Страница 3 из 12
Все трое утвердительно закивали головами, чем вызвали негодование брюнетки.
– Я под стол не полезу, – отрезала Катя.
– Хорошо бы, конечно, домой добраться, пока все не затопило. Только менять одну многоэтажку на другую – не очень резонно, – Ева пустилась в рассуждения, рисуя в своем богатом воображении самые страшные картины землетрясений, когда-то промелькнувшие в новостях перед ее взглядом. В детстве она частенько любила свернуться на диване рядом с мамой и маленькой сестрой и смотреть по телевизору все на свете, впитывая, как губка, виды дальних стран, диковинных животных и неизученных чудес.
– Как это домой? – раздался голос из-под стола. – А работа? У нас же завал, вы что!
– Не знаю, как в твои, а в мои планы умереть на работе не входило, – ответил Леша, – поедем ко мне, я в Подмосковье живу, в своем доме, там особо и разрушаться нечему.
– Ле-е-еша, – ехидно протянула Катя, – да ты – завидный жених! Свой дом – это достойно!
– Ты поменяешь свое мнение, когда мы доберемся, – бросил Леша между делом и устремил свой взгляд на Еву, – ну что, едем?
– А я-то что? – удивилась девушка. – Сидеть здесь – не вариант, лезть на мой пятнадцатый этаж в такую погодку тоже, так что я согласна!
Катя, схватив подругу за руку, согласно замотала рыжей головой, и только оставшаяся безымянной для всех брюнетка, совсем недавно приступившая к своим обязанностям, осталась сидеть под столом, утверждая, что работа превыше всего.
Ранним утром следующего дня, расположившись в Лешином деревенском доме, совсем не похожем на коттедж, какой представила себе Катя, ребята узнали, что в центре Москвы из-за неожиданного землетрясения магнитудой в восемь баллов, вызванного смещением тектонических плит где-то в Гренландии, просело полгорода, похоронив под завалами тысячи людей. В том числе, и их офис.
7
Питание, как важнейшая часть культурной жизни Ковчега, проходило не в скромной столовой для рядовых, а в офицерской кают-компании. Впрочем, людей, имевших хоть какое-то отношения к флоту, среди населения ледокола было немного, а простые смертные не вникали в корабельные тонкости. Только капитану поначалу было тяжело свыкнуться с мыслью, что он принял под свое крыло разношерстную толпу, желавшую только одного – выжить любой ценой, будь то в воде или космосе.
Ева с помощью пританцовывавшего возле нее Леши выставила пять громадных подносов с четко выверенной порцией омлета и кусочком свежего хлеба – ни больше, ни меньше, каждая съестная крупинка расписана и учтена. Она никак не могла понять, почему, несмотря на аскетичную еду, суровый климат и серьезные физические испытания, выпадавшие на долю жителей Ковчега, большая часть мужского состава команды пребывала в своей далеко не лучшей форме.
Пожалуй, первым, на что она смотрела в мужчине, было телосложение, и только потом внешность, голос, характер. Вот такая глупая избирательность. Если уж говорить прямо, капитан выигрывал у всей команды с лихвой; а потому, увидев его впервые, хоть и накинув ему десяток лет, находясь в испуганном и совсем измотанном состоянии, Ева больше не могла воспринимать ни одного мужчину на борту.
«Эх, был бы он помоложе!» – пронеслось тогда в ее голове, отчего она смутилась и рассмеялась одновременно, что так не соответствовало ситуации.
Кают-компания, где проходили все трапезы и общие собрания, представляла собой просторный зал в классическом советском стиле – стены обиты светло-коричневым ДСП, плохо маскирующимся под дерево, такие же столы, покрытые клеенкой в мелкий цветочек, плоские мерцающие лампы, окрашивающие все вокруг в оттенки желтого, и в довершение – плакаты в красных тонах с призывами к действию, как сейчас бы выразились, мотивирующие. «Требуйте долива после отстоя пены» – был всеобщим любимчиком.
Завтрак вечно голодная команда уничтожила за считанные секунды, и зал наполнился веселой болтовней – торопиться было некуда, вокруг бескрайние мерзлые водные просторы и абсолютная неизвестность впереди.
Работы на борту хватало, но вся она была простая и не отнимала много времени – ловля рыбы, уборка, жалкие попытки поддерживать жухлую зелень на импровизированных грядках в свете тусклых ламп. Ответственный пост занимал только сам капитан и его команда, настоящая команда моряков и механиков, знавших специфику ледокола. Именно они сутками пропадали на центральном посту управления и в ходовой рубке, контролируя курс движения и работу энергетической установки, благодаря которой все вокруг вообще могло существовать. Случались, конечно, ситуации, когда абсолютно всей команде приходилось объединяться и бороться со стихией – штормами, обледенениями, ураганными ветрами, будь ты хоть клерком, хоть балериной в прошлой жизни. Но последнее время было тихо, слишком тихо; ледокол лениво бороздил безграничные просторы изменившейся планеты, а его жители так же лениво попивали растворимый кофе, запасы которого неумолимо заканчивались, и болтали о ерунде.
8
– Скорее! Скорее! – торопил Леша девушек, сбегавших вниз по лестнице офисного центра. Катя безуспешно пару минут тыкала кнопку вызова лифта, но та отказалась реагировать.
– Да куда мы так бежим? – возмущалась она, босиком топая по кафельным ступеням.
– Мы же хотим отсюда уехать, а не уплыть, да и трещина в стекле доверия не внушает!
– Леша прав! – на Еву накатывал животный страх перед надвигающейся стихией, и сбежать от свалившегося на город ненастья как можно дальше стало казаться ей очень привлекательной идеей. – Чем быстрее выберемся отсюда, тем быстрее будем в относительной безопасности. Леш, ты на машине? Или как вообще ты сюда добираешься?
– На машине…, – парень смущенно снизил голос и, будто оправдываясь, добавил, – только она в двух кварталах отсюда.
– Ты серьезно? – завизжала Катя. – В двух кварталах? Ты, может быть, не в курсе, но нам оплачивают подземную парковку!
– Я знаю, – все так же смущенно пискнул Леша, – но я стесняюсь ее здесь ставить.
– Стесняешься? – не унималась рыжеволосая красотка. – А таскаться километр до офиса ты не стесняешься?
– Давайте успокоимся и просто доберемся до машины, – как можно спокойнее предложила Ева, сама закипая от злости и негодования.
Наконец, вся троица оказалась под стеклянным козырьком офисного центра, подозрительно покрывшегося трещинами. Вода бурными потоками сбегала вдоль улицы, заливая собой подземные переходы, тоннели и все, что можно наполнить до краев, выгнав оттуда людей. Дождь в сопровождении не затихающих ни на минуту раскатов грома, эхом отражающихся от стеклянных многоэтажек, и слепящих вспышек молний, потоками хлестал по земле. На улице не было ни души – все предпочитали наблюдать за разгулом стихии из комфортабельных офисов и надеяться, что сегодня все же доберутся домой.
Не раздумывая, Леша и Ева по колено погрузились в бурлящие реки, еще с утра бывшие мощеными плиткой улицами. Катя же, не выпуская из рук лакированные туфли, как самое ценное в жизни, пальцами босой ноги потрогала воду, словно пытаясь войти в холодное не по сезону море. На нее уставились две пары удивленных глаз, и она, смирившись с обстоятельствами, с брызгами опустилась рядом с коллегами.
Попытки укрыться Евиным зонтом не увенчались успехом – уже через несколько метров его сначала вывернуло наизнанку, а вскоре вообще вырвало из рук ураганным ветром и унесло в неизвестном направлении, кружа вместе с пакетами и прочим мусором.
Одежда на ребятах промокла насквозь за считанные секунды, волосы прилипли к голове, стихия не пощадила никого – ни Лешины густо уложенные гелем волосы, ни Катин боевой макияж, и только Ева, вот уже почти тридцать лет обходившаяся без косметики, почти не пострадала в этой схватке с природой.
Наконец, мокрые и грязные, со сбитыми на ногах пальцами от попадающихся в толще воды преград, они добрались до машины, припаркованной в соседнем спальном районе, вдали от шумных офисов, кофеен и фитнес-клубов.