Страница 15 из 16
В контексте вышесказанного возникает встречный вопрос: если нет четких «формационных границ», то можно ли вообще говорить о социальных революциях? Все вышесказанное отнюдь не означает, что социальные революции – это иллюзия рационалистического сознания, опирающегося на абстракции (как и то, что концепты классов и классовой борьбы бесполезны124). Однако исследовательский взгляд должен быть направлен не на резкие разрывы или «непримиримые антагонизмы», а на точки синтеза и континуумы медленных трансформаций.
В данной главе я попытался показать, что если и можно говорить об универсальных закономерностях смены общественных формаций, то вряд ли их можно выявить, изучая «восстания снизу» или непримиримую классовую борьбу. Наиболее вероятно начало прогрессивных трансформаций по инициативе элит. Поэтому можно посмотреть на социальную революцию как на синтез элит. Именно у элит накапливаются необходимые ресурсы, которые постепенно перетекают туда, где возникают и зарождаются новые способы производства и производственные отношения. Социальная революция – это очень долгий процесс, который вряд ли можно адекватно описать чернобелыми красками политических противостояний и баталий. В таких процессах, как правило, задействовано множество субъектов. Элиты могут пользоваться преимуществами как старых способов производства, так и новых. Более того, очень важна роль тех социальных сил, которые находятся в неантагонистических взаимоотношениях со старыми элитами. Да, мы можем говорить о некоем «столкновении» социальных субъектов, порождаемых разными способами производства. Разные элитные группировки при этом могут бороться друг с другом, не задумываясь о каких-то «системных» изменениях. Их повседневная борьба приводит к непредсказуемым последствиям, открывая лазейки-зазоры, которыми пользуются новые социальные силы.
Этот экскурс был необходим, чтобы подготовить читателя к изложению концепции возвышения персоналиата как «составной части» уже происходящей посткапиталистической трансформации. Чтобы увидеть то, что часто остается незамеченным, нужно отбросить старые предрассудки и избавиться от ненаучных по своей природе идеалистических представлений о нацеленном на построение неантагонистических общественных отношений революционном порыве «снизу», который при всем при этом должен завершиться социальной революцией. Стоит воспользоваться совершенно другой теоретической оптикой. Что, если посткапиталистическая революция – это вовсе не «социальный взрыв» эксплуатируемых и угнетенных? Что, если будущее вовсе не за идиллическим обществом всеобщего равенства? Что, если посткапиталистическая революция – это то, что уже сравнительно давно происходит? Попробуем ответить на эти вопросы во втором разделе.
Раздел II
Персоналиат
Глава 1
Конец экономики отменяется
Прежде чем переходить к обоснованию главного тезиса настоящего раздела (да и всей книги), будет полезным вернуться к тому, что было сказано выше. Рассматривая в качестве ключевого фактора производства первоначальный источник экономических благ (потребительных ценностей), мы начинаем понимать логику исторического процесса, поскольку именно такие источники принципиально обусловливают то, как люди достигают тех или иных преимуществ и в целом господства. Если среди источников материальных благ преобладает природа (дикорастущие плоды и ягоды, животные, рождающиеся в лесах, и т. п.), то нет эксплуатации и силового «социального» присвоения, а соответственно, государства и аппарата экономического принуждения. Как только природные процессы начинают активно контролироваться (системы ирригации, оседлое земледелие и т. п.), появляются экономические излишки, земля превращается в ценнейший ресурс, возникают классы землевладельцев, которые стремятся подчинить и закрепостить живую рабочую силу, обитающую на этой земле. Так как главный экономический ресурс в данном случае земля, то преобладающий ресурс господства – это именно сила. Когда развитие науки и техники приводит к тому, что на первый план в качестве фактора роста производительности выходит труд как физическая активность человеческого тела, старые ресурсы и источники господства и доминирования утрачивают свою значимость. Рабочая сила «высвобождается» с той целью, чтобы вновь быть подчиненной в качестве биологического субстрата процесса извлечения прибавочной стоимости, помещаемого в механизированное пространство промышленного производства. Основным ресурсом господства здесь является уже не сила, а способность так соединять человеческие тела и технические устройства, чтобы достигать максимальной производительности. Эта способность напрямую сопряжена с наличием материального богатства. Наконец, сегодня происходит очередной тектонический сдвиг, связанный с выдвижением на авансцену творчества как важнейшего источника потребительных ценностей. Именно творчество выступает драйвером медленного дрейфа общества к посткапитализму. С данным процессом многие авторы связывают большие надежды. Мы привыкли ассоциировать с творчеством свободный полет мысли, независимость, состояние внутренней свободы, подъема сил, восторг от созидания и т. п. Но так ли все безоблачно?
1.1. Творческая деятельность в контексте противоречивых общественных отношений
Когда наступает конец капитализма? Есть все основания полагать, что капитализм уже сегодня постепенно «завершается» вместе с изменением ключевого источника потребительных ценностей. Становясь главным фактором производства, творчество радикально меняет производственные отношения.
В принципе о подрывающих основы капиталистического способа производства свойствах творчества написано уже немало. Как уже отмечалось выше, довольно часто указывают, например, на следующие свойства: необходимость всестороннего развития с целью увеличения творческой продуктивности (что отсылает к важнейшей роли государства, которое вынуждено вкладываться в образование и науку, дабы не утратить стратегических позиций); сильная зависимость от состояния общественной инфраструктуры и доступа к общественным благам; неизмеримость и неделимость результатов творческой деятельности; потенциально бесконечная и практически бесплатная реплицируемость и общедоступность таких результатов (теорий, концепций, идей). Уже сама неизмеримость творческих усилий в корне подрывает механизм капиталистического извлечения прибавочной стоимости, как раз основанный на исчислимости трудовых усилий и благ, которые этими усилиями создаются. Эти особенности творчества вдохновляют левых теоретиков, что выражается в своеобразном ренессансе анархизма и марксизма. И это неудивительно, ведь экономика знаний самим своим естеством, казалось бы, тянется к социализму.
При этом речь идет не столько о революционной «встряске», сколько о постепенных мутациях самого капитализма, который становится все менее «капиталистичным». Как было подчеркнуто в первом разделе, ростки будущего появляются на удобренной почве прошлого. К примеру, Маурицио Лаццарато замечает, что в рамках так называемого когнитивного капитализма фирма уже не столько производит, удовлетворяя спрос, сколько создает миры как своеобразные «символические универсумы». Капитализм из способа производства превращается в производство способов125. Люди, занятые рекламой, стайлингом, дизайном, оказываются творческими личностями, труд которых уже невозможно измерить и подчинить «калькулируемым» процессам, как это было в эпоху фордизма. Скорее такой труд становится активностью множеств, включающих в себя не только сотрудников фирм, но и самих потребителей, их жизнь, их бытие и со-бытие с остальными. Еще один драйвер развития «когнитивного капитализма» – производство знаний. Знание, как и любой творческий продукт, невозможно произвести, совершив измеримые телесные усилия. Творческая деятельность осуществляется не отдельными телами, физическими (или материальными) объектами, которые можно подчинить или контролировать, а скорее сознанием или сознаниями. Самым эффективным «творцом» оказывается не отдельный человек, а само общество, рождающее из своих «недр» новые идеи самым непредсказуемым образом. А потому, как далее отмечает Лаццарато, кооперация в «когнитивном капитализме» (речь конкретно идет о компьютерных программах) уже «не нуждается в предприятии и самом капиталисте, как это было в экономике Маркса и Смита. Напротив, оно зависит от развития и распространения научных знаний, технологических механизмов и коммуникационных сетей, образовательных систем, здравоохранения и прочих институтов, обеспечивающих население. Способность создания и осуществления кооперации зависит, таким образом, от наличия этих публичных (коллективных, общественных) благ и от доступа к ним. Создание программ всегда осуществляется благодаря совместной работе множества умов, компетенций, эмоций, циркулирующих в сети, которая есть не что иное как гетерогенное сцепление всевозможных сингулярностей, потоков и множеств (как это видно на примере информатиков, разработчиков свободных программ)»126. Колоссальные прибыли высокотехнологичных предприятий сегодня, в сущности, уже не являются «извлеченной» прибавочной стоимостью как неоплаченным трудом наемных работников, так как богатство все реже создается действиями, которые можно «измерить» человеко-днями или человеко-часами. Эти прибыли превращаются в ренту127, извлекаемую путем «огораживаний» – установления прав собственности на результаты творческой деятельности (на информацию или технологии)128. Поэтому, согласно Э. Руллани, налицо очевидное «несоответствие» (внутреннее противоречие) «когнитивного капитализма»: «стоимость, которую можно извлечь из произведенных знаний, не максимизирована, поскольку их распространение остается ниже потенциально возможного»129. Иными словами, результаты творческой деятельности оказываются настоящими общественными благами, «производство» которых обусловлено преимущественно общественной инфраструктурой. От «когнитивного коммунизма» «когнитивный капитализм» отличает лишь то, что по своей сути он уже и не капитализм вовсе, а скорее неофеодализм130.
124
Ответную критику исторического ревизионизма см., например, здесь: Amariglio J., Norton B. Marxist Historians and the Question of Class in the French Revolution // History and Theory. 1991. № 1. Pp. 37–55.
125
Лаццарато М. Предприятие и неомонадология // Логос. 2007. № 4. С. 169–170.
126
Там же. С. 180–181.
127
См.: Фишман Л. Г., Мартьянов В. С., Давыдов Д.А. Рентное общество: в тени труда, капитала и демократии. М.: Издательство Высшей школы экономики, 2019.
128
Vercellone C. The Becoming Rent of Profit // Knowledge Cultures. 2013. № 2. Pp. 194–207.
129
Руллани Э. Когнитивный капитализм: déjà vu? // Логос. 2007. № 4. С. 68.
130
Делягин М. Г. Конец эпохи: осторожно, двери открываются! Том II. Специальная теория глобализации. М.: ПОЛИТИЗДАТ, Книжный мир, 2020.