Страж двенадцатого удара

– Печёт Седых божественно, – подтвердила Катя. – Если бы я так пекла, то тоже весила бы тонну и совсем об этом не сожалела.

Марина подумала, что Валера обидится, но тот лишь улыбнулся:

– Умеешь ты, Катя, комплименты делать.

– Я в этом профи, – сказала Михеева, и все, кроме Марины, засмеялись.

– Но если ты тоже на диете, то можешь свой кусок мне отдать, – толкнул локтем Марину Коля, облизывая испачканные кремом пальцы.

Марина выдавила из себя вымученную улыбку и поблагодарила Валеру за торт. Есть ей совсем не хотелось. Но чай в одноразовом стаканчике оказался необычайно вкусным, а торт просто восхитительным. Марине даже захотелось испечь такой же. Все вокруг шутили и смеялись, и Николаевой стало очень хорошо среди этих ребят. Она всегда держалась в стороне, а теперь вдруг поняла, что тосковала по такой вот компании. Ей нравилось то чувство, которое объединяло их всех. Нравилось быть частью чего-то большого, ощущать себя своей.

За чаепитием ребята провели как минимум час. А потом привели класс в порядок и покинули школу.

Новые друзья проводили Марину до самого подъезда. Некоторое время постояли молча в свете, лившемся из окон дома, он казался тёплым, надёжным островком в зимней темноте двора.

– Ты завтра не бойся, – сказал Марине Коля, – ты ведь двенадцатая. Я буду сражаться как лев, чтобы до тебя очередь не дошла.

– И я, – пообещал Валера.

– Как лев пусть сражается Коля, а ты будешь как бешеный слон, Седых, – съязвила Катя.

– Марина, ты не обращай внимания, что Катька Валеру подначивает, – посоветовал Николаевой Миша и добавил злорадно: – Просто Михеевой Седых нравится.

Катя показала Мише язык, но ничего не сказала.

– А ты как кто будешь сражаться? – спросил Михееву густо покрасневший после слов Миши Валера.

– А я просто буду сражаться, – усмехнулась Катя.

– До последней капли крови, – прошептал Миша, и Марина вздрогнула.

Все замолчали, а потом начали торопливо прощаться и разбегаться кто куда. А Марина всё стояла на месте, словно понимая, что она должна уйти последней. Двенадцатой. Разве это не её любимое число?

И вот на дорожке к подъезду остались только она и Миша.

– Ну пока, – сказала Марина и повернулась к двери, но Миша поймал её за руку.

– Подожди, – сказал Лосев. – То, что Катя сказала, это правда. Ты мне действительно очень нравишься. Прости, я должен был сказать, потому что завтра мы будем стражами. И прости меня, если сможешь, за то, что я сделал.

– Что сделал? – Сердце Марины бешено заколотилось. Никогда ещё ни один мальчик не говорил ей о своих чувствах. Их с Васей часто дразнили женихом и невестой, но это было совсем другое. – Миша, – она споткнулась на имени, но быстро взяла себя в руки, – Миша, почему, когда я согласилась стать стражем, ты вдруг стал таким… несчастным?

– Потому что я сволочь! Я так хотел, чтобы ты стала стражем, чтобы была рядом, чтобы заметила меня, что забыл, к чему это может привести.

– А к чему это может привести? – Марина поёжилась.

– Мы завтра все можем погибнуть, – сказал Миша. – Не понарошку, а на самом деле погибнуть. Я так запрещал себе думать об этом, что действительно забыл, насколько всё это серьёзно. Вот Женя наверняка об этом не забывал. А я просто трус и жалкий эгоист, но это очень тяжело – целый год думать, что однажды вновь начнётся сражение. Но ни это и ни то, что ты мне нравишься, очень нравишься, меня не оправдывает.

Миша отпустил руку Марины и ушёл.

А Марина побежала к себе, сердце её стучало так громко, что мешало дышать. Теперь она верила Мише, верила, что она ему действительно небезразлична. И это пугало и окрыляло одновременно.

– И где это ты была столько времени? – напустилась на Марину бабушка.

– На занятиях драмкружка, – вздохнула Марина, прижимая к себе книгу и две толстые тетради.

– И что ставите? – подозрительно поинтересовалась бабушка.

– «Двенадцать месяцев», – без запинки отрапортовала Марина, словно заранее готовилась к этому допросу. Её глаза сияли. Ей хотелось крикнуть: «Бабушка, о чём ты спрашиваешь? Разве это имеет значение? Я нравлюсь Мише, вот что главное!» Но Марина не могла это сказать, как не могла сказать и то, что она страж. Только на этот раз была виновата вовсе не немота. Марина даже сама не знала, в чём причина, просто не могла она в таком признаться – и всё тут. Это было только её – личное, взрослое. А здесь, в этой квартире, взрослой Марину никто не считал.

– Поздно спохватились для такой постановки. И кого же ты там играешь? – Бабушка подозрительно сощурилась.

– Декабрь, – заявила Марина и рассмеялась.

– Ну вот… Декабрь, – из комнаты выглянула мама, – что же там женских ролей не нашлось?

– А мне нравится, – улыбнулась Марина, – двенадцатый месяц – самый волшебный.

– А тебе борода пойдёт, – хихикнул дед, отложив книгу.

– Почему борода? – удивилась Марина.

– Ну как же, насколько я помню, старшие месяцы – они все с длинными бородами были.

– Это новая постановка, современная, – отмахнулась Марина. – У нас всё будет иначе. Половину месяцев будут играть девочки.

– Значит, я смотреть не пойду, – буркнул дед, снова открывая книгу. – Все эти ваши современные переделки мне не нравятся.

– Ну да, борода – она лучше, – улыбнулась Марина, обняла деда и ушла к себе в комнату.

Спасённую книгу она положила на стол и больше ни разу в этот вечер на неё не взглянула. Впрочем, тетради с летописью она тоже читать не стала, они её пугали. Марина села у окна и стала смотреть, как падает снег. То, что случилось с ней сегодня вечером, было очень странно и непонятно. И ещё этот Миша Лосев. Марина раньше никому не нравилась. И никогда не думала о мальчиках. Даже о Васе как о мальчике она не думала, он всегда был её другом, и всё. И вдруг она кому-то нравится. Как-то глупо это звучит. В книгах герои пылко говорят друг другу о любви, а тут просто «нравится». Что это значит? Марина попыталась припомнить, что в таких случаях чувствовали героини её любимых книг, но всё вылетело из головы. Вспоминались только какие-то напыщенные фразы и совсем не в тему пушкинские строки: «Я к вам пишу – чего же боле? Что я могу ещё сказать?» Больше на ум ничего не приходило. В самый ответственный момент книги оставили её без поддержки. Помогут ли они ей при сражении? Марина похолодела. Завтра они будут сражаться. И ведь никто не объяснил ей подробно, как это происходит. Она бросила взгляд на летописи. Николаевой не хотелось их читать. Прикасаться лишний раз и то не хотелось. Марина убрала тетради в ящик стола.

Вдруг её телефон отрывисто звякнул. Пришло СМС с незнакомого номера. Марина взглянула на экран:

«Не переживай. Ложись спать. Всё будет хорошо. Миша».

У Марины почему-то перехватило дыхание.

«Откуда ты знаешь, что я не сплю?» – быстро набрала она ответ.

«Я смотрю на твоё окно».

Марина задёрнула шторы и села на кровать, она не выпускала из рук телефона, ей почему-то очень хотелось, чтобы Миша написал ей ещё.

И послание не заставило себя ждать:

«Удачи, двенадцатая».

Марина поколебалась лишь мгновение, прежде чем ответить:

«И тебе удачи, одиннадцатый. Тебе она понадобится раньше».

Не задумываясь, она подбежала к окну, распахнула шторы, открыла створку и выглянула наружу.

Миша сидел на качелях. Он тут же увидел Марину и помахал. Девочка помахала ему в ответ. Миша соскочил с качелей и пошёл прочь. Марина закрыла окно и бросила телефон на стол.

– Какая я дура, и зачем только я ему отвечала, – сказала Марина сама себе. – Разве мне нравится Лосев? – и улыбнулась, сама не зная почему.

Глава 2

Всё взаправду

Марина проснулась очень рано. Лежала и смотрела в потолок, думая, уж не приснилось ли ей всё, что было вчера. Ночная пустая школа, гулкие шаги в коридоре, свечи на учительском столе и ребята, стоящие у доски и ожидающие её ответа. И главное – Миша Лосев, который смотрит на её окно.