Страница 8 из 20
Искорка всё ещё боролась за свою жизнь, окружённая беспросветным мраком, она отчаянно сопротивлялась, напрочь отбросив мысль о гибели. Она твёрдо верила в своё бессмертие, и если б хоть на мгновение она усомнилась в этом, то была бы уже поглощена тьмой. Вдруг молнией блеснуло во мраке слово, произнесённое человеком, и слово это было «Бог»! Искринка почувствовала, как ослабело плотно сжимавшее её кольцо тьмы, и чернота постепенно стала рассеиваться. Наступил предрассветный час. Искринка поняла, что её Вселенная – Человек, наконец-то, сбросил с трона своего главного врага по имени Страх, и сейчас судит его, безжалостно срывая все маски, за которыми тот скрывался, жестоко властвуя над ним. Он вспомнил, что всегда свершалось именно то, чего он боялся больше всего в жизни. Он терял самое дорогое, что было смыслом всех его дней. Он понял, что страх отнял у него всё, предварительно погрузив его в свой омут, леденящий душу боязнью потерь. Как хладнокровный убийца, страх легко выявлял то, что было для человека дороже всего, и метил свою жертву, настигая её единым прыжком. Человек, поднявшийся от потрясения утраты, вновь пытался найти отраду для сердца своего, но злой властелин его мира вновь хладнокровно забирал жертву. Он вспомнил, сколько раз пыталась прорваться к нему надежда, охватывая его светлым дуновением предощущения счастья. Где растерял он её и отчего же не доверился сердцем живительному свету? Он вспомнил, как вставал по утрам с новой верой в счастье, но день угасал, отняв её… О, только теперь ему ясно, что веру у него тоже отнял страх – злой властелин, окутавший цепями. Человек был его рабом, поставляющим на кровавый жертвенник всё то, что было свято и дорого нежному любящему сердцу. О, как он наказан за свой животный страх! Всё глубже и глубже разоблачая ужасные преступления былого правителя, человек начал ощущать мощный протест, который заполнял неведомым доселе чувством, – в его груди пробуждалось бесстрашие, несущее с собой неведомый свет. Рождалась Вселенная!
Мир погружён в предрассветный туман… Искорка Божественного огня вдруг почуяла всем своим существом, что вокруг неё витает жажда света. И испытывает эту жажду человек! Она послала свои первые робкие лучи, как бы едва касаясь струн души его. О чудо! Они зазвучали нежнейшей мелодией благодарности. Значит, настал её час – час рассвета! Встреченная благодарным импульсом со стороны зарождающейся Вселенной, она стала оживать в новых красках неведомой доселе красоты: искорка-младенец превращалась в прекрасную пурпурную зарю, обещающую взойти в зените Божественной славы, чтобы подарить ожидающему её миру тепло жизни и свет Любви.
Человек замер – внутри происходило какое-то таинство: он был счастлив! Он не мог объяснить этого чувства, но твёрдо был уверен, что это именно то состояние, которое называется Счастьем. Сброшен тиран! Человек смог прозреть и увидеть свой внутренний Божественный мир славы. Он вдруг стал свидетелем зарождавшегося дня – первого дня начала сотворения новой Вселенной, которой он был сам – Человек! Он увидел первые пурпурные лучи, бесстрашно осветившие все уголки его души. Он увидел, как смело огни высветили всё ещё блуждающие остатки поверженных ратей врага. Они ещё были достаточно сильны и страстно искали то, что может человека ввергнуть в страх. Но сегодня был особенный день: человек увидел победоносную искринку, восходящую зарёй в огромном, пока ещё сумрачном его мире и дарящую ему свой Урок Бесстрашия!
10. Урок Добра
Неуловимый слухом шорох листопада сопровождал идущего тропой. Он поглощён был одной-единственной мыслью, мучившей его на протяжении уже нескольких дней, может быть, лет. Периодически всплывая на поверхность сознания, она мучила его своим вопросом, пытаясь получить исчерпывающий ответ. То была мысль о Добре, вернее, вопрос: «Что такое Добро?» Он находил сотни ответов, которые казались ему вполне приемлемыми, но вопрос вновь и вновь настойчиво поднимался, требуя окончательного ответа, который, наконец-то, всё поставит на свои места. Неподалёку от идущего хрустнула ветка, и он подумал, что в этой чаще лесной, возможно, водятся хищные звери. Он поёжился от этой мысли, внезапно прервавшей ход его размышлений. Да! С голодным тигром или волком не пофилософствуешь на тему Добра… Увы! Он прибавил ходу, подхлёстываемый зарождавшимся внутри чувством страха.
Едва приметная тропинка вилась среди ещё одетого в зелень леса, но осень уже начала свою жатву, безмолвно срывая листья, слегка подёрнутые желтизной, которые, плавно кружась, падали под ноги путнику. Щебет птиц и плавное кружение листьев вновь вернули его к прерванной было цепочке рассуждений. Он вновь погрузился в свои мысли, но вдруг явственно услышал хруст ветки почти рядом с собой и вздрогнул от неожиданности. Мгновенно пронеслись перед ним картины одна ужасней другой – страх не жалел своих мрачных красок. Но что-то жалобно застонало или какой-то странный подвывающий звук заставил его остановиться и прислушаться повнимательнее. Вспышкой пронеслась мысль о том, что надо бежать отсюда как можно скорее, но простое любопытство отбросило сковавший его страх. Он подошёл поближе к тому месту, откуда доносились странные звуки. С великой осторожностью прикоснулся к веткам, пытаясь бесшумно раздвинуть их и посмотреть, что же привлекло его внимание. И тихо попятился от вдруг представшей перед ним картины: в кустах лежал ребёнок! Откуда он здесь взялся?! Среди чащи леса один-одинёшенек. Внезапно пришла мысль о Маугли, но ведь то было сказкой. Уж не бредит ли он?.. В наше время найти ребёнка в лесу – ну, это уж чересчур! Но как бы там ни было, всё это странно, не оставлять же младенца здесь одного. Он подошёл и наклонился к маленькой крошке, чтоб взять её на руки. Но тут вновь услышал хруст веток, будто кто-то удалялся. Он вдруг понял, что кто-то следовал за ним и теперь, добившись своего, спешно удалялся прочь. Он окликнул этого невидимку, но ответа не последовало, лишь усилился хруст веток, видимо, тот бросился бежать, подхлёстнутый окриком. Делать нечего… Путник поднял ребёнка. Сняв с себя верхнюю одежду, неумело замотал в неё младенца и продолжил свой путь.
Тропа постепенно вывела из лесной чащи и упёрлась в подножие горы, еле заметной змейкой уползая вверх, как бы приглашая последовать по горной круче. Идущий поправил свою странную ношу, закрыл краешком одежды личико мирно заснувшего ребёнка, пригретого человеческим теплом, и устремился ввысь. Он твёрдо знал, куда ведёт эта тропа. Когда-то он был там, но ещё младенцем… Ныне предстояло вернуться уже зрелым мужчиной, чтобы решить наконец-то давно мучавший его вопрос. Он как-то забыл о ребёнке и не чувствовал ноши, отягчающей его руки, – они как будто приросли к младенцу. И даже когда требовалось усилием рук удержаться на опасных участках тропинки, вьющейся на краю бездны, он не обращал внимания на спасительные выступы скал. Он шёл, погружённый в свои мысли. Но вот наконец показалась конечная цель его пути. Он увидел крышу хижины в небольшой долине, искусно скрытой среди невысоких гор. Путник остановился ненадолго, чтобы перевести дыхание и посмотреть, как же чувствует себя его непредвиденная ноша. Мирно сопел маленький носик ребёнка, губы временами причмокивали, видимо, ему снился сон, как он припал к материнской груди. Полюбовавшись ещё несколько мгновений нежным личиком, путник продолжил последний отрезок своего пути, приближаясь к маленькому уютному домику.
Тихо постучавшись, гость толкнул незапертую дверь и вошёл. Внутри никого не было. Он положил свою ношу на широкую скамью, заменявшую здесь постель, и присел рядом отдохнуть после длительного пути. Скованный усталостью, он задремал и не заметил, как отворилась дверь и тихо вошёл убелённый сединами старец. Хозяин вдруг увидел, что ворох одежды как-то странно зашевелился и стал издавать нечленораздельные звуки. Он осторожно отогнул край одежд и увидел широко раскрытые глаза ребёнка. Он узнал его! Это был тот младенец, на поиски которого ушли дни… Гость мирно спал и не мог видеть, как озарились невыразимой радостью глаза величественного старца. Он не увидел, как тот бережно поднял младенца и поднёс его к окну, развернув навстречу солнечным лучам. Да! Это бесспорно был Он… Его ждали! Но Он был потерян… И вот нашёлся. Его даже принесли в дом. Чудесно! Гость, мирно дремавший, сидя на лавке, вдруг встрепенулся, резко повернулся туда, где должен был лежать ребёнок, и побледнел, не увидя его. Но, повернувшись к окну, увидел младенца на руках старца. Вздох облегчения вырвался из его груди. Какое странное видение посетило его, когда он дремал! Он почему-то был уверен, что это было не сном, а именно видением. Он видел этого младенца в каком-то странном ореоле света, излучения которого касались, будто солнечными лучами, всех людей земли, и по ним струилось Добро… именно – Добро! Он видел, как оно преображало их сердца; они загорались, будто маячки, сияя в океане мрака. Эти сердца с жадностью впитывали идущий к ним поток света и от этого становились ярче и ярче! И по мере того, как огни уходили к людям, сияние вокруг младенца разрасталось с молниеносной быстротой… Это – росло Добро! Он увидел, как щедро раздаёт своё сокровище этот младенец, и даже крупица света, нашедшая приют в человеческом сердце, рассыпается искрами огней в этом мире. Он вдруг представил его Солнцем, которое миллиарды лет дарит своё нежное доброе тепло и не иссякает в своей мощи и так же жарко день за днём обнимает лучами и добрых, и злых, и нищих, и богатых, и здоровых, и прокажённых… Малыш – на фоне Солнца… «Сын Солнца!» – мелькнуло в голове. И эта внезапная мысль столь потрясла его, что заставила очнуться.