что-то ему сказать?
Вот тут уже Дайм едва не отступил на шаг-другой, а лучше бы – на лигу или десять.
Когда император улыбается вот так, одними губами, и левый уголок рта становится чуть выше правого – даже Светлейший предпочитает совершить стратегический отход на заранее подготовленные позиции.
Люкрес бы тоже отступил, но светлый шер Майнер не позволил. По-простому стал за его спиной, так что Люкрес уперся в него лопатками.
– Желал, ваше всемогущество. Но в более подходящей обстановке, – изо всех сил постарался остаться несломленным Люкрес, и ему это даже удалось. Почти. Голос дрогнул лишь на последнем слове.
– Очень подходящая обстановка, мы считаем, – заявил император, не переставая улыбаться. – Ну же, Люка, не стесняйся. Здесь все – верные слуги империи, ни единого шпиона. Не так ли, дорогой Лайон?
– Вы совершенно правы, ваше всемогущество, – с ледяным спокойствием ответил герцог Клема. – Никого лишнего.
Хм. А ведь в самом деле – никого лишнего, но и все заинтересованные лица присутствуют: добрая половина кабинета министров и все самые известные сплетники столицы. Так что новости попадут по назначению мгновенно и в максимально неискаженном виде.
Новости, которые без сомнения порадуют старших принцев. Хоть они равно ненавидят и Люкреса, и Дайма, но будут искренне счастливы узнать об унижении одного из них по любому поводу.
– Что ж, раз вы так считаете, ваше всемогущество… – попытался оттянуть неизбежное Люкрес.
– Ты сомневаешься, Люка? – Улыбка императора стала еще холоднее, даже в воздухе повеяло морозом, а под ногами зазмеилась поземка, заставляя дам кутаться в легкие шали и плотнее прижиматься к кавалерам в поисках тепла и защиты.
– Никто не смеет сомневаться в правоте вашего всемогущества, – склонил голову Люкрес, распространяющий вокруг себя волны колючей ярости, но так и не смог заставить себя произнести то, что требовал император.
Никак – извинения? Вот это сюрприз! Прав был Светлейший, только ради этого стоило вернуться в Метрополию!
– Кажется, ваше высочество не совсем здоровы? – очень тихо и очень сочувственно осведомился шер Майнер.
Люкрес заметно вздрогнул, метнул на своего «советника» злобный взгляд и повернулся-таки к Дайму.
– Я сожалею о недоразумении, – выдавил он, старательно глядя Дайму в переносицу и изо всех сил держа ментальные блоки.
Тщетно. Его ярость, ненависть и боль публичного унижения были столь сильны, что даже ментальные амулеты из императорской сокровищницы трещали и искрили. Куда уж щитам самого Люкреса. Тем более что его аура хоть и выровнялась, приобретя чистый голубой цвет, но значительно поблекла. Даже по сравнению с тем, что Дайм видел лет двадцать назад. Эксперименты Саламандры серьезно ему навредили.
Впрочем, сочувствия Дайм не испытывал. Не после того, как Люкрес приказал казнить его у позорного столба.
– А, это было недоразумение. – Дайм усмехнулся в лучших традициях Брайнонов и замолк, не желая облегчать Люкресу публичное покаяние.
Император, герцог Клема, шер Майнер и остальные три десятка шеров тоже молчали. Ждали. Кое-кто даже наслаждался спектаклем.
Люкрес же наконец сфокусировал взгляд на Дайме, сжал челюсти и сквозь зубы прошипел: