Дракон Нерождённый

– Utnag ongri boren shie…

– Остальное помню смутно, – признался он. – Кажется… кажется с кем-то повздорил…

Освежёванный следил пристально. Сейчас, когда не было плаща, любой мог рассмотреть ауру Майрона во всех деталях. Искалеченное астральное тело, жуткие энергетические рубцы, старые ожоги. Любой с первого взгляда видел перед собой не мага, но калеку, неспособного даже лужу испарить.

– И что дальше?

– Дальше? – Майрон потёр гладкий подбородок, на котором с юности не росло волос. – Итоги, мой излишне обнажённый друг. Выходит, что один из этих ублюдков, – синий, я уверен, – забрал у меня жизнь. Ту, которую я хотел бы прожить. Он превратил меня в игральную карту… или фигурку на доске для раджамауты, если хочешь. Правда, добром это не обернулось, ведь в деле был замешан Хаос.

– Хаос, – повторил освежёванный.

– Одна из сущностей, с которыми нельзя взаимодействовать, потому что они неуправляемы. У него много имён, в частности: Король Дикого Гона.

Ободранный молчал.

– Так вот, синий обратился к Хаосу. Ему надоело играть с красным в бесплодных попытках найти этот обоссанный Ответ на Вопрос и вернуть Джассара, где бы он ни прятался. Участие Хаоса обещало создать особую фигурку для игры, такую, у которой будет непредсказуемый шанс, безграничная и неконтролируемая возможность преуспеть там, где другие потерпят поражение. Или умереть, подавившись слюной во сне. Вот такой разброс вероятностей.

– Эта фигурка, – ты.

– Как проницательно, да ты прирождённый мыслитель!

Освежёванный не почувствовал сарказма, он внимательно слушал.

– Да, это я, – уже тише и намного менее «радостно» подтвердил Майрон Синда. – Это я, семь несчастий в напёрстке… Синий поплатился за свою глупость. Король отметил меня по его просьбе, и я тут же совершил невозможное, – то, что не под силу никому, особенно серому волшебнику. Я пробил блокаду Астрала. Это спасло мою жизнь, а заодно начало процесс гибели мира. Какая изысканная ирония.

– Звучит интересно. Я составил бы тебе компанию в путешествиях. Жаль, что не могу.

– Путешествиях, – повторил Майрон с горькой усмешкой. – Мои путешествия закончились. Наконец-то.

В тот миг ему хотелось рассмеяться в голос, хохотать до потери голоса, до хрипа, до порванных связок, до слёз, чтобы хоть раз в жизни почувствовать их на лице. Либо смех, либо крик, либо удары головой о зеркальную поверхность, потому что просто так пережить бурю, рвавшую изнутри его грудь Майрон просто не мог… или мог? Он всю жизнь это делал, – контролировал чувства, контролировал мысли, контролировал тело, контролировал… всё. Не всегда идеально. Однако же в контроле заключалась основа цивилизованной магии и он не мог позволить эмоциям поглотить его. Ни за что.

Седовласый сел на пол, прикрыл глаза и стал дышать. Это помогало как ничто иное, – дыхательные техники, созданные жрецами древнего Грогана. Он распределил внутренний огонь, успокоил сердце, стал упорядочивать мысли. Бешенство потеряло силу, теперь оно поддавалось контролю и не мешало.

Внезапно Майрон почувствовал облегчение. Наконец-то он понимал, что творилось с ним.

– В мою жизнь вмешался Хаос. Он… отметил меня. – Пальцы левой руки поднялись к темени, углубились к корням волос и через некоторое время нащупали тонкий как ниточка шрам. – «…здесь лежит отметина. Удар, нанесённый клинком Владыки Хаоса и Повелителя Рока, уже подрубил твою Путеводную Нить по воле древних и пагубных сил, прислужников Узурпатора. Сам ты этого можешь не помнить, или не понимать…»

Освежёванный ждал продолжения, либо пояснений.

– Значит, у меня есть шанс на самый невероятный жребий. Но вместе с тем Хаос наделил меня и другими «дарами». Я мертвец, что ходит среди живых, ведя за собой войну, предательство, – седовласый задумался на миг, – и потери.

– Что ты будешь с этим делать?

– Делать? – Майрон улыбнулся и глаза его полыхнули. – Я скажу тебе, чего я делать не буду. Не буду жалеть, не буду страдать, не буду раскаиваться в том, что больше не моя вина. Я устал расчёсывать старые раны, я свободен впервые за долгое, долгое время.

– Но ты в заточении.

Майрон протянул к стеклу бронзовые пальцы, коснулся и от них во все стороны побежали трещины. Прежде чем зачарованная преграда рухнула, он прервал связь и трещины стали исчезать.

– Освободиться легко, но зачем, если надо просто обождать. Они сами выпустят меня.

– Ты уже не волшебник.

– Нет, не волшебник, – он усмехнулся, но это больше походило на волчий оскал, – ну и что? Я всё ещё последняя дикая карта Хаоса в исхудавшей колоде. Они по глупости инициировали Конец Света, рвать их матерей, и не знают, что делать. Поэтому я здесь, в Керн-Роварре. Скоро они совершат ещё одну ошибку.

– Какую? – спросил освежёванный.

– Попросят меня о помощи.

Майрон прикрыл глаза и сосредоточился на Дыхании Пятом.

Шаги были семенящие, шаркающие, перемежались стуком. Кто-то слабый, но торопливый шёл по коридору меж зеркал. Он остановился напротив камеры Майрона и некоторое время просто ждал.

Седовласый завершил дыхательное упражнение и вынырнул в полное сознание, открыл глаза. По ту сторону барьера стоял серый человек с «грифельными» глазами, он держался за посох горбился под тяжестью ноши. Огромная книга висела теперь на широком кожаном ремне сбоку.

– Ты холлофар, – предположил Майрон, – иначе я смог бы увидеть твою ауру.

– Хм. – Хранитель Истории коснулся преграды, разделявшей их, и та лопнула как мыльный пузырь. – Пойдём, юноша, я хотел бы поговорить с тобой.

– Не обижайся, но когда я захочу почитать хроники…

– Ах, жаль, жаль, ну что ж, твоя масть, – твоя власть, как говорится. – Тут серый человек звонко хлопнул себя по лбу. – Ой, прости, я совсем забыл представиться, голова уже не та! Имя: Жар-Куул. Я правнук Жар-Махмаада, отца Жар-Клумаада, отца Жар-Саара. Вам, юнцам, свойственно коверкать имя моего отца, говоря: «Джассар», а не так, как надо. Я уже почти привык. Ну юноша, прости, что потревожил. Раз у тебя нет времени на старика, то позволь откланяться.

Серый человек пошёл обратно, всё также шаркая, торопясь, стуча посохом.

Майрон просидел на зеркальном полу несколько ударов сердца, поднялся и молча последовал за ним.

Глава 7

День 19 месяца окетеба (X) года 1650 Этой Эпохи, небеса над Седым морем.

Буря недалеко унесла их от побережья, слава Господу-Кузнецу, ведь Гнездовье строилось так, чтобы драконьи всадники могли получить императорский приказ как можно скорее. Торгасты летали не так быстро, как иные драконы, н вскоре после того, как двое покинули остров, уже появились берега Вестеррайха.

Юноша и девушка набрали хорошую скорость и ледяные ветра пытались вырвать их из сёдел, когда Обадайя внезапно стал закладывать круг. Улва тоже пустила торгаста в медленное кружение пока они не поравнялись и не сблизились. Обадайя указал вниз, туда, где на серой воде виднелась какая-то чёрная точка. Корабль. Оби жестом показал, что собирается спуститься, она ответила, что готова. Он замотал головой так, что ветер сбросил капюшон на плечи; ткнул себя в грудь, а её жестом попросил остаться.

Волшебник направил скакуна вниз, плавно чертя широкую спираль. Вскоре он летел к кораблю уже над самыми волнами, тот стоял посреди моря со сброшенным якорем и каким-то беспорядком в парусах. Оби читал книги про мореходство и этого хватило, чтобы заметить странное. А ещё из тех книг он узнал, что красно-коричневый флаг значил «на борту мор».

Торгаст облетел корабль по кругу несколько раз, пока его всадник размышлял. Он не мог разглядеть за деревянными стенками ни одного огонька жизни, а чайки и вороны, привлечённые смрадом, утверждали, что никого живого действительно не осталось. И всё же что-то было не так. Опаска требовала подняться выше и продолжить путешествие, совесть тянула на корабль, но решение пришло свыше. Обадайя почувствовал, как на макушку опустилось лучезарное касание, увидел грядущее и принял волю Небес.