Испанец. Священные земли Инков

Угощений было столько и они были так превосходно приправлены, и сопровождались изумительной чичей, которая слегка ударяла в голову, что по завершении обильного обеда Алонсо де Молина не сдержался и громко выпустил ветры, из-за чего почтительные поклонники от неожиданности выронили все из рук, взглянули на него со смесью ужаса и недоверия, вспыхнули и поспешно покинули помещение, истерически вскрикивая.

Испанец с удивлением повернулся к Чабче Пуси.

– Что случилось? – поинтересовался он. – Подумаешь, пукнул.

Инка – было заметно, что он тоже чувствует себя несколько неудобно – развел руками, показывая, что ему нечего сказать, и в то же время сказал этим все.

– У нас… и особенно среди людей их класса, это считается худшим проявлением невоспитанности человека. И демонстрацией полного неуважения к тем, кто составляет тебе компанию. Член королевской семьи приказал бы забить тебя камнями.

– У меня получилось нечаянно.

– Полагаю, что это так… Но тебе следовало бы следить за собой. Особенно в их присутствии.

– Клянусь тебе, я это сделал без злого умысла и уж тем более не собирался выгонять за дверь, однако, принимая во внимание результат, это, несомненно, отличный способ защиты, если что…

– Они тебя никогда не побеспокоят, если ты сам не будешь искать их общества. Они прекрасно знают свое место и с детства были обучены во всем угождать мужчине.

Испанец долго глядел на него и в конце концов не удержался и высказал мысль, которая не давала ему покоя:

– Скажи-ка мне вот что… – начал он. – Они на самом деле родились такими или их вынудили такими стать?

– Некоторые рождаются… – нехотя признал курака. – Других такими делают… Ищут среди крестьянских детей самых красивых мальчиков и лет с четырех-пяти начинают готовить их к тому, чтобы они могли удовлетворять определенные желания некоторых членов королевской семьи… Когда они достигают полового созревания, правитель региона совершает обряд посвящения в день праздника бога, которому они будут служить.

– Даже если они этого не желают?

– Я вижу, что ты так и не отказался от вредной привычки беспокоиться о том, что отдельный человек может желать или не желать. Ты все еще не понял, что здесь имеет значение лишь воля Инки. Мы все – абсолютно все – послушны его закону, который происходит от Бога Солнца, и только он способен решать, что подходит каждому. Если он устанавливает, что какие-то определенные дети должны замещать женщин в некоторых делах, никто не подвергает это сомнению. Тем более сам избранный: ведь из жалкого крестьянина он становится привилегированным жрецом, пользующимся почетом и уважением.

– Не считая тех, кто его сношает, – цинично возразил испанец. – Я тебе уже объяснил, как мы у себя в стране поступаем с такими людьми: отрезаем им причиндалы и вешаем вниз головой.

– Видно, нечистая совесть толкает вас на столь дикий поступок в отношении человеческой слабости. Нечистая совесть или страх.

– Страх чего?

– Тебе виднее!.. Вот мне никогда не приходило в голову переспать с мужчиной, и никогда бы не пришло в голову убить того, кто этим занимается…

– Понимаю, на что ты намекаешь, и в любых других обстоятельствах я заставил бы тебя проглотить эти слова, но я нахожусь в твоей стране, здесь другие обычаи, и мне не остается ничего другого, как их принять… В конце концов, каждый волен распоряжаться своей задницей по собственному усмотрению…

Ночью андалузец, пару раз уловив подозрительный шелест одежд и сдавленные смешки и вздохи по другую сторону занавеса, ограничился тем, что с шумом пустил ветры, и в результате в небольшом храме Пачакамака, «Того, кто приводит мир в движение», воцарились тишина и покой.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «