Шанс на бессмертие

Перед сном я завалилась на кровать с томиком Лопе де Вега. Ах, как в те времена писали! Как говорили эти книжные мужчины! И сколько тревог вселяли в моё сердце слова, прошедшие сквозь века.

«Давно известно — меж неравных

Не уживается любовь.»

А как же истории о Золушках, неужели сказки? А вдруг? Вдруг я всё это выдумала, всю эту вселенную, и автор тоже? Какого чёрта прекрасному Бессмертному вдруг любить девушку, пахнущую как самый вкусный в мире бифштекс? Возможна ли любовь не к представителю своего вида? И любовь ли это? Быть может, книжный Эдвард принимал за любовь наваждение? Жажду? Желание обладать? Что же это было в оригинальной истории, и как будет у нас? Слишком много риторических вопросов. И я снова открывала книгу наобум, вдруг натыкаясь на фразу:

«Кто недостоин высоты,

Тому судьба очнуться павшим.»

И как это понимать? Кто из нас недостойный? Или это ещё предстоит доказать? А достойна ли я высоты? Стоит ли игра свеч? Я думала об Эдварде Каллене, вспоминала его профиль. Он напоминал типичного байронического героя. Собирательный образ страдальца, бесконечно одинокого и недостижимого.

Перечитывала записи в блокноте, вновь и вновь забываясь тревожным сном. Утром собралась в школу. Мне хотелось отринуть все тревоги и ожидания. В конце-концов, на Эдварде жизнь не замыкается.

Заплела колоски, оставив часть волос распущенными, надела свежесвязанный бежевый свитер с крупным узором, мягкие брюки в тон и жокейские сапоги, найденные недавно на барахолке. О, моё сокровище всего за пять баксов! Не знаю как с Эдвардом, а с Элис я точно найду общий язык! На этой позитивной ноте я и отправилась в школу, чтобы на обеде обнаружить, что предмет моих тревог и ожиданий спокойно восседает за своим столиком в столовой.

Он неотрывно смотрел на меня. Прямо буравил этим своим взглядом. Светлым. Его глаза были золотисто-карими! Ох, чёрт! И глаза меняют цвет, реально меняют!

— На тебя пялится Эдвард Каллен, — хихикнула Джессика, прерывая мои размышления. В её голосе явственно слышалась ревность.

— Пусть смотрит. Я за это денег не беру, — ответила я негромко. Но вампиры должны были услышать. И смачно захрустела яблоком.

Я и без Джессики знала, что Эдвард на меня смотрит. Ощущение от его взгляда я бы не спутала ни с чем. Они накрывали меня с головой, посылая ток в кончики пальцев. Я медленно и осторожно запрокинула голову, разминая затёкшие мышцы шеи, и повела ею слева направо. Хоть и делала упражнение очень осторожно, всё равно услышала противное похрустывание. Сильно засиделась. Взгляд вампира буравил меня, и его воздействие словно бы усилилось. Я повернулась к Калленам. Сегодня выпал снег, и Эммет, совершенно собачьим движением, стряхивал его с волос прямо на девушек рядом. Элис и Розали отмахивались. Розали брезгливо, а Элис, смеясь, прикрывалась подносом. Эдвард был неподвижен и напряжен. Он не отрывал взгляда от моей шеи. Его глаза темнели. Плохой признак. Плохой вампир. Я отвернулась к столу, уже без аппетита доедая яблоко. Вообще ужасно хотелось пасты, но в Форксе не было танцев и йоги, на которую я ходила в Аризоне, а значит — надо больше гулять и меньше есть. А местная физкультура просто ужас. Ненавижу контактные виды спорта!

Нужно будет ещё пережить биологию. Заговорит ли со мной пропажа?

Я пришла первая и заняла место за партой, предварительно приоткрыв окно. Возможно, свежий воздух поможет ему не так сильно реагировать на мой запах? Оставшееся до начала урока время решила скоротать за чтением, и уткнулась носом в «Сирано». Вот уж кто — мужчина мечты. И не только моей. На то, чтобы погрузиться в мир гораздо более увлекательный, чем моя жизнь, ушло меньше минуты. Моё сердце трепетало.

«…Я не хочу любви! Да, это мой порок.

Не надо нежности. Я буду одинок.

Пускай вокруг меня шипит и вьется злоба,

Пусть ненависть меня преследует до гроба, —

Я буду этим горд! Да, легче мне идти

Под градом выстрелов по моему пути!

Лишь взгляды злобные встречаю пусть всегда я, —

Сильнее закипит тогда в моей груди

Отвага пылкая и удаль молодая…»

И тут в мою внутреннюю сказку ворвалась грубая реальность. Рядом шумно отодвинул стул Эдвард Каллен.

Эдвард

— Привет, — сказал я тихим голосом, который использовал, когда хотел, чтобы людям было спокойнее, состроив любезную улыбку, за которой не видно зубов.

После этого она посмотрела наверх, в её расширенных глазах был испуг — почти растерянность — и бездна вопросов без ответов. То же выражение лица, что виделось мне на протяжении всей прошлой недели.

В то время как я смотрел в эти странные глубокие карие глаза, я осознал, что ненависть — ненависть, с которой я представлял эту девушку, каким-то образом заслужившую влачить жалкое существование — улетучилась. Не дыша сейчас, не ощущая её запаха, было трудно поверить, что кто-то такой ранимый может заслуживать ненависть.

Я смотрел ей в глаза, сосредоточившись только на их вопрошающей глубине, и пытался игнорировать их привлекательный цвет. Мне хватило вдоха, чтобы сказать еще немного без дыхания.

— Меня зовут Эдвард Каллен, — сказал я, хотя знал, что ей это известно. Это было проявлением вежливости при знакомстве. — У меня не было возможности представиться на прошлой неделе. Ты, должно быть, Белла Свон.

То, что я принял за испуг в её глазах, скорее было растерянностью. Её взгляд становился осмысленнее, и на миг мне показалось, что секунду назад она была не здесь. Того мига, пока она моргала, мне хватило, чтобы пробежать по строчкам книги в её руках. Вот как? «Сирано де Бержерак»? Странный выбор для школьницы. Пока я анализировал, она пожала плечами и ответила:

— Привет. Я Изабелла. Долго же тебя не было, Эдвард Каллен, — она прищурилась, — будем знакомы. Хорошо, что ты нашёл свою вежливость за время отсутствия в школе, — она смотрела прямо, без опаски.

Я опешил. Всматривался в её лицо и не мог понять, эта манера общения: нападение, или привычная канва поведения? Кто-то перечитал книг?

— Дерзите?

— Дерзость не порок. Да разве ж можно дерзостью назвать моё желанье знать….как вас звать… — парировала она, приподнимая книгу, будто оправдывая слог. И улыбнулась. Искренне. И очень светло.

Я вновь почувствовал тот самый кулак, что врезается в грудь. Эти глаза, эта улыбка. Я будто наяву увидел несущийся мне навстречу шар-бабу, грозящий меня снести, выбить почву из-под моих ног. Что же ты делаешь, девочка?! Я неосторожно вдохнул, и её запах снова обжёг горло, наполняя рот слюной и ядом. Но в этот раз всё было иначе. Желание разгадать загадку стало сильнее и пленительнее жажды. Человек побеждал в битве со зверем. А она меж тем продолжала:

— Почему ты решил назвать меня Беллой?

— Что? — я будто очнулся. Она представилась мне Изабеллой, хотя всех в школе поправляла на Беллу.

— Почему ты спросил, не Белла ли я Свон, тогда как моё полное имя — Изабелла? Ты ведь не представился как… Эдди, например?

Ох, чуть не провалился! Я же не мог слышать, как она назвалась своим новым знакомцам! Меня не было рядом.

— Не знаю, — попытался я выкрутиться. — Мне кажется, тебе не нравится имя Изабелла.

Она посмотрела на меня, чуть опустив эти свои слишком пушистые и густые ресницы, после чего подняла взгляд, смело встречаясь с моим.

— Тебе кажется. Хотя, — она сделала паузу, медленно закрыла книгу, аккуратно положив её на край стола и придвигая к себе конспект, — можешь называть меня Бель.

Снова удар под дых. Бель звучало как ласка. Как нечто очень и очень интимное. Никому из Них она не предложила называть себя так. Бель…хотелось покатать это имя на языке. А ещё больше хотелось знать почему. Почему?! Как же трудно не знать, о чём ты думаешь, Изабелла Свон!

— Красавица…? Любишь французский? — Вслух ответил я.

Она снова посмотрела на меня и ответила легкомысленным голосом, что совсем не вязался с её взглядом:

— Как мультик. Красавица и чудовище. Люблю его, — и отвернулась. Начался урок.