Грубая обработка

– Я знаю, о чем вы думаете.

От его слов она подскочила на месте. После тишины его голос прозвучал пугающе. Мария повернулась к нему, не зная, что ей делать, если она вообще должна что-то делать. И, если даже она сделает что-то, принесет ли это какую-либо пользу?

– Я знаю, о чем вы сейчас думаете.

Мария Рой не была уверена, произнес ли он это снова, или те же слова опять повторились в ее голове.

– Мы не причиним, – небольшая пауза, – вам вреда. Она сжала пальцами стакан – во рту так пересохло, что, казалось, язык прирос к нёбу. Она понимала, что ей следовало особо отметить слова «не причиним вреда», но вместо этого в ее голове завязло и не хотело уходить слово «мы».

Она старалась не смотреть по сторонам в поисках второго человека, но внимательно вслушивалась, пытаясь уловить малейший звук. Это ничего не дало. Вероятно, он сказал так, чтобы сильнее напугать ее. Скорее всего он был один.

Мария вздохнула. «Лучше это или хуже, что он один?»

Кривая улыбка проскользнула по его лицу, как если бы он знал, о чем она подумала. Женщина поняла, что этот тип не новичок в подобных делах, – такая уверенность и непринужденность приходят только с практикой и опытом. Зачем еще ему надо улыбаться? И тут же она услышала шаги на лестнице и поняла, что «мы» не было ложью.

Вошедший мужчина был ниже ростом, но и коротышкой его нельзя было назвать. Он был одет в уже потертый коричневый костюм и коричневые ботинки, старые, но хорошо начищенные. Он был примерно того же возраста, что и первый, около сорока, как полагала Мария. В том же возрасте, что и ее муж, только они не комплексовали из-за этого. Им не требовалось ходить в куртках с молниями, цветных рубашках и дорогих кроссовках вместо обычных ботинок, как это делал Гарольд, отправляясь на студию.

Мужчины обменялись взглядами, и затем вновь вошедший не спеша, почти как дома, удобно устроился на большом кожаном диване.

– Приятное местечко, – заявил он, как бы начиная беседу. – Очень приятное местечко.

Мария переводила взгляд с одного на другого, не в силах избавиться от мысли, что эти двое, забравшиеся в ее дом, теперь собираются предложить, чтобы она продала его им: вид у обоих вполне респектабельный.

Вопреки здравому смыслу Мария Рой запрокинула голову и разразилась хохотом.

Теперь сидели все трое. Грабянский в глубоком кресле, покрытом чехлом с изображениями статуи Свободы. Грайс в углу дивана, скрестив ноги и приняв скучающий вид, хозяйка дома – на стуле с прямой спинкой в другом конце комнаты, замыкая этот своеобразный треугольник. В глазах Грабянского сохранялось прежнее слегка насмешливое выражение, и Мария знала, что он пытается заглянуть под полы ее шелкового халата и старается определить, есть ли у нее что-либо под ним.

Она поймала себя на том, что сама хотела вспомнить точно, какую пару трусов она вытащила из комода и надела. Состояние было похоже на то, как если бы она была на приеме у врача после аварии. Мария отхлебнула виски, чтобы не рассмеяться снова. Она как раз и попала сейчас в «аварию».

– Хотите еще виски? – спросил с надеждой Грабянский.

– Она не хочет, – ответил за нее Грайс, удобнее устраиваясь на диване.

– Откуда ты знаешь?

– Это не тот случай.

– Хорошо, тогда я хочу выпить, – заявил Грабянский, поднявшись с кресла. Пуговицы его пиджака были расстегнуты, и Мария отметила, что для человека его возраста он хорошо сохранился: не было никакого живота, который распирал бы его ремень. Гарольд же «качался» три раза в неделю, каждый раз пристегивая к ногам дурацкий груз, но все равно животик у него был основательный, похожий на грушу.

– Водки нет, – произнес разочарованно Грабянский, перебирая бутылки.

– Простите, – передернула плечами Мария.

– Ради Бога! – воскликнул Грайс. – Что здесь происходит?

– Как что? Не видишь – мы выпиваем, – дружелюбно ответил Грабянский.

– Мы совершаем ограбление, вот что мы делаем, – прорычал Грайс, с силой ударив куланом по колену.

– Недавно вечером у нас собиралась компания, – объясняла Мария. – У нас кончилась водка, и мы не успели возобновить запасы. – «Что она делает, почему извиняется?»

– Не важно, – успокоил, наклонившись к ней, Грабянский. – Виски – это великолепно. – Он поднял бутылку. – Шотландского?

Грайс кивнул, и Грабянский налил в три стакана. Партнеру он плеснул совсем немного, но тот все же сходил на кухню и разбавил виски водой. Когда он вернулся, все снова расселись по своим местам.

– Что же, будем продолжать в том же духе? – саркастически усмехнулся Грайс.

– Расслабься, – бросил Грабянский. – К чему спешка?

Он предпочел бы, чтобы Грайс прошелся, осмотрел дом и спер бы что-нибудь, черт побери. Ему хотелось остаться наедине с этой женщиной – как, она сказала, ее зовут – Марией? Ее ноги, кажется, начинаются от подмышек. Он готов поспорить, что, если у нее и есть что-либо под халатом, то это одни из тех крошечных штанишек, которые можно закрыть ладонью одной руки. Боже! Он почувствовал, что начинает потеть. Смотри-ка, она также уставилась на него, читает его мысли. Что же, не трудно догадаться, что у него в голове.

Мария Рой думала, что в любую минуту может зазвонить телефон и что это будут Джерри или Стелла, желающие узнать, как она, или сообщить, где они. Или, может быть, Гарольд, сам великий Гарольд позвонит, чтобы извиниться и сказать, что он заедет за ней.

Затем она вспомнила: тот, что пониже, который потирал свою коленку, как при приступе боли от ревматизма или артрита, отключил телефон.

– Заканчивай с выпивкой, – обратился Грайс к напарнику. – Пора заняться делом.

Грабянский допил виски и встал.

– Пошли, – приказал он ей, улыбаясь. Мария знала, что он смотрит на нее.

– Нет, – заявил Грайс, направившись к двери.

– Пусть она поможет, – объяснил Грабянский. – Сбережет время, которое мы затратили бы, перевертывая все кверху дном.

– Ты думаешь, она согласится на это?

– Наверняка. Почему нет? Поскольку мы все равно возьмем все, что нам нужно.

Мария уже не в первый раз подумала о нереальности происходящего. Может, это какая-то остроумная шутка, разыгрываемая друзьями Гарольда: пара артистов в свободное от работы время исполняют остроумный скетч. Как они называли такие розыгрыши в шестидесятые годы? Экспромт. Да, вроде бы так. Она встала и на какое-то мгновение конец ее халата оказался зажатым между ног. Грабянский раскрыл рот и выпучил глаза. На Гарольда, надо сказать, она никогда не производила такого впечатления.

– Сомневаюсь, – пробурчал Грайс от двери. Мария закончила свой второй стакан виски и поставила его на сиденье стула.

– Может, мне пойти первой?

Она была уверена, что Грабянский будет следовать прямо за ней, и хорошо знала, что халат будет плотно облегать ее, когда она будет подниматься по лестнице.

– Есть еще одна вещь, – сказал Грайс. Драгоценности, наличные деньги и кредитные карточки были уложены в одну из коробок из мягкой кожи, которую они с Гарольдом купили прошлым летом на Виргинских островах. Две ее шубы были перекинуты через левую руку Грабянского.

– Какая? – спросила Мария, но выражение лица Грайса подсказало ей, что он все знает. Они оба знали, она чувствовала. Откуда им известно о сейфе?

Ей пришлось отложить подушки в сторону, чтобы встать на колени на кровать. Она сняла гравюру Климта и передала Грайсу, который прислонил ее к кровати вверх ногами. Она думала, что забыла комбинацию, но, как только коснулась наборного диска, ее пальцы произвели все необходимые манипуляции.

Она откинулась назад, и дверка открылась.

– Очистите его, – приказал Грайс.

Там была еще одна шкатулка с драгоценностями, с настоящими драгоценными вещами: теми, которые перешли к ней по завещанию матери, теми, которые купил ей Гарольд, когда у него еще была потребность производить на нее впечатление. В сейфе хранились также две пачки облигаций на предъявителя, скрепленные толстыми резинками; два завещания, ее и мужа; пленка, которую снял оператор, приятель Гарольда, когда они провели неделю на маленьком греческом острове и играли там в гольф в две пары. Гарольд получил тогда расстройство желудка от огромного количества маслин, которое ухитрился слопать. Оператор оказался на высоте, он предпочитал играть со своими линзами и наблюдать, как его приятельница-гречанка слизывает соль с пупка Марии. Когда Мария вернулась в Англию, то обнаружила, что заработала гепатит в легкой форме.