Страница 12 из 32
Оби отвлёкся от спящей и украдкой бросил на него взгляд. Юноша очень жалел учителя; много событий произошло единовременно, привычная жизнь пошла кувырком и следовало ждать понятной реакции, – взрывного гнева. К счастью, пока что седовласый держал себя в руках.
– Величайший маг современности приказывает мне явиться. Причём обещает ответы, – тихо проговаривал мысли Майрон. – Лет десять назад я б руку отдал за это, а сейчас? Они мне ещё нужны? Подчиниться или бежать? Он нашёл меня уже, значит найдёт ещё раз. Или нет? Это ведь она его навела, а без неё, кто знает, может, и не нашёл бы…
Наконец он остановился, замер, сжав пальцами подбородок; сосредоточенный взгляд стремился в пустоту. Улва привлекла к себе внимание Оби и жестом задала вопрос. Пожимание плечами стало ей ответом. Мужчина вдруг сорвался с места и широко зашагал к себе в кабинет.
– Кажется, он решил, – тихо сказал юноша.
Майрон оказался среди трофеев, воспоминаний, массы важных вещей и безделиц. Многого брать не следовало, только необходимое: плащ, скрывающий ауру владельца; огненный меч по имени Светоч Гнева; экстрамерную флягу, полную мандрагорового дистиллята; трубку да кисет, – куда же без них; и, пожалуй, обычный нож. Никогда не следует покидать дом, не имея ножа. Он надел кожаную куртку, сунул Светоч Гнева в правый рукав, где уже была магнитная пластинка, прикрепил кобуру с пистолетом к поясу сзади; флягу повесил сбоку, кисет и трубку рассовал по внутренним карманам плаща, а нож повесил на ремень, перекинутый через грудь. Готовый было уйти, бывший волшебник огляделся, подумал, и быстро коснулся шкатулки белого мрамора, что стояла у него на столе. Та потеряла форму и превратилась в широкополую шляпу с пером, затем в треуголку, в шлем, и, наконец, прилипла к воротнику плаща, став капюшоном.
– Так-то лучше, приятель, я тебя не оставлю. Больше никогда.
Ещё он взял второй нож, старый и тупой, украшенный вороньей головой.
Уже практически полностью готовый, Майрон вернулся в гостиную.
– Куница, бери торгаста и лети в Нюттхаус, сообщи матери, что время пришло и я покидаю остров. Отныне он безраздельно принадлежит орийкам.
Дочь гневно засопела, но отец уже отвернулся и будто забыл о ней.
– Оби.
Юноша поднялся. Он был красив и гибок в свои пятнадцать, огромные глаза с густыми ресницами, дивные чёрные кудри и лицо невинного ангела заставляли видеть слабое, хрупкое существо. На самом же деле мальчик уже много лет проходил тяжёлую тренировку тела и духа, закалял внутренний стержень, постигал Искусство.
– Вы вернётесь, учитель?
– Нет, – ответил Майрон и прозвучало это весьма безжалостно. – Увы, мне это нравится не больше, чем тебе, но изменившиеся обстоятельства диктуют. Придётся отправиться на встречу с Гедом Геднгейдом. Скажи, ты помнишь мои наставления?
– Все, учитель…
– Нет, я говорю о том, что тебе должно сделать, когда я уйду.
– Я… мне… – Оби казался грустным и растерянным.
– Соберись в дорогу, – медленно проговорил Майрон, – оседлай торгаста, пробуди охранные заклинания, которые будут оберегать это место, и лети на юго-восток. Ты должен попасть в Ордерзее, столицу Ривенского королевства. Там есть район, что зовётся Пристанью Чудес; башню Академии видно издалека, рекомендательное письмо я давно тебе передал. Ты понимаешь?
– Я понимаю.
– Это очень важно, Оби.
– Не волнуйтесь, – улыбка на лице юноши получилась вымученной, – я всё сделаю правильно. Обещаю.
Помедлив немного, Майрон совершил неловкое движение, будто пытался обнять ученика, но не довёл его до конца. Немного помолчали.
– Я верю в тебя, как ни в кого никогда не верил, мальчик. Ты станешь великим волшебником и принесёшь много добра в этот страдающий мир.
– Вера, – величайшая из сил, учитель. Спаси вас Господь-Кузнец.
Скупо улыбнувшись, Майрон почувствовал на затылке взгляд Улвы, которая так и не сдвинулась с места.
– Мне что, тебя самому на спине к матери отнести? Поторопись, Куница!
Дочь что-то неразборчиво прорычала и ринулась во двор. Бывший волшебник вздохнул, огляделся и сел в кресло подле спящей Райлы. Лаухальганда был рядом с её головой, тихо сидел, прижав кошачьи уши, и мурчал.
– Помнишь её, малыш?
– Мря, – ответил чёрный мячик.
– Подумать только, ей удалось найти нас.
– Мря-я.
– Верно, я тоже не представляю, каких усилий это стоило.
Обадайя, понял, что стал лишним и бесшумно поднялся на второй этаж, к себе в комнату.
– У старика Талбота получилось вернуть ей рассудок. Слава богу…
– Мр-р-р-я! Мря?
– Не знаю. Она пришла в состоянии крайнего истощения сил, пусть отдохнёт, а расспросы обождут.
Майрону захотелось курить, и он полез во внутренние карманы плаща. Его трубка являлась произведением искусства, неизвестный мастер выточил её в виде дракона, ревущего с запрокинутой головой. Материалы были драгоценными, – драконья кость и редкий красный янтарь из смолы кадоракара[5]. Когда пасть дракона была туго набита, блеснули вставленные в глаза красные камушки аловиты, табак затлел.
Время шло, седовласый потягивал горячий дым и следил за лицом женщины, вспоминая прошлое. Райла Балекас когда-то появилась в его жизни совершенно внезапно и, как он тогда думал, случайно. Необычная, она каким-то образом сразу овладела его помыслами и желаниями. Не окажись Майрон столь властен над собой, омут страстей утянул бы на дно обоих. Но тогда он очень жестоко и некрасиво убил росток симпатии.
Позже седовласый узнал, что Райла, – и не только она, – стала жертвой интриг, которые плели короли и архимаги; что её использовали как инструмент убийства, а потом подвергли таким мучениям, что демоны Пекла стали бы отводить взгляды от дела рук человеческих. Семь лет прошло, а он всё ещё сдерживал приступы гневной дрожи, когда вспоминал, какой нашёл её в той вонючей темнице…
По крайней мере, все, кто был в ответе за её боль, понесли заслуженное наказание. Кто-то потерял свою жизнь, а кто-то заплатил жизнями любимых. Майрон мог быть и коварным, и жестоким, когда мир переставал видеть границы дозволенного.
Наверное, он сидел так больше часа, почти неподвижный, наполняющий лёгкие пряным дымом; сидел и следил за бледным худым лицом Райлы. Она казалась и была измождённой, эта бедная женщина без покоя в душе. Лаухальганда укатился куда-то по несомненно важным делам.
Сначала шевельнулись губы, Райла сглотнула, поморщилась, открыла глаза. Какое-то время она не понимала, что видит, но как только поняла…
– Не приснилось…
– Не сон, – заверил Майрон, подаваясь вперёд, – тише, не торопись вставать. Ты здесь, ты нашла…
– Нашла, – повторила она, чувствуя одновременно счастье и страх. – Я тебя нашла, рвись оно в три прогиба.
Он подал руку и легко поднял её на ноги. В следующее мгновение Райла обняла его очень крепко, вжала лицо в широкую грудь и замерла так, чуть подрагивая.
– Нашла.
Он медленно обнял её, коснулся губами темени, ответил:
– Несомненно.
– Прежнее лицо было красивее, – донеслось приглушённое.
– Мне говорили, – усмехнулся Майрон.
– Но глаза те же. Всегда велась на желтоглазых.
– Вижу, ты в настроении шутить. Пойдём-ка на кухню, расскажешь, как тебя сюда занесло. Время ещё есть.
Она отстранилась, искренне улыбаясь.
Вскоре Майрон поставил перед гостьей тарелку горячего супа и стал слушать историю о долгих скитаниях. Пока он семь лет прятался, обживаясь на Ладосаре и воспитывая ученика, Райла преодолевала ментальный недуг, училась жить заново, а потом изо дня в день рисковала, всюду разыскивая его.
– Зачем? – спросил рив, следя, с каким удовольствием она ела.
Райла пожала плечами:
– У меня в душе дыра, по форме напоминающая тебя, Седой. Я просто знала все эти годы, что не смогу успокоиться, пока не найду. Искала там, искала тут, изъездила весь Вестеррайх, уже собиралась податься на юг, в Заозёрье.
5
Красная сосна; особая порода хвойных деревьев, обладающих магическими свойствами; растёт только в местах с высоким магическим фоном и только вокруг другого магического растения – златосерда; имеет ядовитые иглы, драгоценную древесину и целебную смолу.