Бора

Моему взору предстала красивая молодая женщина. Каштановые волосы её струились вдоль изящной шеи и, не доходя до плеч, плавно завивались к маленькому вздёрнутому подбородку, прикрывая аристократические, слегка порозовевшие щёки. Утончённый высокий силуэт скрывался за красным плащом. В форме раскрывающегося бутона яркое одеяние, облегая тонкую талию, плавно сходило вниз, расширяясь у голеней. Заслонив ладонью дрожащие пухлые губы, она на мгновение замерла, всматриваясь в меня блестящими зелёными глазами, слёзы из которых бурной рекой стекали к длинным пальцам.

– Ох, Марли, как я рада, – пролепетала незнакомка дрожащим голосом, – я так счастлива, наконец, увидеть тебя, ты и не представляешь.

Сорвавшись с места, она крепко стиснула моё тело в горячих объятиях. Аккуратно приобняв её в ответ, я в смущении отстранилась.

– Что-то не так, дорогая? – в удивлении произнесла женщина.

– У меня амнезия, – взволнованно прошептала я, стараясь не огорчить её.

– Прости, милая, совсем из головы вылетело. Моё имя Ирина. Я твоя тётя, троюродная сестра твоего покойного отца.

Одним движением скинув пальто, она открыла моему взору чёрное гипюровое платье, подчеркивающее элегантные женственные формы.

– Вы бесподобны, – в смятении вымолвила я.

Радостная улыбка продемонстрировала ряд ровных белоснежных зубов.

– А ты ещё краше, Марли, – выговорила Ирина, – а какие чудесные косы тебе заплели! – восторженно добавила она.

– Я сама их заплетала, – послышался мой растерянный голос.

– Ничего себе! Где ты научилась этому?

– Это всё я хотела бы узнать у вас.

Удобно расположившись на диване, тётушка принялась рассказывать всё, что знала обо мне. Сидя напротив в больничном костюме, я пыталась уловить каждую её фразу. Изредка сравнивая свой неказистый вид и великолепный облик собеседницы, я порой теряла нить беседы, но лишь на миг.

– Твой отец давно умер, – вела она свой рассказ, – ты училась в лучшем университете федерации и получила квалификацию инженера-биолога, много работала, вышла замуж…

– А где мой муж? Почему он не рядом со мной? – от неожиданности прервала её я.

– Ну точно не могу сказать, я не разбираюсь во всех юридических нюансах, – задумавшись отозвалась молодая женщина, – но ему пока нельзя посещать Землю.

Вдруг резко наклонившись ко мне, Ирина, внимательно всматриваясь в моё лицо, сильно нахмурила лоб и, ускользая от ответа, удивлённо поинтересовалась:

– А что у тебя с глазами?

– А что не так?

– Один глаз голубой, а другой – золотисто-карий.

– Разве раньше такого не было?

– Нет, Марли, твои глаза всегда сверкали чисто голубыми оттенками, как у родителей.

Наше свидание ограничивалось жалким часом, за это время тётушка кратко обозначила основные события, произошедшие со мной, опустив детские и юношеские годы. О последних она не могла ничего сказать, ибо в годы взросления не принимала участия в моей жизни. Но, несмотря на старания Ирины, все перечисленные факты остались для меня лишь пустым звуком. Никаких связывающих чувств или образов, или хоть капли воспоминаний, могущих подтвердить истинность её слов, во мне не возникало.

Виски периодически простреливали сильные боли, но я старательно скрывала недомогание. Пожалуй, это была единственная проблема, тревожившая рассудок. Анализы, сканирования и прочие исследования организма показывали, что всё находилось в пределах нормы. Незаметно пролетела ещё одна неделя с момента знакомства с Ириной, и доктор Нил открыто заговорил о выписке. Не то чтобы я не хотела завершить лечение в госпитале, но мысль о том, что стены, ставшие мне пристанищем, в скором времени придётся покинуть, напрягала сильнее, нежели чёрная дыра в моей памяти.

Расположившись на лавочке в саду под деревом, я, поджав под себя ноги и уткнувшись подбородком в острые колени, наблюдала за медленно прогуливающимися пациентами. Некоторые, устроившись неподалёку у фонтана, вели занимательные беседы. Наслаждаясь чистым лесным воздухом и пением птиц, так приятно было ощущать ласковые прикосновения нежных бархатных рук к волосам, чувствовать тепло, излучаемое родной человеческой плотью, испытывать томные касания немного загрубевших пальцев, плавно массажными движениями спускающихся вниз от макушки к затылку.

Открыв глаза, я обернулась. Ветка дерева, неторопливо раскачивающаяся на ветру, мягко ёрзала по голове. Сон, одолевая сознание, снова размеренно окутывал разум сладкими видениями, однако слабый удар в висок безжалостно вернул в мир реальности. Резиновый мячик, отскочив от меня, с глухим звуком укатился обратно к маленькому ребёнку, потревожившему мой покой. Широко распахнув яркие голубые глаза, он уставился на меня испуганно.

– Извините, – почти шёпотом пролепетал мальчик.

Светло-русые короткие волосы небрежно торчали из-под белой панамы, на их фоне и без того внушительных размеров уши выпирали как у слона. Приоткрыв надутые розовые губы, он, часто моргая, словно крыльями, хлопал длинными полупрозрачными ресницами.

– Ничего страшного, всё в порядке, – отозвалась я, приветливо подмигнув.

Искренняя улыбка, вмиг озарившая лицо, обнажила угловатые ямочки по краям пухлых детских щёк.

– А вы не расскажите папе? – взволнованно поинтересовался маленький незнакомец.

– Ну разумеется, нет! – серьёзным тоном заверила его я.

– Правда, если папа не узнает раньше! – Знакомый баритон, раздавшийся сбоку от нас, заставил обоих в напряжении повернуться.

Доктор Нил на всех парах мчался в нашу сторону.

– Ну как же без вас, – язвительно заметила я, с досадой бросив на мужчину испепеляющий взгляд.

– Ох, Марли, прошу прощения за беспокойство, – запыхавшись вымолвил он, когда подошёл вплотную, – я вас везде обыскался, не могли бы вы со мной пройти?

И обратившись к ребёнку, он добавил:

– А ты, Алексей, иди к Анне, она уже заждалась тебя.

Развернувшись, доктор поспешил обратно в сторону одного из корпусов.

– Анна – это твоя мама? – задумчиво спросила я у мальчика.

– Нет, Анна – моя няня.

– А твоя мама не против, что ты гуляешь по территории больницы?

– Нет, у меня нет мамы, она давно умерла.

– Прости…

В смущении я замешкалась.

– Вы скоро? – недовольно воскликнул врач, уже отдалившийся от нас на приличное расстояние.

– Да, уже иду, – послышался мой раздражённый голос. – Ну прощай, малыш, – произнесла я, ещё раз напоследок окинув мальчугана беглым взором.

Помахав рукой в ответ, он одарил меня счастливой улыбкой и помчался в противоположную сторону. Быстро перебирая худенькими ножками, Алексей с гулким топотом бежал без оглядки и, завернув за угол, скрылся наконец из виду.

Сидя в маленьком уютном кабинете напротив доктора Нила, я в очередной раз восхищалась, с какой аккуратностью он перекладывал предметы, распределяя их по полочкам в ряд, с каким трепетом размещал, казалось бы, самые незначительные вещицы, отводя для каждой собственное место, с какой тщательностью добивался стерильной чистоты, погружающей в умиротворение как затуманенный, так и здравый рассудок. Изящный вкус отражался не только в интерьере кабинета, но и в идеально подобранном сочетании одежды, а также в изысканном парфюме, оставляющем неизгладимое впечатление в памяти. Пристально всматриваясь в несуществующую точку на гладкой поверхности стола, врач нервно теребил кольцо на безымянном пальце.

– Мне повторить? Вы слышите меня? – окликнула я сгорбившийся неподвижный силуэт.

– Извините, вы что-то сказали? – растерянно отозвался он.

– Это был ваш сын? Там во дворе.

Нил заметно волновался. Слегка наклонившись вбок, он провёл широкой ладонью по коротким с проседью волосам на затылке и, сморщив лоб, набрал в грудь так много воздуха, словно собирался совершить заплыв на длинную дистанцию.

– Ну да, – резко выдохнул он, освободив лёгкие.

– Милый мальчик, – заметила я, – так что вы хотели от меня?