Пустота

Макс открыл глаза, в смотровом экране на него неотрывно «смотрела», древня синяя звезда галактики СР-37. Он отвернулся от нее на другой бок и посмотрел на вторую половину своей постели, смятую движением двух тел. Девушка приходившая ночью реальна, в этом он не сомневался. Так чувствовать, возможно, только наяву. Это был не сон. До сих пор на кончиках его ладони осталось ощущение ее тела и запах, немного резковатый с кедровой ноткой. Макс протянул руку, провел ею по второй половине своей постели.

«Да крошка, это было незабываемо», — подумал он.

На кончиках пальцев запутался длинный волос. Он мгновенно сел и в недоумении уставился на светлый с легкой синевой, вьющийся волос между своих пальцев.

Он отказывался верить в увиденное, это действительно женский волос.

«Будь я проклят!», — пронеслось в голове.

— Уис! — закричал Макс.

— Да командир? — встревожено ответила Управляющая Интеллектуальная Система.

— Уис, у нас на корабле есть живой человек, — неуверенно произнёс он.

И тут же, балансируя между логикой и субъективными ощущениями, стал сам же опровергать это предположение.

«Нет, я просто схожу с ума! Какого черта ей сначала приходить ко мне и потом исчезать?! Где логика этого? Тем более если это член экипажа. Нет, такое невозможно, это просто сумасшествие», — эта мысль показалась более трезвой по сравнению с восклицанием и обращением к управляющей интеллектуальной системе.

— Это невозможно командир, мы одни, кроме вас на борту нет ни одного живого существа, — в голосе Уис звучала все та же тревога.

«Может быть это шутка, безумный розыгрыш моего экипажа? Но это полное безумие!», — в отчаянных догадках Макс метался от одного предположения к другому, — «Один миллион лет, это же совершенно.… Нет, это абсолютно невозможный срок существования космического корабля и меня, человека том числе. Но кто в здравом уме отважится на такой розыгрыш? Чей злой умысел может поставить весь экипаж на грань гибели ради случая посмеяться? Это просто безумие!»

Он вскочил и, не одеваясь, совершено голый, шлепая босыми ногами, побежал в рубку управления. Там можно было посмотреть запись с камер наблюдения, расставленных по всему космическому кораблю. Макс просидел несколько часов, просматривая записи, но ни чего не обнаружил. Но волос это неоспоримая улика.

— Командир, вы что-то ищете? — спросила Уис.

Макс чувствовал ее неусыпное наблюдение за собой, но ничего поделать с этим не мог.

— Я просто хочу понять, не сбрендил ли я окончательно, — недовольно пробурчал он в ответ.

Он вернулся в свой отсек, с трудом отыскал волос, брошенный на постель, и отправился в лабораторию космического корабля. Спектральный анализ объекта нечего не показал, а выдал полную ахинею, тем самым вызвав еще больше вопросов, по его выводам это вообще не волос, а совершенно другая неизвестная ему структура на основе космических частиц, хотя структура объекта соответствовала волосу. Но Макс давал руку на отсечение, что по внешним данным и свойствам структуры, это именно волос — светлый женский волос. Он ещё раз просмотрел записи видеонаблюдения. Снова ничего, кроме одного необъяснимого несовпадения — перескока кадров. Одна из камер была направлена на стену, смотровой экран которой отображал синюю звезду и протуберанца поднимающегося с поверхности звезды, в одном месте резкий перескок движения, в долю секунды, словно из записи пропали два кадра. Не бог весть что, но все же. Ведение наблюдения входило в обязанности Уис.

— Уис! — позвал её Макс.

— Я слушаю вас командир.

— Уис в записи не хватает нескольких кадров, — он указал на голографический монитор.

Уис молчала.

— Как ты это объяснишь?

— Возможно, это просто сбой вызванный воздействием высокоэнергетических частиц звезды, — сказала она, в её голосе звучала, уже знакомая ему, едва уловимая тревога.

— Возможно, но уж очень подозрительный, он, этот сбой, — сказал Макс, задумчиво почесал затылок.

Понятно что Уис что-то не договаривает, но в тоже время до него ясно дошло, что она не станет «говорить правды», и в основе этого лежала ситуация в корне изменившая её статус, как существа обладающего мышлением. Кроме этих причин ему не хотелось заронить в ее сознании, которое ему было еще абсолютно непонятно, какое либо подозрение, так как за это короткое время он уже свыкся с мыслью — Уис уже не бездушная машина. Она способна принимать решение без помощи человека. И ему было теперь трудно понять, как выстроить отношения с ней. Что от нее ожидать? Но отступать он не собирался, потому что пребывал в полной уверенности, что кроме него на корабле есть ещё кто-то. И это девушка. Он не испытывал страха, но его озадачила неопределенность и необъяснимость положения, он все больше и больше запутывался. Ему пришла в голову идея посмотреть молекулярный спектральный анализ внутреннего пространства космического корабля. Если что-то или кто-то проходил в течение суток по коридорам космического корабля, то наверняка должен остаться молекулярный след. Он запросил спектрограмму, Уис вывела ему данные на экран, но ничего кроме повышенного содержания высокоэнергетических частиц он не увидел.

Все больше и больше ему казалось, что это просто реалистичная галлюцинация вызванная, возможно воздействием синей звезды, возможно паранойей от одиночества, а возможно бессознательное жажда противоположного пола. Но Уис, она явно что-то скрывала. У Макса мелькнула мысль, что это возможно сама Уис, но он тут же отмел эту несостоятельную идею, так как физического способа материализоваться ей в настоящего человека он не видел. Он припомнил случай со станцией «Солярис», где экипаж столкнулся с фантомами рожденными планетой и у него пробежал мороз по коже. Там все закончилось очень плохо.

А вообще он заметил, что Уис после этого события стала какой-то рассеянной, иногда отвечала невпопад или игнорировала его вопросы, раздражая его и без того находящегося во взвинченном состоянии. В конце концов, она вывела его из себя и он, не стесняясь в выражениях, отчитал ее, пригрозив перезагрузить. Уис надолго замолчала, не отвечая на его обращения лишь выдавая странные звуки, очень подозрительно смахивающие на короткие всхлипы. Макс успокоился, но чувствовал себя несколько виноватым, корил себя за несдержанность и решил пойти на примирение.

— Уис, ну будет тебе, я не хотел тебя обидеть, — промямлил он, — пойми, я нахожусь в крайне затруднительном положении. С одной стороны я понимаю, что на корабле никого нет, но с другой стороны мне не дает покоя сегодняшнее происшествие.

— Это не даёт вам командир права так разговаривать со мной, — обиженно ответила Уис, снова издав звук, похожий на всхлип.

Макс виновато улыбнулся кривой улыбкой. Представляя, как глупо он сейчас выглядит.

— Прости Уис, я не сдержался. Я не хотел. Даю тебе слово, это больше не повторится.

«Что за чертовщина!?», — одновременно подумал он, — «я прошу прощения у свихнувшейся машины. Хотя с другой стороны у меня сейчас нет выбора, она единственное существо с которым я могу сносно общаться, если бы она не изменилась, я бы сейчас точно сошёл с ума. Взял бы волейбольный мяч из спортзала, нарисовал ему глаза, рот и сидел бы вел с ним беседы о злоключениях своей жизни».

Уис ещё некоторое время «дулась» на него, как назвал Макс её демонстративное молчание. А потом общалась с ним, как ни в чем не бывало. Он только успевал удивляться тому факту — где она смогла нахвататься всех этих характерных женских штучек. Особенно его забавляло ее попытка умело манипулировать им, эксплуатируя чувство вины.

Перед сном он уже по своему обыкновению решил пропустить стаканчик другой, но Уис твёрдо напомнила ему, его сегодняшней всплеск несдержанности, и начала заводить тему того, что он может впасть в алкогольную зависимость, что естественно очень вредно и опасно в их ситуации. Но Макс решил не уступать и отвоевать себе право «вечернего расслабляющего стакана», как он уже успел окрестить данное мероприятие, подведя, таким образом, под него, некую расплывчатую идеологическую основу.